– Скажем так, приостановлено. На какой срок – мне решать. Пусть почувствует, что за кадык его плотно держат. И чем раньше он решится сотрудничать, тем легче будет ему дышать… У тебя же между ног силиконовая штучка поживет неделю. Может, поутихнет зуд, заставивший тебя посреди ночи искать удовлетворения своей похоти. Иди. И не мешай мне работать.

На этом наш разговор закончился. Положенный мне корсет надевала долго, что называется «с чувством, с толком, с расстановкой». Предварительно тщательно протерев все контактирующие со слизистыми его части, демонстративно установила фаллос у входа в узкую сухую дырочку. Директор внимательно и молча наблюдал, отложив в сторону бумаги, как я, обильно смочив слюной пальцы, широко расставив ноги, сначала разминала клитор, круговыми движениями, игривыми похлопываниями. Прикусив губу, глубоко вдохнула, втянула живот. Соски при этом напряглись, закаменели и привычно заныли. Аккуратно насаживаясь на фаллос, ввела его до упора, медленно и рвано выдохнула. Облизала губы.

– Могу быть свободна?

– Насколько это позволяют порядки школы, – криво улыбнулся РосАлекс.

Некоторое время спустя

Дорогой Дневник!

Когда я дошла до лазарета, то обнаружила, что там нет ни Германа, ни Стеллы. Пришлось вернуться в комнату релакса. Стелла держала Германа за руку, а он что-то бормотал в бреду.

– Его не в туалете избили… – едва слышно проговорила она.

Я понимала, что-то пошло не так, но выяснять, что именно, не было возможности.

– Он рассказал? – спросила я.

– Да… Пусть остается здесь, – задумчиво проговорила она, отводя взгляд в сторону. – Это мой пациент.

– Не трогайте… – едва слышно, в бреду просипел Герман. – Не надо… я прошу…

– Ублюдки… – прошипела Стелла. – Думаю, тебе лучше уйти. Сейчас придут костоправы. Не нужно, чтобы они тебя здесь видели.

– Но я ведь призналась уже…

– Уходи! – повысив голос, проговорила Стелла.

– Хорошо. Позже зайду.

– Лучше завтра или через несколько дней, – отрезала она. Спорить не было смысла. Я встала и быстрым шагом покинула комнату релакса.

Когда дошла до своей комнаты, меня уже била нервная дрожь. Корсет мешался, поначалу доставляя удовольствие, а потом причиняя дискомфорт. За пару часов я измучилась окончательно. Принималась читать книги, но вскоре бросала. Пыталась уснуть, но тщетно. Не знаю, как я выдерживала раньше, мужественно выносила наказание. Хотелось вспомнить, о чем я тогда думала, но не получалось. В голове царил хаос. Чувство голода сменялось отвращением. То я хотела, чтобы Павел оказался рядом, то готова была его послать ко всем чертям. То обвиняла в том, что он так предательски сбежал и не попытался нас всех спасти. То сама начинала его оправдывать. То рассуждала, кто мог избить Германа, и было ли это совершено по приказу РосАлеса.

Фаллос плотно стоял у меня между ног и, казалось, влиял на все происходящее со мной и замершее в ночной тишине вокруг меня. Невозможно было себя коснуться, тело реагировало и содрогалось. Я знала, что так будет каких-то пару дней, потом наступит пиковый момент, а потом тело привыкнет, и я перестану замечать.

Мучительно прошла ночь. Тягостно протянулся день. И снова наступила ночь. Набросив пеньюар, я вышла в коридор. Куда идти? Ну, куда? К Павлу – точно не вариант. Попробовать наведаться в релакс к Герману? Тоже не стоило. Я пробовала прорваться туда днем – заперто. Стелла совершенно ясно дала понять, что мое присутствие там нежелательно.

Сама не понимая как, очутилась у двери комнаты Тэкеши. Хотела постучать, но дверь с тихим скрипом открылась сама. Осторожно вошла и прикрыла дверь.

– Привет, – шепотом проговорил Тэкеши.

Словно в омут с головой, бросилась в его объятия. Хотелось плакать от отчаяния, но слез не было. А что было?..

Жаркие требовательные поцелуи показались бы неожиданными и нелогичными, если бы я могла думать головой, и если бы это случилось в любой другой момент. Днем раньше или днем позже. Но я пришла к нему именно тогда, когда соски мучительно ныли в ожидании чего-то, чего я дать не могла. Тело хотело жить отдельно от разума. Стонать и гореть, истекать соками, обильно смачивая силиконовый ствол. Я ослабла и поддалась. А Тэкеши не собирался меня выпускать из своих крепких объятий…

Поцелуи прошлись по моей шее, и я выгнулась им навстречу. Застонала, переминаясь с ноги на ногу. Будто почувствовав мой дискомфорт, Тэкеши захватил мое бедро и крепко прижал к своему торсу. Я не видела его лица, не хотела видеть. Мне было стыдно, но и отказываться сейчас от долгожданных ласк я не собиралась.

– Тебе тяжело… я чувствую… – он не переставал покрывать мою кожу поцелуями. – Не воспринимай сейчас меня как сексуального партнера и не думай, что я воспользуюсь…

Пеньюар упал на пол. Его ладонь ласкала заточенную между переплетающимися кожаными ремнями окаменевшую грудь, осторожно разминая ее, небрежно цепляли потемневшие соски ловкие пальцы, оттягивали и отпускали, доставляя необычайное удовольствие. Пальцы другой руки осторожно гладили мне поясницу, то разгоняя тягучее, как мед, возбуждение, то сосредотачивая его круговыми движениями где-то в центре. Этот пульсирующий шар, пронзая меня насквозь, от спины до пупка, аккуратно лопался, устремляя потоки энергии чуть ниже. Чувствовала себя кошкой в период течки. Просто все равно, кто приласкает, лишь бы ласкали уже! Скорее! Быстрее! Чтобы нахлынувшее наваждение испарилось также быстро, как и поглотило.

– Я лишь хочу помочь… – его горячие губы коснулись соска, втянули, медленно ощупывая языком.

Мне бы провалиться сквозь землю, но я обхватила его голову руками, пальцы зарылись в растрепанные волосы и на мягкие уговоры я хрипло ответила:

– Да…

Когда я вошла, он был в одних шортах. Занимался перед сном: качал пресс или отжимался. Его тело было покрыто испариной, что возбудило меня еще сильнее.

В медленном танце не заметила как, оказалась лежащей на его кровати. Развела ноги, словно призывая совершить невозможное. И его пальцы тут же коснулись моей скованной переплетенными ремнями промежности. Осторожно ощупали те небольшие оставшиеся участки. И при каждом прикосновении моя дрожь все больше усиливалась, разнося по телу неимоверный жар. Мне нравилось, что он целовал меня как-то обычно, не так как учили соблазнению и петтингу многочисленные лекции. И не небрежно, как можно было сделать, желая отступить от правил. Может, я слишком поддалась разыгравшемуся во мне огню, но Тэкеши удивлял меня каждую секунду. Хотя что уж может быть удивительного в старой как мир любви? Может…

Я ждала, что он будет меня ласкать и дальше, стимулировать наступление очередного расслабляющего на некоторое время оргазма. Но он поступил иначе. Просто снял с меня корсет, ловкими движениями расстегивая клепки и стягивая кожаные стринги вместе с прикрепленным к ним фалосом. Вздох облегчения вырвался из моей груди.

– Это тебе самой нельзя снимать, а про меня же речи не было, – шепнул мне на ухо Тэкеши, продолжая аккуратно разминать после ремневых стяжек мою моментально расслабившуюся грудь.

Я молча лежала с закрытыми глазами и мысленно благодарила его за эту дерзость.

– Надеюсь, на нем не было датчиков, – усмехнулся Тэкеши. – Иначе придется снова вставить.

От мысли о продолжении издевательства тело содрогнулось. И Тэкеши тут же меня обнял. Я почувствовала его неосуществленное желание и подумала о том, как на самом деле он силен духом. Совершенно обнаженная я лежала с ним рядом, касаясь его тела. А он, коснувшись пламени, отступил.

– Прости меня, – прошептала я. – За все, за все. Ладно?

– Конечно, – усмехнулся он.

– И спасибо.

– Никто не проверит, если датчика нет. Просто делай мученическое лицо всю неделю и все, – посоветовал он.

Действительно. Как просто получалось. Рассмеялась, а из глаз покатились слезы радости. А потом я погрузилась в исцеляющий сон. И лишь ближе к утру покинула комнату Тэкеши. Между нами ничего не было, если не считать особой ауры, возникшей после моего освобождения. Дерзкая и свободная, словно авантюра моя могла одурачить целый мир, я вернулась к себе. Постонала, поохала для приличия, услышав шаги Эллы, мимо проходившей по коридору. Какой же я была дурой! Так все просто!

В конце недели я благополучно сдала корсет директору, предварительно нанеся на лицо пудру на тон светлее…

И в тот же день мне впервые после происшествия удалось попасть к Герману.

Неделя не пошла ему на пользу. Из сильного духом, крепкого парня он превратился в безразличное ко всему существо.

– Здравствуй… – еле слышно осторожно поздоровалась я, входя в комнату осыпающихся песков. Стеллы поблизости не было. На кушетке, стоящей в центре комнаты, поглощенной полумраком, он лежал совершенно неподвижно, уставившись в потолок. Под ним плавно утекали под пол пески, старательно поднимаясь по невидимым желобкам, по стенам к потолку, чтобы водопадом осыпаться сверху с трех сторон. Мне вдруг подумалось, что эта комната явно ему не подходит. Уплывающая из-под ног земля – разве это то, что может вернуть к жизни?

Герман не реагировал и ничего не говорил. Я невольно вспомнила себя. Каково было мне год назад, как я растворялась в собственной боли, мечтая о веревке и крюке…

Воспоминания взметнулись яркими всполохами и померкли, превращаясь в черно-белые и почти ничего не значащие фотографии. Я пережила, а значит и он переживет. Он мужчина, сильнее меня.

– Герман… Ты как?

Безразличный взгляд скользнул по мне, обрезая больнее бритвы и красноречивее слов рассказывая о его теперешнем состоянии.

– Не думала, что так произойдет. Иначе ни за что не согласилась бы тогда на это… переодевание… Прости…

Я так много хотела ему сказать, но ничего не получалось. Слова застряли в горле и никак не хотели выходить. Чувства перемешались, образовав стремящийся в темную бесконечность хаос. Несколько минут молча сидела, ощущая, как по щекам моим струятся горячие слезы стыда.

– Кто тебя избил? – решилась, наконец, спросить.

– Не утомляй и не расстраивай его, – послышался тихий голос из-за моей спины. Стелла. – Пойдем лучше выпьем.

Она крепко зацепилась за рукав моей блузки и потянула назад.

– Герман… Я сейчас… Приду…

Оказавшись в кабинете Стеллы, устало опустилась в кресло. Она открыла форточку и включила вытяжку. Присев на край массивного стола и скрестив на груди руки, сжала губами электронную сигару и полной грудью втянула. Затем шумно выдохнула.

– Около четырех часов его насиловали несколько мужчин. А затем избили для прикрытия.

Я вжалась в кресло и закрыла рукой рот. Потрясение оказалось слишком сильным. Несколько минут я неподвижно сидела, не в состоянии что-либо предпринять.

– Не стоит винить себя. Это заказ, – продолжила Стелла, словно ожидая нахлынувшие на меня внутренние мучения. – К тому же, с тобой никак не связанный.

Она откупорила уже початую бутылку красного вина и, разлив по бокалам, протянула мне.

– Как это не связанный?.. Это же из-за меня все…

– Нет, Беливия! Он должен был там оказаться.

– Почему? – выкрикнула я, не в силах больше сдерживаться.

– Так было задумано.

– Да кем составляются такие планы? Он же нормальный был! Зачем его так?..

– Тише, Беливия. Успокойся! Ты как первый день в школе! – шикнула на меня Стелла. Осушив разом бокал, поставила его на стол. – Начальное обследование показало, что он латентный.

– Это бред… – выдохнула я. – Тест может ошибаться.

– Не часто, – возразила она.

– Что теперь с ним будет? – спросила, догадываясь о дальнейшем.

– Сделаю ему «промывку», оклемается и вперед…

– Куда «вперед»?

– Как и все агенты – выполнять задания.

Она наполнила свой бокал доверху и залпом его осушила. Ей и самой, казалось, требовалась помощь.

– Он не сможет быть «заднеприводным», – намеренно грубо высказалась я.

– Посмотрим.

– Стелла!

– Что Стелла??? – прошипела она. – Думаешь, так просто взять и отменить решение приемной комиссии? Знаешь, сколько надо собрать анализов? А когда уже «дело» сделано, как думаешь, кто захочет услышать о таком? Правильно! Никто! Даже больше тебе скажу! Сделают все, чтобы этого никогда не услышать! А мне нужно просто выполнять свою работу! Зачем, спросишь ты? Да чтобы жить эту чертову жизнь!..

– Но он же человек…

– А я не человек? А ты не человек? Все мы люди. Только чужие друг другу. Просто работаем вместе и все!

– Стелла, его надо спасти, – твердо сказала я.

– Захочет жить – выживет…

– А если жить не захочет? – тихо спросила. – Я ведь тоже не хотела, но вы меня спасли. А могли бы…

– Скажи спасибо Павлу.

– В каком смысле?

– Таких, как ты, слабых, обычно не спасают.

Ее ответ меня ошарашил.

– Что???

– Это так, Беливия. Просто случайность, отравленная вирусом любви.

– А тебя кто спас? – напрямую спросила я.

– Не важно.

Она встала и направилась к двери. Я последовала за ней. Молча, не желая продолжать начавшийся разговор, способный перерасти в ссору. Мне нужно было, чтобы она не калечила Германа, не убивала его психику.

– Ты можешь, не ставить на него программу? – спросила я ей в спину.

Стелла не отвечала. Переставляла с места на место вещи, озабоченно проверяла, работает ли в комнате кондиционер.

– Стелла? – окликнула ее я. – Ты меня слышишь?

– То есть ты считаешь, что я программами ломаю психику? То есть сейчас он там лежит, как овощ, не со сломанной? Вот такой вот здоровенький мальчик!

– Просто… если ты поставишь внушение, он же навсегда останется такой… ориентации… – запинаясь, еле выговорила я.

– И что? Чем это плохо?

– Для системы, может, и хорошо. Но для него…

– Он и есть система. Как ты это не понимаешь! Винтик! Механизм! Вот именно такой нужен. А другой не нужен! Совсем!

– Значит, в его случае это единственный способ выжить? – я задохнулась.

– Возможно, – устало выдохнула Стелла. – Иди уже спать, Беливия.

– А если бы это был твой сын, Стелла, – не унималась я. – Ты бы так же говорила? Так же поступила бы с ним?

– Я не знаю. Наверное, нет.

– Герман тоже чей-то сын! – я искала лазейки в ее душе и, казалось, не находила. – Подумай об этом!

– К чему все эти разговоры о детях? – зло посмотрев на меня, устало спросила она. – Их никогда у нас не будет…

– У тебя все в порядке? – обеспокоенно спросила я.

– Почти.

– Что-то с Валерой?

– А с Валерой – ни-че-го, – отмахнулась она.

– Вы поссорились? – догадалась я.

– Да. Он устроил сцену из-за Германа. Приревновал, – горько усмехнулась Стелла.

– Не может быть, – ответила, хотя мысленно подумала, что именно этого от Валеры и можно было ожидать. – Помиритесь.

– Конечно, – согласилась она. – Спокойной ночи.

Некоторое время спустя

Дорогой Дневник!

Смогу ли я описать словами случившееся… Не знаю…

После разговора со Стеллой спала плохо. И на утро решила непременно проведать Германа. Поговорить с ним, рассказать какую-нибудь чепуху или просто помолчать рядом. Он стал мне дорог. Не только потому, что жертвовал собой ради меня. А скорее, просто так…

По пути на завтрак встретила одногрупников, которые очень странно на меня смотрели, ничего при этом не говоря. Значения не придала. Мало ли.

Дверь в комнату релакса была опечатана…

Ключ с брелком торчал в замке…

Пахло спиртом…

Я сразу поняла – что-то случилось…

Медленной походкой пошла в лазарет. Одна за другой открывала двери в палаты. Третьекурсница с ножевыми… Первокурсник с бронхитом… И все…

– Кого ищешь? – голос Эллы пронзил меня тонкой спицей.

– Германа, – открыто заявила я.

Она взяла меня за локоть и тихо проговорила:

– Можешь не искать.

– Что с ним?

– Отравился, – еще тише сказала она.

– Он в больнице? В городе? Где он? – я вцепилась в ее руку мертвой хваткой.

– Его больше нет… Не спасли…

Что было со мной дальше, я помню плохо. Да и важно ли это…

Очнулась на чердаке. Смотрела в потолок. Легонько за плечо меня теребил Тэкеши.

– Беливия…

– Что тебе?

– Он сам так решил.

– Кто? – не поняла я.

– Герман. Просто не смог принять эту нашу долбанную жизнь…

– Ты ничего о нем не знаешь! – вспыхнула я.

– Я знаю достаточно. Он отравился заранее украденным ядом. Все было спланировано заранее, понимаешь? До того, как его избили и до того, как его выхаживала Стелла. Задолго до этого!

– Откуда… откуда ты знаешь?

– У меня свои источники, – отмахнулся Тэкеши. – Просто пойми, что его смерть была неизбежна. Он сам так решил. И статистика говорит о том, что один процент из ста не выдерживает наших условий…

– К черту статистику! Получается, я знала о его намерениях и не смогла предотвратить!

– Стелла тоже знала, – возразил Тэкеши.

В ужасе я легла на спину и закрыла глаза. Отравляющие сознание мысли медленно прокрадывались и заполняли собой все пространство…

Стелла должна была «снести» его суицидные мысли программой…

Я ее отговаривала…

Накануне…

И она не успела…

Или не стала?

Страшное осознание содеянного еще большей волной накрыло меня…

Став причиной неприятностей Германа, втянув Стеллу, убедив ее не программировать его, я убила человека…

Снова! На этот раз не защиты ради! Теперь уже без помощи оружия! Руками другого человека! Убедив Стеллу бездействовать! Зачем?..

Потому что я была уверена в своей правоте!

Зарядила разговоры о детях и прочее…

Почему же она меня, обычную учащуюся, послушала? Она! Профессиональный психолог!..

Еще более шокирующая мысль пронзила мое сознание.

Потому что своему сыну она пожелала бы смерти, а не такой жизни…

Тэкеши старался меня успокоить, в чем-то убедить и вывести, наконец, из состояния ступора, но я ничего не слышала. Мысли, словно земляные черви мертвеца, разъедали меня изнутри.

– А где сейчас тело Германа? – вдруг спросила я.

– Не знаю…

Казалось, его немало испугал мой вопрос.

– Мне нужно его увидеть! – я мгновенно оказалась у лестницы и принялась спускаться в моповую.

– Беливия, одумайся! Остановись! Куда ты собралась? – он схватил меня за руку.

– За стенку! К РосАлексу!

– Ты с ума сошла!

Захват оказался крепким. Вырваться не получалось. Я трепыхалась, зло сжав зубы, рискуя получить синяк от его сжатых на моем запястье пальцев.

– Я никуда тебя не отпущу, – твердо заявил Тэкеши, осторожно спускаясь за мной с лестницы. – Не ищи на свою аппетитную попку неприятностей. Их и так предостаточно.

– Я просто хочу увидеть тело Германа. И все!

– А также немного нарваться на суровый нрав директора, – со вздохом добавил Тэкеши.

– Да мне плевать! Веришь, нет?