Блаженный Игорёк

Валерия Волкова

Этим летним утром Игорь шёл домой с полным осознанием всего в мире. От таких мыслей его чистое лицо просияло в лучах солнца, и казалось, что невысокая фигурка молодого человека не идёт, а парит над землёй. Вдобавок ко всему его светлые одежды из натурального льна так свободно струились под лёгким ветерком, что наверняка все прохожие думали – идет просветленный человек.

И это было так. Он наконец-то познал истину. Вот к чему он шел всю свою жизнь, меняя мировоззрение от танцев с бубнами на улицах города до медитаций в ашрамах. Игорь вспоминал, как продавал книжки прохожим для пожертвования в очередную общину, как кричал и прыгал с закрытыми глазами в тесном помещении вместе с сотнями таких же «заблудших овец», как участвовал в обрядах очищения, даже бывало очень болезненных.

Он широко улыбнулся от этих воспоминаний: «Нет, конечно, всё было не то».

До вчерашнего дня, до познания учения Вурдона, который открыл ему глаза, он сильно заблуждался. Но теперь он причалил к берегу истины. Игорёк с облегчением вздохнул – теперь его искания закончились.

Он до сих пор находился под впечатлением вчерашней проповеди Вурдона. Какой он страстный, как горят его глаза, какие правильные вещи он говорит и как это делает! От этого гуру идет такая энергия, что можно подойти и подзарядить свои батарейки.

«И я правда подзарядился! ― отметил про себя Игорь во время прогулки этим свежим утром. – А то у меня в последнее время ощущение, что я начал терять ресурсное состояние. Всё-таки йога, на которую я ходил вместе с супругами с шестого этажа, мне не подходит. Не открывает она мои чакры. И с Кришной в последний раз скверная история вышла про их необычное печенье. Фух, еле отделался».

Потом он вспомнил, как вчера после проповеди они всей общиной пели мантры, пили чай из душистых трав и ели вкусные булочки, которые принесла одна молодая девушка. И теплая волна снова прокатилась по его телу.

«Эта сестра такая чистая душа, что даже от её выпечки исходило благоговение! ― подумал Игорь. ― Как же там хорошо, все улыбаются и говорят только о радостном. Наверное, так и бывает в раю».

Подходя к дому, Игорь почувствовал манящие запахи свежесваренного кофе и только что испеченных пирогов из кофейни на первом этаже. Он понял, что довольно таки проголодался после активной прогулки и решил зайти позавтракать.

Зайдя в кофейню, молодой мужчина погрузился в мягкую обивку дивана и с радостью ощупал глазами любимый домашний интерьер кафе. В одном углу также стоял старинный буфет, в другом на полках завораживали взгляд антикварные банки кофе, сахарницы и кофемолки, а в центре зале, как на подиуме, красовались уютные крошечные столики, выложенные яркой мозаикой. Давно он тут не был.

К нему подошла пышная официантка с румяным лицом, которая с хитрой ухмылкой вглядывалась в его просветленное лицо, обрамленное новой шапочкой из разноцветных нитей. И предвкушая, как будет смаковать новую сплетню, довольно спросила:

– О, Игорёк, неужели к нам на завтрак пришёл? Не ты ли месяц назад предрекал всем родиться тараканами в следующей жизни за то, что мы едим грешную пищу? Вон кошатница из девяностой квартиры до сих пор к нам заходить боится.

– Ну, что ты, Клавушка, ― отозвался Игорь доброй улыбкой. ― Это всё было не то. Я заблуждался, меня вели такие же слепые вожди, как и я. Но на этот раз я познал истину.

Он говорил с ней таким умиротворенным и тихим голосом, что Клаве захотелось снять свой передник, сесть рядом с ним и отдохнуть в его обществе, как в колыбели, от всех печалей, которые тяготили ее сердце.

– Хорошо, ― уже без язвы, а очень добродушно отозвалась Клава. ― Тогда как обычно, кофе без сливок? И пирог без мяса? Или ты до сих пор только сырое ешь?

– Да нет, я теперь всё понял, ― твёрдо заявил Игорь. ― В нашем мире всё взаимосвязано и как надо. Принеси мне сытный пирог, я сильно проголодался. Можно и с мясом. А кофе со сливками, но, пожалуйста, без сахара. Он преграждает путь внутренним потокам воды и энергии внутри нас.

– Ух ты, что-то новенькое, ― усмехнулась по-доброму девушка. ― Конечно, не переживай. Я всё понимаю.

И уже пять минут спустя, окрыленный и влюблённый в новое учение Игорёк, уплетал французский пирог «Киш Лорен» с курицей и грибами. После такой созерцающей прогулки и вкуснейшего пирога он чувствовал себя самым счастливым человеком на земле, особенно в своей новой шапочке и с плетеным браслетом из кожи на запястье.

Которым через пару месяцев суждено было также отправиться в секретный ящик комода к цветным бусам, ожерельям, диковинными браслетам разного цвета и плетения, кольцам из натуральных камней и всякого рода шапочкам с панамками. Все эти аксессуары Игорь бережно хранил в память о своих прежних страстях и «любовных» приключениях.

Домой он шёл такой увлеченный своим новым вдохновением, что даже не заметил на лестнице Ивана Аристарховича, психиатра со стажем, которого Игорь обычно старался обходить стороной. А тот хмыкнул ему вслед и покачал головой при виде его очередного прикида.

Также он не заметил эффектную блондинку с ногами от ушей из 114 квартиры, которая очередной раз подмигнула ему. Она уже давно пыталась соблазнить молодого одинокого мужчину, но это было бесполезно. Игорь всегда был безнадёжно влюблён… Во что-то высокое и бесконечное.

И только ночью, уже сидя на крыше со своим семилетним другом с последнего этажа, он смог поделиться всеми своими чувствами, которые переполняли душу этого вечно молодого мужчины.

С друзьями и родственниками Игорь перестал общаться несколько лет назад. Они никогда не стремились понять и выслушать его, а только всеми силами пытались вытащить из всех этих сообществ. Соседи тоже смеялись над ним.

Но как им объяснить, что это не просто встречи – это смысл жизни, это единомышленники, с которыми ты можешь поговорить о чём-то более высоком и важном, чем все их разговоры о работе, детях, политике, ценах и ремонте.

«Понимаешь, Вовка, мне с ними не интересно, – говорил Игорь этой ночью соседскому мальчугану. ― Я стремлюсь постигнуть мир и бытие. Я хочу познать Истину, зачем мы живём на этом свете. В их обычных разговорах я не нахожу её, но когда мы общаемся с „братьями“, я начинаю понимать, для чего и как я должен жить!»

А мальчик слушал и смотрел на него внимательными глазами небесного цвета. Вовке его чувства были знакомы, как никому. Ведь и его мало кто мог понять – зачем и почему он каждую ночь сидит на этой крыше и смотрит на звёзды.

Дело о черном мешке

Мира Кейл

Моя работа заканчивалась, когда у других она только начиналась. Возвращаясь со смены, я не мог совладать с ехидством, наблюдая за соседями, спешащими влезть в уздечки.

– Могли бы и помочь! – вдруг донеслось вслед, стоило ступить на лестницу.

Обернулся. Я всегда оборачивался. Не потому, что надеялся на общение, а чтобы удостовериться, что все в порядке. Хотяв большинстве своем люди лезли со всякой чушью.

У лифта стояла женщина в полосатом халате, который совсем не красил и без того пухлую фигуру. Кажется, она живет этажом выше. Она опиралась на большой черный мешок и смотрела на меня чуть ли не с обидой.

«Объятия с кроватью откладываются», – тоскливо подумал я и, молча взяв увесистый мешок, пошел к выходу.

– Вам не тяжело? – обеспокоенно спросила женщина.

– Ничуть. Что у вас там?

– Не что, а кто. Мой бывший ухажер, – засмеялась соседка. – Надоедливый до тошноты, видеть его больше не могла!

Резко остановился. Даже если шутка, она отвратительна. Расчлененкой может шутить только тот, кто с ней никогда не сталкивался живьем… Или же тот, кто ею занимается.

Оценив небольшой рост, пухлые руки и мягкую улыбку, я решил, что беспокоиться не о чем. Но пометку сделал.

На всякий случай еще раз прикинул вес мешка: килограмм пятнадцать, не меньше. Забрасывая его в контейнер, незаметно ощупал содержимое пакета. Нечто плотное. Так сходу и не поймешь.

– Большое спасибо… эм… – расплылась в улыбке женщина, видимо ожидая обмен именами.

Черта с два.

– Обращайтесь.

– Забегайте как-нибудь на чай. Вкусный, с мятой и лимоном!

Ограничившись кивком, я отправился домой.

***

Хороший день с мусорного мешка не начнется, – подумал я, пробудившись от телефонного звонка.

– Вот ты и попался, Эпиграф! Хорошо спрятался! – звучит в трубке голос бывшего напарника.

– Очевидно, не очень хорошо, раз мы сейчас разговариваем.

– Я тебя уже вторую неделю ищу. Не дозвониться! Квартира пустая! Но, – так и вижу, как он погрозил мясистым пальцем, – следак от следака не уйдет. Друг от друга тем более. Пробили мы твой новый номер.

Надо было не просто старую симку молотком отбить и поменять город, а вообще свалить в другую страну. Унизили, как могли, лишили работы из-за одного говнюка, а теперь думают, что я захочу иметь с ними хоть какое-то дело.

– Долго искал, – выдавил я, готовый бросить трубку.

– Так дал тебе время отдохнуть. Обиду вытравить. Так что, Эпиграф, куда делся?

Ненавижу, когда коверкают мою фамилию. Да, я вечно непонятый, как эпиграф к книге, но сколько можно!

– Занимался переездом, не было времени на болтовню, – буркнул я, включив вентилятор. Жарища неимоверная.

– Три месяца?!

– Мы не будем это обсуждать.

– Подожди, хоть выслушай! Леха открыл контору. Ты же помнишь, как он восхищался твоими методами?

– Ну и?

– Ты можешь все начать сначала. Помогать людям, как ты и хотел.

– Люди не хотят, чтобы им помогали. Они любят ныть и обвинять, – до сих пор тошнит, когда вспоминаю вишенку на торте моего последнего дела. – А вот я жажду лечь спать. Это все?

– Тебя тут не хватает, – серьезно произнесли на другом конце провода.

– Не вздумай никому давать этот номер.

С мыслями о том, что придется сделать отбивную и из этой симки, провалился в сон.

***

Есть такой закон: когда ты запредельно вымотан и хочешь спать – тебе не дадут. Грохотать, когда сосед умирает от недосыпа – это для людей, мать их, священно.

Я почему взял все ночные смены в музее? К расследованиям возвращаться не хотел. Надоели хитрожопые личности, которые то врут, то льстят, то за глаза обвиняют своих супругов, а ты иди, ищи доказательства их мудачества.

В музее же отлично – никого нет, сиди себе спокойно, кроссворды решай, да квесты на телефоне проходи. Один минус – сплю я днем, а днем мой дом чуть не подпрыгивает от активности его жителей.

Мало мне в стену соседские близнецы то головами стучат, то скребутся, будто пытаются лаз прорыть, так еще и верхняя дамочка сменила график.

Не знаю уж кто она, но раньше мы работали практически синхронно, я ее почти никогда не слышал. А теперь что ни день, то шум.

Проклятье, надо увеличить дозу кефира, – думал я, разгадывая уже третий сканворд на толчке.

– Ай, да что же это такое! – донеслось сверху после громкого удара.

Потом еще грохот и порция брани.

«Мой бывший ухажер. Надоедливый до тошноты, видеть его больше не могла» – против воли всплыла фраза в голове.

Да ну, бред, – отмахнулся я.

Но уши навострил, глаз прищурил.

Идя на смену, увидел капли крови на своей площадке. Так-так, из лифта ведут к моим застенным мучителям.

Даже не удивляюсь. Эти бесята вполне могли опять лягушек выпотрошить.

Свежая, – делаю вывод, мазнув по капле пальцем. Вызываю лифт и обнаруживаю кровь и там.

Привычка берет свое, и я пробегаюсь по этажам. Увидев неслабую такую лужу у квартиры двадцать два, которая прямо надо мной, напрягаюсь.

Видимо, это наследил второй по счету неподходящий ухажер. Потому и грохот был.

Вдруг почувствовал себя безумцем.

Мужик, у тебя конкретно уже шифер рвет. Это же надо такое умозаключить! Может, кто-то мясо нес, чего сразу труп-то?

Ушел на смену, купив в магазине стандартный набор: кефир, пряники и японские сканворды. Молоденькая продавщица, без устали строящая мне глазки, по обычаю назвала номер страницы, с которой мне следует начать разгадывать.

Это наша с ней безобидная игра: она смотрит в ответы и выбирает самый, по ее мнению, интересный рисунок.

Не знаю почему, но я всегда начинаю именно с него, хотя там то и дело цветы, обжимания, танцы да ужины. Девочка явно на что-то намекает, а я пока держу оборону.

В очередной раз возмутившись абсолютной нелогичностью и неумением вести расследование в квесте на телефоне, традиционно выпиваю стакан кефира и приступаю к сканворду.

От получившейся карандашной картинки у меня похолодела нога. По-прежнему только одна, после травмы вторая так и не вернула чувствительность.

Женщина режет овощи. Ничего такого. Вот только в ее руке огромный нож! Не знаю уж, на что намекала продавщица, но номер страницы в точности тот же, что и у квартиры моей соседки, выносящей ухажеров в мешках.

***

Соседские мальчишки слетели с катушек, и разговор с их мамашей ничем не помог. По закону можно шуметь до одиннадцати, я и сам знаю. А по-человечески?

Грубо предложил ей хотя бы иногда выгуливать своих бесов для разнообразия. Желательно утром.

Наверху наоборот ничего не происходило, и я объяснил свою разыгравшуюся подозрительность недосыпом.

Этот вывод отлично со мной уживался несколько дней, пока я совершенно случайно не вспомнил еще один закон, мой собственный, во время жарки мяса.

Да, мяса. Чего ради я мучаю себя этим кефиром, если он почти перестал помогать.

Запах обугленного протеина. М-м, восхитительно. Вонжусь в него ночью зубами, как зверь!

Ах да, закон. Нельзя верить людям. У каждого из них есть закопанный где-нибудь труп. Пусть даже мысленный. Но он точно есть. Просто ты его еще не обнаружил.

Верхняя соседка подтвердила закон на следующий день громким ударом, а затем отборным матом, какой только на допросах звучит. Прислушиваюсь.

Гудящий звук. Электропила, никак иначе.

Ну что ж, милая моя, давай-ка взглянем на твои секреты.

Стучусь, предвкушая изощренные манипуляции с ее сознанием.

– О, это вы! – женщина приоткрывает дверь ровно настолько, чтобы выглянуть.

Моментально оцениваю: на фоне гудящий звук, природа неизвестна. Не тот, который я слышал, тот был ритмичный. Запах… сладковатый, на ноты не разберу, я ищейка со сломанным носом.

Нужно больше данных.

– Да, я слышал шум, пришел узнать, все ли в порядке? – незаметно делаю шаг вбок в надежде увидеть хоть кусочек квартиры.

– Простите! Бывает, из рук прям все валится.

– Ничего страшного. Ваше предложение на чай еще в силе? Я готов принять его прямо сейчас. Это послужило бы отличным извинением.

Формирую губами вежливую улыбку, а самому хочется хохотать от собственной гениальности.

– Вы не вовремя, – прямо говорит она, вытирая руку о бежевый передник, оставляя красные, черт побери, следы с ошметками! – У меня тут… Не убрано.

Охотно верю.

– Не беспокойтесь, суньте весь бардак в один черный мешок, а я выброшу, – подмигнул, намекая на труп.

– Вы о чем? – хмурится та.

– О бардаке, а вы о чем?

Она вконец смутилась и, вздохнув, снова нацепила на себя эту дружелюбную улыбку:

– Давайте так. Я Люба. А вы?

– Егор.

– Егор, я сильно поспешила с приглашением, у меня сейчас такие повороты в жизни…

Ага, убийственные.

– Все улажу и вас позову. Договорились?

***

Эта Люба чует, что я к ней присматриваюсь.

Пытается сбить мой прицел. Не сработает, дамочка, я кремень, а твой полосатый халат и вовсе не в моем вкусе.

Сгоняв за пачкой сигарет и поймав не в меру участливый взгляд продавщицы, сажусь на кухне и устраиваю ритуал размышлений.

Зацепило-таки меня! Зарекался ведь расследовать!

Вместо того, чтобы спать, до самой смены сидел, разглядывая в дыму образы. И это впервые не помогло!

Более того, после общения с «дымными призраками» чуть не выкашлял свои легкие. В итоге решил, что это не очередное дело, а моя больная фантазия, униженная гордость. Попытка доказать, что меня уволили по ошибке, потеряв такой ценный кадр! И, черт возьми, я скучаю по работе! Ну какой из меня охранник-сканвордист…

***

Судьба издевается надо мной, сталкивая со странными женщинами. Сначала моя бывшая, затем жена прокурора из последней миссии, теперь эта Люба.

Прямо на входе в подъезд столкнулся с ней лоб в лоб, точнее, ее лоб в мою грудь.

Хорошенькая вся такая шатеночка, с формами. Замечтаться.

– О, доброе утро! Как удачно мы с вами схлестнулись! Поможете? – подхватывает стоящую здесь же небольшую коробку и несет ее к остальным у лифта.

– Только если скажете, что в них, – придержав дверь, пошел следом за ней, изучая коробки: большая, средняя и две маленьких.

– Еще один ухажер, – расхохоталась Люба. – Не держатся они у меня.

Ага, на этом свете не держатся!

Неужели не видишь, что мужик со смены, зубами скрипит? Кефир не подействовал, кроссворд не разгадал, в квесте застрял. А ты тут со своими гадкими шуточками.

Замираю, не зная, что со всем этим делать. Эти подозрения уже окончательно меня извели.

– Ну ладно, – сдается соседка. – Без вашей помощи мне не обойтись, поэтому скажу. У меня здесь набор для экзекуций. Такие экзекуции, при которых не только больно, но и приятно.

Любонька подмигивает с видом томной жрицы, а я выпадаю в осадок прямо на месте. Не потому, что смутился, нет.

А потому что в ужасе, что сна мне теперь не видать! И все же помог затащить, в надежде, что пустят в квартиру, установить это все.

Но меня выпроводили, снова многозначительно подмигнув и пригласив зайти через несколько дней, не только на чай, но и… за удовольствием.

***

Сидение в дыму не помогало совсем. Зато стойка на руках прочищала голову безотказно.

Я действительно все себе надумал. Какая мне разница? Завтра же куплю затычки в уши и пачку успокоительного.

Егор, теперь ты обычный охранник. Не следователь. Вдолби себе это в башку.

Егор вдолбил, а через три дня после обеда раздались первые крики. Стоны, неразличимые ругательства… Особенно позабавил один экземпляр, орущий «Не надо, прошу, я заплачу прямо сейчас, только отпусти-и-и…»

Во как.

Признаться, соскучившийся по ночам с женщиной, я даже заинтересовался.

Но однажды раздался плач ребенка. Так истошно не вопят. Ненормально это.

Убедить себя, что это не мое дело не удалось. Когда дело касается детей, я неудержим. Прямо сейчас положу конец этому садистскому притону!

Взлетев по лестнице, барабаню в дверь. Плач стих, мне открывает Люба. В белом халате.

– Егор, простите, вы опять не вовремя.

– А я не за чаем и не за удовольствием. Что за чертовщина у тебя здесь творится? Готов понять твои нестандартные вкусы и закрыть уши на эту вакханалию с мужскими воплями. Но дети! Серьезно?!

Сначала на ее лице абсолютное непонимание, затем смех, заливистый такой, щедрый. Объемная грудь так и трясется.

До слез смеется ведь!

– Зайди через двадцать минут. Мы уже почти все. Не переживай, ребенок в порядке, даже здоровее будет.

Остался ждать на площадке. Чтобы в случае чего сразу взять с потрохами. В прямом, мать его, смысле.

***

– Значит, это массажный стол… – придирчиво осматриваю его, будто я на месте преступления и ищу улики.

– Он самый, – отвечает Люба, разливая чай по чашкам. – Мой кабинет на ремонте, временно сюда переехала.

– Почему тогда ты массаж называешь экзекуциями? Крики еще эти!

– Потому что мой массаж не для расслабления, а лечебный, – со вздохом пояснила соседка, снимая халат. – Не так хорошо ты разбираешься в людях, Егор, как привык думать.

В майке и шортах вид у нее гораздо приятнее, не стану отрицать.

– Почему это?

– Я, когда работала санитаркой, знаешь, сколько повидала? И надежду, и боль, и презрение, и мольбу… А уж сколько гадкого было, хотя обычного, казалось бы, человеческого… Не передать. Ты только одну грань человека видишь. А их много. Приличные девочки орут на родах. Мужики со стальными яйцами чуть не плачут на клизмах. Это не делает их хуже. Это просто человеческая природа, многогранная. Твой же взгляд зашорен.