Рекламщик с Уолл-Стрит

Локвуд, как мы теперь знали, каким-то образом вступил в союз с группой “Капиталисты с Уолл-стрит” во главе со Стюартом Уитни.

Я уже кое-что слышал об Уитни. На улице он был хорошо известен как чрезвычайно практичный человек, хотя и намного превосходил среднего эксплуататора как по уму, так и по образованию.

На самом деле Уитни был достаточно дальновиден, чтобы понять, что деньги можно использовать не только для рекламы, но и более прямолинейно. Как раз в настоящее время одной из его любимых схем было содействие торговле через канал между восточным побережьем Северной Америки и западным побережьем Южной Америки. Он потратил много денег, поощряя дружбу между деловыми людьми и богатыми людьми как в Нью-Йорке, так и в Лиме. Он полагал, что это хороший шанс, поскольку его инвестиции в Перу были большими, и все, что популяризировало страну в Нью-Йорке, не могло не сделать их более ценными.

– Нортон, казалось, испытывал отвращение к разговорам об Уитни, – рискнул сказать я Крейгу, когда мы ехали в центр города.

– Это может быть частью ума Уитни, – задумчиво ответил он. – Как покровитель искусства и литературы, ты знаешь, человек может пройти через многое, что в противном случае было бы более критически рассмотрено.

Кеннеди не сказал этого так, чтобы это означало, что он знал что-то очень плохое об Уитни. И все же, размышлял я, со стороны этого человека было проницательно заручиться сотрудничеством таких людей, как Нортон. Несколько тысяч долларов, разумно потраченных на археологию, могли бы покрыть множество финансовых грехов.

Больше никто из нас ничего не сказал, и наконец мы добрались до финансового района. Мы вошли в высокий небоскреб на Уолл-стрит, сразу за углом от Бродвея, и поднялись на лифте на этаж, где у Уитни и его коллег были действительно роскошные офисы.

Открыв дверь, мы увидели, что Локвуд все еще там. Он приветствовал нас довольно натянутым поклоном.

– Профессор Кеннеди и мистер Джеймсон, – просто сказал он, представляя нас Уитни, – друзья профессора Нортона, я полагаю. Я встретил их сегодня у Мендосы.

– Это совершенно непостижимое дело, – ответил Уитни, пожимая нам руки. – Что вы об этом думаете?

Кеннеди пожал плечами и проигнорировал вопрос, не беря на себя никаких обязательств.

Стюарт Уитни был типичным рекламщиком, крупным, полнокровным мужчиной с красным лицом, склонным к отечности из-за переполненных вен. Один его голос внушал уважение, независимо от того, сказал он что-нибудь стоящее или нет. На самом деле ему достаточно было сказать, что день был теплый, и вы почувствовали бы, что он набрал в разговоре красноречивый балл.

– Профессор Нортон попросил меня разобраться с пропажей старого перуанского кинжала, который он привез из своей последней экспедиции, – объяснил Кеннеди, пытаясь направить разговор в русло, которое могло бы куда-нибудь вывести.

– Да, да, – согласился Уитни, кивнув с интересом. – Он рассказал мне об этом. Очень странно, очень странно. Когда он вернулся, он сказал мне, что он у него вместе со многими другими важными находками. Но я понятия не имел, что он придавал этому такое значение – или, скорее, что кто-то другой мог бы это сделать. Было бы легко защитить его здесь, если бы мы знали, – добавил он, махнув рукой в сторону огромного сейфа из хромированной стали новейшего дизайна в приемной.

Я заметил, что Локвуд внимательно слушал, что совершенно контрастировало с его прежней бесцеремонной манерой отвергать любое рассмотрение древних знаний инков как академическое или непрактичное. Знал ли он что-нибудь о кинжале?

– Я сам очень интересуюсь древними перуанскими древностями, – заметил Кеннеди несколько минут спустя, – хотя, конечно, я не такой ученый, как наш друг Нортон.

– В самом деле? – откликнулся Уитни; и я впервые заметил, что его глаза, казалось, прямо-таки блестели от возбуждения.

Это были выпуклые глаза, немного пристальные, и я не мог не изучать их.

– Тогда, – воскликнул он, вставая, – вы должны знать о руинах Чан-Чана, Чимы, об этих замечательных местах?

Кеннеди кивнул. – И о Трухильо, и о легенде о большой рыбе и маленькой рыбке, – вставил он.

Уитни, казалось, был необычайно доволен тем, что кто-то изъявил желание обсудить с ним его хобби. Его глаза к этому времени, по-видимому, начали вылезать из орбит, и я заметил, что зрачки расширились почти до размера радужки.

– Мы должны сесть и поговорить о Перу, – продолжил он, потянувшись за большой коробкой сигарет в верхнем ящике своего большого письменного стола.

Локвуд, казалось, почувствовал долгую дискуссию об археологии. Он встал и пробормотал извинение, что ему нужно кое-что сделать в приемной.

– О, это замечательная страна, профессор Кеннеди, – продолжал Уитни, откидываясь на спинку стула. – Я глубоко интересуюсь ей – ее шахтами, ее железными дорогами, а также ее историей. Позвольте мне показать вам карту наших интересов там.

Он встал и прошел в соседнюю комнату, чтобы взять карту. В тот момент, когда он повернулся спиной, Кеннеди потянулся к столу с пишущей машинкой, стоявшему в углу кабинета. Машинка была оставлена открытой стенографисткой, которая ушла. Он взял два тонких листа бумаги и новый копировальный лист. Торопливый мазок или два библиотечной пастой завершили его работу.

Крейг осторожно положил подготовленную бумагу на пол всего в нескольких дюймах от двери в приемную и разбросал несколько других листов, как будто ветер сдул их со стола.

Когда Уитни вернулся с большой развернутой картой в руках, я увидел, как его нога ступила на двойной лист, который Крейг положил у двери.

Кеннеди наклонился и начал собирать бумаги.

– О, все в порядке, – резко заметил Уитни. – Не обращайте на это внимания. Вот где лежат некоторые из наших интересов, на севере.

Не думаю, что я уделял карте гораздо больше внимания, чем Кеннеди, когда мы втроем склонились над ней. Его настоящее внимание было приковано к бумаге, которую он положил на пол, как будто фиксируя в уме точное место, на которое наступил Уитни.

Пока Уитни быстро рассказывала о стране, мы закурили сигареты. Они, казалось, были особого сорта. Я затянулся. Однако в сигарете был какой-то особенный привкус, который мне не совсем понравился. На самом деле, я думаю, что латиноамериканские сигареты, в большинстве случаев, не очень нравятся большинству американцев.

Пока мы разговаривали, я заметил, что Кеннеди, очевидно, разделяет мои вкусы, потому что он позволил своей сигарете погаснуть, и после одной-двух затяжек я сделал то же самое. Для собственного удобства я вытащил одну из своих сигарет из кейса, как только смог сделать это вежливо, и положил окурок другой в пепельницу на столе Уитни.

– У мистера Локвуда и сеньора Мендосы тоже были какие-то общие интересы в стране, не так ли? – спросил Кеннеди, все еще не сводя глаз с листков бумаги у двери.

– Да, – ответил Уитни. – Локвуд!

– В чем дело? – донесся снаружи голос Локвуда.

– Покажи профессору Кеннеди, где у вас с Мендосой дела.

Молодой инженер вошел в комнату, и я увидел довольную улыбку на лице Кеннеди, когда его нога тоже ступила на бумагу у двери.

Однако, в отличие от Уитни, Локвуд наклонился, чтобы собрать листы. Но прежде чем он успел это сделать, Кеннеди наклонился и убрал их подальше от себя.

– Довольно свежо, – Кеннеди скрыл свое действие, поворачиваясь, чтобы вернуть бумагу на стол.

Крейг стоял к ним спиной, но не ко мне, и я видел, как он на мгновение возился с бумагами. Он быстро нажал ногтем большого пальца с одной стороны, как бы делая грубую букву "У", в то время как с другой стороны он сделал то, что могло быть буквой "Л". Затем он сунул два листа и копирку в карман.

Я поспешно поднял глаза. К счастью, ни Уитни, ни Локвуд не заметили его действий.

Сейчас, наблюдая за ним, я впервые заметил, что глаза Локвуда тоже были немного настороженными, хотя и не такими заметными, как у Уитни.

– Позвольте мне посмотреть, – продолжал Уитни, – ваши концессии все здесь, на севере, не так ли?

Локвуд достал из кармана карандаш и сделал несколько крестиков над названиями некоторых городов на большой карте.

– Это те пункты, над которыми мы предлагали поработать, – просто сказал он, – до этой ужасной трагедии с Мендосе.

– Добыча полезных ископаемых, вы понимаете, – объяснил Уитни. Затем, после паузы, он быстро продолжил, – Конечно, вы знаете, что много говорилось о шансах на инвестиции в горнодобывающую промышленность и о возможностях разбогатеть для людей в Южной Америке. Перу была Меккой для охотников за деньгами со времен Писарро. Но там, где один человек добился успеха, тысячи потерпели неудачу, потому что они не знают игры. Да ведь я знаю одну инвестицию в сотни тысяч долларов, которая не принесла ни цента прибыли только из-за этого.

Локвуд ничего не сказал, очевидно, не желая тратить время или дыхание на кого-либо, кто не был возможным инвестором. Но Уитни обладал истинным инстинктом рекламщика, способного раскрутить свой план в надежде, что вызванный интерес может быть передан какой-нибудь третьей стороне.

– Американские финансисты, это правда, – взволнованно продолжал он, доставая красиво отделанный золотой портсигар, – потеряли миллионы на добыче полезных ископаемых в Перу. Но это не та схема, которая есть у нашей группы, включая мистера Локвуда сейчас. Мы собираемся заработать больше миллионов, чем они когда-либо мечтали, потому что мы просто будем добывать продукты уже проделанного многовекового труда – великое сокровище Трухильо.

Нельзя было не заразиться энтузиазмом Уитни.

Кеннеди внимательно следил за ним, в то время как на лице Локвуда появилось неодобрительное выражение.

– Значит, вы знаете секрет тайника с сокровищем? – резко задал вопрос Кеннеди.

Уитни отрицательно покачал головой.

– Это моя идея, что нам не обязательно это знать, – ответил он. – С помощью подсказок, которые мы собрали у туземцев, я думаю, что мы сможем найти его, потратив сравнительно немного времени и денег. Сеньор Мендоса получил концессию от правительства на крупномасштабную охоту на него в больших курганах около Трухильо. Мы знаем, что он там есть. Разве этого недостаточно?

Если бы это был кто-то меньший, чем Уитни, мы, вероятно, сказали бы, что это не так. Но потребовалось нечто большее, чтобы отрицать все, что он утверждал. Лицо Локвуда было изучающим. Я не могу сказать, что это выдавало что-либо, кроме неодобрения самого обсуждения этой темы. На самом деле, это заставило меня усомниться в том, не блефовал ли сам Уитни в уверенности найти сокровище – возможно, у него уже была тайна, которую он отрицал, и он готовился скрыть ее, наткнувшись на нее, по-видимому, каким-то другим способом. Я узнал в Стюарте Уитни самого спокойного человека, с которым мы когда-либо сталкивались. В нем была вся искренность мошенника. И все же он ухитрился оставить все это дело под сомнением. Возможно, в данном случае он действительно знал, о чем говорил.

Зазвонил телефон, и Локвуд снял трубку. Хотя он не назвал ее имени, по его тону и манерам я понял, что звонит сеньорита де Мендоса. Очевидно, его продолжительное отсутствие беспокоило ее.

– Здесь абсолютно не о чем беспокоиться, – услышали мы его слова. – Ничего не изменилось. Я поднимусь к вам, как только смогу уйти из офиса.

В замечаниях Локвуда чувствовалась сдержанность, не то чтобы он что-то скрывал от сеньориты, но как будто он не хотел, чтобы мы подслушивали что-либо о его делах.

Локвуд тоже курил, и он добавил окурки своих сигарет к куче в пепельнице на столе Уитни. Мельком я увидел, как Крейг бросил быстрый взгляд на поднос, и понял, что ему каким-то образом не терпелось получить возможность изучить эти сигареты.

– Вы видели кинжал, который привез Нортон, не так ли? – спросил Кеннеди Уитни.

– Только когда я увидел остальные вещи после того, как они были распакованы, – легко ответил он. – Он привез очень много интересных предметов в эту последнюю поездку.

Было очевидно, что независимо от того, знал ли он на самом деле что-нибудь о секрете кинжала инков или нет, Уитни не должен был попасть в ловушку, чтобы выдать его. У меня была мысль, что Локвуду тоже было интересно узнать этот факт. Во всяком случае, нельзя было быть уверенным, были ли эти двое совершенно откровенны друг с другом или вели между собой игру по высоким ставкам.

Локвуду, казалось, не терпелось уйти, и, бросив торопливый взгляд на часы, он встал.

– Если вы захотите найти меня, я буду с сеньоритой де Мендоса, – сказал он, беря шляпу и трость и кланяясь нам.

Уитни встал и проводил его до двери в приемную, положив руку ему на плечо, разговаривая тихим голосом, который был нам не слышен.

Однако не успели эти двое пройти в дверь, повернувшись к нам спиной, как Кеннеди быстро протянул руку и смел содержимое пепельницы, окурки, пепел и все остальное в пустой конверт, который лежал рядом с какими-то бумагами. Затем он запечатал его и сунул в карман, искоса бросив на меня удовлетворенный взгляд.

– Очевидно, мистер Локвуд и сеньорита в близких отношениях, – рискнул высказаться Кеннеди, когда Уитни присоединился к нам.

– Бедная маленькая девочка, – произнес монолог рекламщик. – Да, действительно. И Локвуд тоже счастливый пес. Такие глаза, такая фигура – вы когда-нибудь видели более красивую женщину?

Нельзя было не признать, что, что бы еще ни сказал Уитни, это не звучало ложно, его восхищение несчастной девушкой было искренним. Однако это было не так уж и непредвиденно. Вряд ли могло быть иначе.

– Я полагаю, вы знакомы с сеньорой де Моше? – рискнул спросить Крейг.

Кеннеди снова сделал рискованный выстрел.

Уитни пристально посмотрел на него.

– Да, – согласился он, – у меня были с ней некоторые дела. Она была знакомой старого Мендосы – светская женщина, умная, проницательная. Я думаю, что у нее есть только одна цель – ее сын. Вы с ней встречались?

– Не с сеньорой, – признался Крейг, – но ее сын учится в университете.

– О, да, конечно, – сказал Уитни. – Прекрасный парень, но не такой, как Локвуд.

Почему он должен был соединить эти имена, на данный момент было неясно. Но он уже встал и неторопливо ходил взад и вперед по кабинету, засунув большие пальцы в карманы жилета, как будто думал о чем-то очень сложном.

– Если бы я был моложе, – внезапно заметил он, наконец, – я бы устроил им обоим гонку за этой девушкой. Она – величайшее сокровище, которое когда-либо вывозилось из страны. Ну что ж, как бы то ни было, я бы не поставил свои деньги на молодого де Моше!

Кеннеди поднялся, чтобы уйти.

– Я верю, что вы сможете найти какой-нибудь ключ к разгадке этого кинжала, – сказал Уитни, когда мы направились к двери. – Похоже, это сильно обеспокоило Нортона, особенно после того, как вы сказали ему, что Мендоса, несомненно, был убит с его помощью.

Очевидно, Нортон поддерживал тесную связь со своим патроном, но Кеннеди, казалось, не удивлялся этому.

– Я делаю все, что в моих силах, – ответил он. – Полагаю, я могу рассчитывать на вашу помощь по мере развития дела?

– Абсолютно, – ответил Уитни, провожая нас в холл к лифту. – Я поддержу Нортона во всем, что он захочет, чтобы сохранить перуанскую коллекцию в целости и сохранности.

Наши вопросы все еще оставались без ответа. Мы не только не имели ни малейшего представления о местонахождении кинжала, но и источник четырех посланных нам предупреждений все еще был окутан тайной.

Кеннеди подозвал проезжающее такси.

– "Принц Эдвард-Альберт", – коротко сказал он.