Все великие народные переселения идут по двум главным направлениям. Нация, поднявшаяся постепенно до значительной высоты культуры, может в момент наивысшего развития своих умственных и политических сил натолкнуться на нецивилизованную расу. В таком случае эта нация обыкновенно или ассимилирует ее, или даже вовсе уничтожает.
На несчастье восточного мира, натворивших немало зла, но зато все же политически даровитых и стремившихся к знанию арабов сменили сначала турки, сорвавшие цвет, а потом монголы, снявшие и листву с дерева восточной цивилизации.
Сделали они все это до того основательно, что впоследствии едва кое-где могли пробиваться новые ростки, и то большей частью очень скудные. Как известно, всякое развитие встречает обыкновенно на своем пути разные препятствия; так случилось и тут. Благожелательные попытки некоторых турецких султанов воспрепятствовать упадку развития в старых халифских владениях, так же как и основание сильного, а в умственном отношении не бездарного монгольского государства в Индии, напоминают собой одинокие оазисы среди печальной песчаной пустыни, которым тоже грозит опасность быть вскоре засыпанными песком.
Точное этнографическое определение турецких народов довольно затруднительно. Доказательства, основанные на языке, устанавливают, что многие из бесчисленных кочевых племен, населяющих юг Сибири и России, находятся в более или менее близком родстве с турками, в тесном смысле слова, с теми турками, которых мы в настоящее время встречаем в европейской Турции и Малой Азии, встречаем также на юге Кавказа, среди персидских кочевников.
Изо всей толпы народов, которые, под конец правления Махмуда Газневида, готовились приняться за кочевку и войну, мы знакомы пока еще только единственно с одними западными турками Трансоксании. К ним принадлежат те тузы, которых в последнее время царствования Саманидов мы застали около Бухары и Самарканда, и, с другой стороны, вероятно, также и большая часть племен, подчиненных Илек-хану и его брату Тогану, имевших еще свой политический центр тяжести в Кашгаре, – но, после смерти обоих вышеназванных ханов[55], раздробленных многочисленными внутренними раздорами. И тузы распадались также на несколько ветвей, из которых наиболее значительной являются в 420 (1029) г. сельджуки. Они получили свое имя от предводителя орды Сельджука, поселившегося будто бы в 345 (955) г. в Джевде, местности на Яксарте к востоку от Хорезма. У него было, по преданию, пять или шесть сыновей, под предводительством которых сельджуки, так же как и другие тузы, проникли в государство Саманидов и впоследствии участвовали многократно в войнах, веденных Илек-ханом, его преемниками и Махмудом, при чем известная часть сельджуков была увлечена в Хорасан[56] в 420 (1029) г. и стала там опустошать страну. Теснимые Махмудом и его храбрым генералом Арслан-Джазибом, сельджуки расселились то туда, то сюда, причем в виде отдельных отрядов они проникли далеко на запад, вплоть до Хамадана, даже до Азербайджана и Мосула, везде безнаказанно грабя и убивая, так как ничтожные мелкие князья Персии и Ирака не умели дать им настоящего отпора. Понятно, что с течением времени к сельджукам по эту и по ту сторону Оксуса приливали все новые и новые толпы тузов и туркменов, так что около 435 (1043) г. Северная Мидия, Азербайджан и части Месопотамии были переполнены турками. Можно легко представить себе, какие они производили опустошения в злополучных местностях, уже и так большей частью сильно пострадавших от внутренних войн Бундов со своими вассалами. Но великого военного героя – султана Махмуда из Газны, который, быть может, один только еще мог бы воспрепятствовать все возрастающему кругом горю и бедствию, не было уже в живых. Вследствие чрезмерного непрерывного напряжения сил в последние годы он утратил здоровье; советами и увещеваниями врачей поберечь себя он пренебрегал и до последней минуты точно и добросовестно исполнял все свои тяжелые обязанности правителя. Он так и умер, как сообщает летописец, на ногах, окруженный высшими сановниками своего государства, творя суд. Его государство, не имеющее национальной основы, со своим смешанным населением из суннитов, шиитов и индусов, лишенное также и единства веры, сколоченное мечом афганцев из персов, турок и индийцев, без связи с отдельными его частями, составляло одно целое лишь благодаря постоянному личному вмешательству султана в дела каждой отдельной провинции, и только молниеподобная быстрота, с которой Махмуд появлялся то здесь, то там, чтобы подавить мятежные вспышки и обеспечить от вторжения неприятелей пограничные местности, давала ему возможность сохранить в обширном государстве своем целость и некоторую прочность.
Зная традиции дома Газневидов, нельзя было и сомневаться, на что падет их выбор. В Индию повел Себуктегин свое войско прежде всего, раньше, чем он нашел повод вмешаться в положение дел государства Саманидов. Самым великим, самым славным подвигом Махмуда считалось завоевание им Индии для ислама. Поэтому весьма естественно, что преемники Махмуда предпочли удалиться в Индию, как только им не оказалось по силам сохранить свое государство в полном его объеме. С самого начала сын Махмуда Масуд (422–432 = 1030–1040), который вступил на престол после довольно-таки бесцеремонного устранения своего младшего брата, назначенного Махмудом наследником престола, едва ли мог предвидеть всю величину опасности, которая теперь нам кажется столь ясной. Как бы ни были неприятны сами по себе разбойничьи набеги сельджуков, в то время в 421 (1030) г. им придавалось не столь важное, лишь чисто местное значение. Поэтому нам незачем удивляться, что Масуд, который по энергии и деятельности далеко уступал отцу, удовлетворился временным вытеснением находившихся тогда в Хорасане отрядов тузов, тем более что его войска в 421–423 (1030–1032) гг. должны были сражаться и против Бунда Ала ад-Даулы в Исфахане, который все снова и снова упорно возмущался против турецкого государства в Бухаре, а в 424 (1033) г. потребовался прилив больших сил на восток для подавления опасного восстания наместника в Индии, Ахмеда Яннальтегина. Пока здесь шло все вверх дном, в 425 (1034) г. в Хорасане началась снова борьба с тузами, так что в заключение всего жители северной части этой области возмутились против правительства, бросавшего их без помощи и защиты на произвол врагов.
Когда, наконец, в конце 425 (1035) г. индийское восстание было подавлено и Ахмед Яннальтегин убит, Масуд собрался с силами, чтобы вмешаться в дела в Хорасане; в 426 (1035) г. он вытеснил гузов из областей Туса и Нишапура и вскоре после того принудил князя Джурджана и Табаристана, сына Минучехра Ануширвана, желавшего воспользоваться случаем для приобретения самостоятельности, снова подчиниться верховной власти султана. Но за это время по ту сторону Оксуса произошли события, которые должны были сразу уничтожить все эти военные удачи Масуда. Алтунташ, верный наместник дома Газневидов в Хорезме, умер в 423 (1032) г. вследствие раны, полученной им в битве против бухарцев. Сын его, Харун, воспользовался увеличивающимися затруднениями в делах Масуда, чтобы объявить себя независимым (425 = 1034 г.). Правда, это объявление повлекло за собой взрыв лишь беспорядков и убийство Харуна (426 = 1035 г.), но узурпатор, правивший после него в Хорезме, окончательно забыл думать о существовании Масуда. Последний, быть может, и утешился бы и забыл о потере этой отдаленной области, но это происшествие изображало собой тот порыв ветра, который сдвигает с места лавину, катящуюся после того без удержу дальше. В союзе с Харуном были два внука Сельджука, братья Тогриль-бек и Чакыр-бек, которые после разных передряг и распрей с остальными турками Трансоксании, заручившись согласием властителя Хорезма, поселились в его владениях. Им не понравилось теперь новое положение дел, и они решили, по примеру своих одноплеменников, перебраться через Оксус в Хорасан. Сначала поселившись совершенно мирно вблизи Несы и Мерва, они предложили султану Масуду, который как раз в то время находился в Джурджане, свою помощь против остальных гузов, но султан не доверял им, и после продолжительных и бесплодных переговоров дело разошлось.
Положение вещей в Индии принудило Масуда снова отправиться в Газну; его казначей, посланный им с войском в Хорасан, был разбит Чакыр-беком при Мерве в 427 (1036) г., и теперь могущество Сельджуков стало расти неудержимо. В 428 (1037) г. Мерв перешел в руки Чакыра, а в 429 (1038) г. Тогриль взял Нишапур. И хотя в следующих сражениях султана против появлявшейся то тут, то там неприятельской конницы эта последняя не раз терпела урон и могла овладеть Гератом лишь на самое короткое время, а Балха и совсем не могла взять, все же поход в Мерв под личным предводительством Масуда кончился решительным поражением его в 431 (1040) г. Тем не менее он не отказался окончательно от надежды снова вернуть себе Хорасан. Сына своего Маудуда он оставил в Балхе, а сам отправился в Газну, а оттуда, захватив с собой большие сокровища, в Индию, чтобы собрать там новое войско против сельджуков. Но частые поражения султанских войск посеяли недовольство и недоверие среди его турецких эмиров. Едва перешагнув границу Индии, часть войска султана возмутилась, освободила от оков брата его Мухаммеда, которого Масуд всюду водил за собой, и объявила освобожденного пленника султаном. Между мятежниками и оставшейся верной султану частью войска произошло сражение, в котором первые победили и даже взяли в плен самого Масуда (432 = 1041 г.). Его засадили в крепость, где в следующем году и умертвили. Сыну его Маудуду, который, получив известие о несчастье, постигшем отца, поспешил в Газну, удалось там утвердиться. В 434 (1042/43) г. он, близ индийской границы, разбил своего дядю и взял его в плен. В течение своего семилетнего правления 434–441 (1042–1049) гг. Маудуд делал много раз попытки положить конец дальнейшим успехам Сельджуков, но между тем ему не удалось даже хотя бы отнять у Чакыр-бека Седжестан, который тот занял за это время. Наконец враждебным действиям между Газневидами и Сельджуками был положен предел заключением мира между Чакыр-беком и Ибрахимом, братом Маудуда, который, после долгих распрей по вопросу престолонаследия, вступил в 451 (1059) г. на султанский престол, отказавшись бесповоротно и раз навсегда от потерянных для него областей. С тех пор южный склон Гиндукуша и Гура составляли западную границу государства Газневидов, центр тяжести которого лежит с этого времени уже в Индии; Хорасан же, со включением Балха и Герата, а также и Седжестана, окончательно остались за Сельджуками.
О проекте
О подписке