Потенциал Прутикова

Елена Попова

– Что значит: тебя и так все устраивает? А обо мне ты подумал? Меня не все устраивает! В твоей натальной карте Раху во втором доме, а ты!.. – Ксюша принялась отчаянно тереть сковородку. Злость переполняла ее, клокотала в груди и выплескивалась.

Витя виновато улыбался и пытался погладить большими теплыми руками пухлое плечико жены. Она казалась ему такой маленькой, такой беззащитной – как шипящий испуганный котенок, который грозным видом пытается напугать приближающегося огромного человека.

Прутиков совершенно не хотел меняться и достигать вершин, назначенных ему самой судьбой и рассчитанных Ксюшей, тоже не хотел. Девушку это злило. Ее восьмой дом обещал безбедное существование только рядом с кем-то, что очень огорчало. Но ведь она со своими скромными способностями развивалась, росла духовно, готова была поддерживать своего мужчину и вдохновлять его на подвиги. Вот только Виктор не собирался совершать подвиги даже ради любимой жены. Его устраивало жить от зарплаты до зарплаты, он только иногда ворчал на неразумные, по его мнению, траты. Но Ксюша точно знала: чтобы привлечь богатство в дом завтра, надо жить богато сегодня. Поэтому мужнина зарплата менеджера тратилась на пафосные статуэтки денежных лягушек, заряженные на деньги кошельки и, конечно же, курсы саморазвития инь.

Своему астрологическому профилю Витя соответствовать не желал, зато желал жену, рыбалку с друзьями и ничего не менять. Всем этим он страшно раздражал супругу, и конфликты вспыхивали, как ковыль на ветру. Причем Витя никак не мог уловить причину Ксюшиного раздражения, чтобы впредь избегать острых углов. То ей не нравилось, что он громко смеется, то шипела, что муж мямлит, как нашкодивший первоклассник. То слишком сальную шутку рассказал, то слишком детскую в «серьезном обществе», хотя общество было одно и тоже – их с Ксюхой друзья. Иногда Виктору казалось, что жена может вспыхнуть даже от неверно подуманной им мысли, и совершенно терялся. Ругаться двухметровый добряк не любил, да, по большому счету, и не умел.

Ксюша тоже страдала. Её муж, по мнению потомственной предсказательницы и астрологини Софьи Андреевны Белоцерковской, был перспективным, но нуждался в направляющей женской руке для максимального раскрытия своего денежного и управленческого потенциала. Так вот, этот самый муж ничего раскрывать не собирался, и, в конце концов, у неё опустились руки. А у кого не опустятся, когда здоровенный детина на твои нечеловеческие усилия только улыбается, извиняется и сгребает в охапку объятий вместо того, чтобы осознавать и достигать? И отмахивается уютным басом:

– Да брось ты, Ксюх! Всё же хорошо! Руки-ноги целы, крыша над головой! Своя, между прочим, крыша, хоть в ипотеку. Но ведь тянем же.

Ксения тянуть не хотела. Она хотела на море, красную машину и не считать дни до зарплаты, которые Витя называл макаронными и, кажется, совершенно не страдал от этого. Когда терпение оказалось на грани, Ксюша пошла на консультацию к Софье Андреевне: а не развестись ли? Может, в ее астрологическом будущем есть партия выгоднее. Раздвигая рамки сознания и тесного декольте, астрологиня поведала, что таки да, есть четкие указания на невероятный финансовый успех. Плата за него будет высока, но ни жизни, ни здоровью вопрошающей ничего не угрожает.

В тот же день, дождавшись мужа с работы, Ксюша объявила, что так больше она жить не может и подает на развод, а Прутиков может выметаться, куда хочет. На робкие возражения пока еще мужа, что квартира общая и идти ему совершенно некуда, только фыркнула:

– Ты мужик или как? Реши вопрос!

И ушла поправлять ауру медитацией. Вот только медитация не помогла. Дверь, хлопнувшая за ушедшим в безнадежность мужем, нарушила тонкие тела Ксюши настолько, что починить их был способен только коньяк. Она и пила коньяк, смотрела в окно, пыталась настроиться на будущий успех и процветание. Настройки Ксюшиной ауры постоянно сбивались: то лифт, зашуршав, остановился на этаже – а ключ в двери не повернулся; то кран чихнул – но не у неё в ванной, а у соседа. Внезапно среди шорохов засыпающего дома на Сиреневой улице Ксюша ощутила такую тоску от того, что мужа, такого надежного и спокойного, нет рядом, что захотелось завыть.

***

Телефон никак не унимался. Ксюша сбросила раз, другой, затем спросонья прошипела в трубку:

– Але…

– Ксения Сергеевна? Капитан Смирнов вас беспокоит.

– Иди в жопу, капитан, развелось мошенников… – просыпаясь, Ксения нажала отбой и огляделась. Она уснула прямо за кухонным столом, полупустая бутылка коньяка предательски кричала о пробоинах в карме величиной с черную дыру. Голова трещала, во рту и животе было гадко, тело затекло.

Телефон зазвонил снова:

– Ксения Сергеевна, не бросайте, пожалуйста трубку. Прутиков Виктор Семенович кем вам приходится?

– Муж, – на автомате ответила девушка.

– Вы могли бы приехать на опознание? Дело в том, что Виктор Семенович попал в ДТП и скончался.

Телефон выпал из рук. Хмель улетучился, чувство реальности тоже.

Ксения превратилась в зомби-половинки. Одна часть бесконечно кровоточила и болела, трогала Витины рубашки, нюхала куртки, обнимала подушки и выла ночами, видела знакомый затылок в толпе, слышала родной голос. Другая, окаменев, выполняла стандартный набор функций: морг, ритуалка, деньги, вещи, кладбище, бесконечные дни, бессмысленные ночи.

Эти половинки, как куклы-перевертыши, жили совершенно самостоятельно и сменяли друг друга, не оповещая хозяйку о намерениях. Вот Ксюша заполняет заявление о выплатах – а вот уже рыдает, размазывая чернила по щекам и документам.

Мама и подруги приходили, приносили еду, уговаривали держаться, и подумать о себе, и взять себя в руки, и не раскисать, и давали ещё какие-то правильные, но ненужные советы. А ей хотелось кричать, что ничего не наладится, и о себе не думается, и сил взять себя в руки нет. И вцепиться им в лица – чтобы молчали. Она прекратила общение почти со всеми, целыми днями лежала на диване, ела один раз в день – то, что приносила и почти силой скармливала мама. Сама же готовила себе только кофе.

А ещё девушка пристрастилась к ночным прогулкам по крыше. Она ложилась на спину, раскидывала руки и представляла, как Витя смотрит на нее, разговаривает или убаюкивает. Она вспоминала, как он был терпелив, как смешил ее, как как трогательно гладил по плечу во время особенно бурных споров. С высоты крыши и пережитого горя её требования к саморазвитию и улучшению карьеры мужа выглядели ничтожными, а цена за возможное богатство стала непомерной.

Когда показалось, что боль уже не так терзает сердце и даже есть возможность дышать, Ксюша подошла к краю крыши, раскрыла руки, сделала шаг – и проснулась.

***

Бутылка коньяка так и стояла на столе, а рядом, разглядывая помятую жену, сидел насупившийся Виктор.

– Может, не надо разводиться? – осторожно начал он. – Давай еще раз попробуем.

Ксюша разрыдалась. Витя осторожно погладил плачущую жену по плечу:

– Ну ты чего? Ну не плачь. Я изо всех сил постараюсь, чтобы ты была счастливой. Правда!

И в недоумении поднял брови от обрушившихся на него соленых от слез поцелуев, объятий и сбивчивых обещаний любить вечно и ни за что на свете не отпускать от себя ни на шаг, ни на минуточку.

Что с нее взять? Одно слово – женщина.

Чудо бывает только раз

Ирина Мороз

Голова болела так, что даже крепкий сон не помог. Да и соседи шороху добавляли. С квартирой при обмене повезло так повезло: на этаже ― многодетный отец, наверху ― какая-то учительница репетиторствует, к ней тоже без конца ребятня бегает. Шум-гам стоит непередаваемый.

Сергей протер глаза и понял, что поспать с такой болью не получится. Контузия давала о себе знать. Нужно срочно приводить себя в порядок: Макс обещал заехать.

Мужчина рывком поднялся с постели. В голове болезненной волной перекатилась некая субстанция ― вряд ли мозги, откуда им взяться бы. Зашел в ванную и подставил нестриженную макушку под струю холодной воды. Сегодня нужно быть в норме. Сделал воду чуть теплее и встал под душ. Провел рукой по отросшей щетине. Вздохнул и взялся за станок.

Посвежевший и выбритый, вышел из ванны и включил чайник. «Надо к Шурочке заглянуть» ― вспомнил он про парикмахера, расчесывая мокрые волосы. Эх, Шурочка-Шурочка, ты мила и обворожительна, так и тянет на шуры-муры! Да только у Сереги жесткое правило: никаких романов там, где живешь. Поэтому ― мимо. А ведь, мужчина он еще вполне, несмотря на «сороковник»: хотя в зале бывает совсем нерегулярно, фигура остается спортивной, взгляд синих глаз ― жестким и внимательным.

Кинув в кружку ложку растворимого кофе, залил кипятком. Кофеин помогал, а таблетками Серега старался не злоупотреблять. Голова постепенно прояснялась, день обещал быть интересным. Глоток кофе с бутербродом, джинсы, футболка, удобные кеды, собранная накануне спортивная сумка ― и привычными, скупыми движениями выдвинулся из квартиры, осмотрел подъезд, сбежал по лестнице.

Окинув взглядом двор, задержался на одинокой фигуре на качелях и вздрогнул: такой безысходностью веяло от 12-летнего пацана, которого он иногда видел во дворе. Ну какие могут быть проблемы в таком возрасте? Тем не менее, Сергей не спеша пошел к детской площадке. Уловив тихий всхлип, больше не сомневался. Сделал два шага, остановился у скамейки, прикурил сигарету и, не спеша, присел.

– Случилось чего? ― спросил, внимательно глядя на фигуру нахохлившегося пацана на качелях.

В ответ лишь неопределенно дернулось плечо ― мол, идите, дяди взрослые, по своим делам, ничего вы не понимаете в наших вселенских проблемах. Но Серега понимал. Как осознавал и еще одну грустную вещь: своего сына он, к сожалению, в воспитании упустил, мотаясь по командировкам, пока мать и теща лили ему в уши свою «правду жизни». Сергей затянулся и задал новый вопрос:

– Очень серьезно?

– Да! ― пацана прорвало. ― Мне уже ничего не поможет! Хоть с крыши дома шагай…

Мальчишка осекся, шмыгнул носом и отвернулся.

– Любую проблему можно решить, только пока не шагнул, ― осторожно сказал Сергей.

– Не любую, ― буркнул в ответ пацан. ― Светка меня теперь треплом последним считать будет.

– А ты не трепло?

– Трепло, ― вздохнул Данька. ― Я такого накуролесил, не разобрать теперь… Наврал ей, что у меня дядя десантник, и он меня научит с парашютом прыгать. С три короба наплел. Ой, я дурак… Она так смотрела… А теперь… ― он опять всхлипнул.

– Ну так и вправду трепло, ― жестко сказал Сергей. ― Девочка нравится ― иди в спортзал, знания подтягивай, развивайся. Легче наврать?

– Остановиться не мог… Она чуть с Виталькой гулять не ушла. Из 101-й… С этим идиотом…

– Весомый аргумент.

– Да даже не в этом дело… Я сам себя этим предал… Обещал, что не буду как отец… Он маме врет, нам с братом врет. И я такое же трепло, ― безжалостно сказал Данька.

Казалось бы, обыкновенные подростковые проблемы, сколько их еще будет? Да только интуиция Серегу ни разу не подводила, а сейчас она реально орала, что пацан на грани. Отцу до них дела нет, он живет на две семьи и никак не определится. Мальчишки без отцовского внимания, как сорная трава. И почему именно в этот момент Сергей оказался рядом? Не бывает таких совпадений.

Вдруг раздался громкий клаксон, подхваченный лаем соседской собачонки и визгом раздраженной бабули со второго этажа.

– Грузись, капитан, борт ждать не будет! ― кричал из кабины военного «Урала» Макс.

Сергей затушил сигарету и подхватил сумку. Затем протянул пацану руку:

– Ну что, племяш, поехали прыгать?

Пацан неверяще, медленно посмотрел в сторону машины.

– Чудо бывает только раз. Решайся.

– Ма-а-ам! Можно я с дядей Сережей на военной машине покатаюсь? Из 98 квартиры! Мам, он капитан! Ну мам! Спасибо, мам! ― судорожно сжимал пацан трубку простенького смартфона.

И вот уже залетающий под брезентовый навес ветер треплет отросшие волосы счастливо улыбающегося Даньки. Бойцы задвинули его подальше от края, и он с уважением разглядывает амуницию, а ему снисходительно объясняют и даже дают подержать в руках нож с резной рукоятью. За общением мальчик и не заметил, как машина остановилась. Бойцы дружно сгружались, а в поле рокотал винтами настоящий вертолет!

– … Да на хрена это пацану? Мне же под него систему подгонять придется…

– Макс, надо, поверь.

– Да понял я уже, что от тебя хрен отвяжешься…

Сергей повернулся к спустившемуся из машины Даньке:

– Ты не передумал?

– Чудо бывает только раз!..

Мальчишка сидел среди бойцов в ладно подогнанной тандем-системе и никак не мог поверить, что самые заветные желания могут исполняться с такой стремительной быстротой. А высоко в небе из «вертушки», как называли ребята в камуфляже вертолет, распускались в синей лазури ярко-белые купола парашютов…

– Не заорешь на борту? ― спросил, улыбаясь, Сергей. На нем, как влитой, сидел камуфляж с берцами и плотно подогнанный парашют.

– Заору, наверное,― критично сказал мальчик. И торопливо добавил:― Но я все равно прыгну!

– Группа четыре, к посадке приготовиться! ― прозвучала команда. Сергей вместе с бойцами поднялся, а на плечо Даньки опустилась рука Макса:

– Ну что, напарник, с неба на землю ― и в бой?

– Так точно! ― гордо ответил пацан. Макс выдал ему десантный шлем и подогнал под Данькин размер защитные очки. На мужчине был другой парашют ― темно-синий плоский ранец. В цвет тандем-системы, что была на Даньке.

– Грузимся! ― решительно скомандовал Макс.

Вертушка взвыла винтами и плавно, но стремительно стала набирать высоту. В иллюминаторах люди становились все меньше и меньше. Пальцы Даньки стремительно похолодели от осознания такого километража под ногами. Резкий звук сирены заставил пацана вздрогнуть.

– Приготовились!

Парашютисты дружно поднялись, а Даньку Макс придержал. Бойцы встали в ряд и, один за другим, ныряли в открытую рампу. За каждым открывался маленький парашютик ― «стабилка», а у тех, кто вышел раньше, уже наполнялись воздухом ярко-белые на фоне синего неба купола… А выпускающий уже закрывал выход к рампе.

– А мы? ― неслышно в рокоте винтов, одними губами произнес Данька. Но Макс понял.

– А мы еще высоту наберем! ― прокричал он пацану прямо в ухо ― по-другому из-за шума винтов мальчишка бы не услышал, ― Вставай!

Данька вскочил. Макс придержал его, проверил систему ремней на пацане, развернул спиной и пристегнул к себе.

– Руки на лямки. По моей команде ноги подгибаешь! ― прозвучало над ухом. Данька кивнул, раскрытыми глазами глядя на выпускающего, открывающего подход к рампе. ― Ноги!