Примечания

1 Cinsburg C.D. Zhe Kabbala. London, 1865.

2 The Kabbala Untitled содержит следующие книги Зогара: 1) Книга Сокровенной Тайны; 2) Большое Собрание; 3) Малое Собрание; перевод с латинской версии Кнорра фон Розенрота с сопоставлением с оригинальным халдейским и древнееврейским текстом С.Л. Макгрегора Мазерса, Лондон, 1887. Комментарии Розенрота и переводчика. Новое изд. 1926 г. Насколько мне известно, в Америке вышло эссе доктора Гинсбурга.

3 GaffarelJ. Codicum Cabbalista eorum manuscriptorum quibus est usus Joannes Picus. Comes Mirandulanus, Index, 1651.

4 Sepher Ha Zogar (La Livre de la Splendour) Doctrine Esotericum des Israelites. Traduit pour la premiere fois sur le text chaldaique… par Jean de Pauly. 6 vols. 1906—1911.

5 Любопытно, что это сообщение дошло до нас через Ришара Симона, известного автора Hist. Critique du Vieux Testament. См. также: Sommer G.G. Specimen Theologia Soharicae. Не исключено, разумеется, что это утверждение не ставит под сомнение текст, изданный позднее в Мантуе и Кремоне, и свидетельствует лишь о том, что имелся некий поддельный Зогар, распространяемый Моше де Леоном и, по-видимому, сейчас неизвестный.

6 Мантуанский текст был издан в 1558 г., а Кремонский почти одновременно – в 1558—1560 гг. Последний в библиографии именуется Большим Зогаром, поскольку в нем содержатся некоторые трактаты и фрагменты, отсутствующие в Мантуанском издании, почему последний принято называть Малый Зогар. К другим изданиям относятся: Дублин, 1623; Амстердам, 1714 и 1805; Константинополь, 1736; и Венеция, дата выхода мне неизвестна.

7 Мантуанское издание вышло под покровительством рабби Меира Бен Ефраима де Патавио и рабби Якоба Бен Нафтали де Газуло. См.: BartolocciJ. Magna Bibliotheca Rabbinica. Vol. IV. P. 416. Rome, 1693. Впрочем, они были просто печатниками. См.: Ibid. P. 15. Col. 2.

8 См. его Heptaplum, семичастное толкование шести дней Творения (Opera, 1572).

9 Он умер во Флоренции в 1492 г.

10 На основании анализа Зогара Пико делла Мирандола вывел, что в нем содержатся: 1) учение о Святой Троице; 2) падение ангелов; 3) первородный грех, понимаемый как падение человека; 4) воплощение Божественного Слова. Помимо Троицы и того, что можно понять как искупление, что можно принять с оговорками, остальные доктрины не только имеются в тексте, но и встречаются неоднократно, однако самое поразительное в этом произведении, принимая во внимание период его создания, – это относительно незначительное влияние христианства, в окружении которого он возник и развивался.

11 По дошедшим до нас сведениям, Пико делла Мирандола позаботился о том, чтобы был сделан латинский перевод Зогара, или, по другой версии, одна из приобретенных им у неизвестного еврея рукопись была переводом Зогара на латынь.

12 Легенда о латинском переводе возвращается время от времени. Ходили слухи, что некий французский джентльмен из Лиона купил копию в 1890 г., заплатив за нее много тысяч франков; говорили и о другом переводе, принадлежащем Ги де Витерби. Нет ничего невероятного в том, что текст мог переходить из рук в руки и потом долго храниться в неизвестном месте, хотя лично я не придаю особого значения Лионской легенде.

13 В поздней каббалистике Адам Кадмон, Малое Лицо в зогарической символике, интерпретировался как предвечная душа Мешиаха, Мессии. Он же Слово в Хохма—Мудрость.

* Судя по всему, имеется в виду Метатрон, высший ангел, предстоящий пред престолом Шхины; ассоциириуется с Енохом. О Метатроне см.: Шолем Г. Основные течения еврейской мистики. С. 104—108.

14 Следует заметить, что древнееврейское написание

15 Существует несколько изданий обоих произведений, и они включены в сборник Писториуса Artis Cabalisticae Scriptores, Tomus Primus, но второй том – если имелся в виду двухтомник – никогда не увидел свет. Это издание вышло в 1587 г.

16 Galatini P. De Arcanis Catholicae Veritatis. Lib. XII. 1672. Этого текста придерживается Рейхлин: De Arte Cabalisticae. Это, конечно, репринт; сама книга была завершена в 1516 г., судя по колофону. Промежуточное издание было осуществлено в 1602 г. Тот, кто готов преодолеть дебри ее многословия, не пожалеет о потерянном времени даже сегодня. Не помешает привести краткое содержание всех двенадцати книг: 1) трактаты Талмуда; 2) троичность Божественных Лиц; 3) воплощение Сына Божьего; 4) Первое пришествие Мессии; 5) опровержение аргумента евреев о том, что Мессия еще не пришел; 6) искупление человечества; 7) благословенная Дева Мария; 8) Тайны Мессии; 9) Отвержение евреев и Призвание язычников; 10) Откровение Нового Завета; 11) конец Ветхого Завета; 12) Второе пришествие Христа. Судя по всему, у Га-латина была копия утерянного Таргума Йонатана бен Узиэля на агиографические книги Ветхого Завета – то есть Пророков (Ibid. Lib. I. P. 3).

17 Это первый текст в собрании Писториуса (Pistorius. Artis Cabalisticae. Hoc est, Reconditae Theologiae et Philosophiae Scriptorum Tomus I. Basle, 1587). Этот труд больше известен как Artis Cabalisticae Scriptores.

18 На причины указывает Шопенгауэр, отмечая поразительное единодушие мистиков всех времен именно по поводу этих принципов, на которых зиждется вся мистика, в отличие от догматов, на которых строятся секты, поскольку они по своей сути не сектанты.

Книга первая
Еврейская литература христианской эры

I. Сокровенная Церковь Израиля

Конструкцию Изгнания, выстроенную «князьями Изгнания» на Священных пророчествах Древнего Израиля, нельзя отбросить как маловажную. С периода рассеяния евреев после разрушения Иерусалима Веспасианом вплоть до нашего времени еврейская литература, исключительная продуктивность которой выходит далеко за пределы нашей темы, развивалась во многих главных центрах Европы; хотя вне круга рассеянного Народа Завета она была почти неизвестна. Многие достаточно информированные люди удивились бы, узнав, что к концу XVIII в. существовало порядка четырех тысяч наименований произведений¹, написанных на древнееврейском языке; а между тем их все знал и цитировал один из авторитетов в области раввинистической литературы, а именно Юлиус Бартолоччи из реформированного Ордена святого Бернарда². В этой литературе³ представлены едва ли не все известные отрасли знания и интеллектуальных интересов, и вся она – и в темах мирских, и в темах религиозных – насквозь пронизана еврейской духовностью. Что касается сугубо религиозных творений, это поразительно любопытная и в известном отношении глубокая литература; она мало переводилась и даже в учебниках по еврейской истории упоминается исключительно скудно. Не приходится объяснять, что внушительность в плане размеров и трудности языка осложняют попытки подступиться к ней. Это воистину неизведанный материк, ждущий своего Колумба⁴, земля, полная сокровищ и тайн, неведомых святынь и святилищ, мерцающих вдали сквозь тьму нашего неведения странным светом, напоминающим сияние Шхины, как о том гласит предание, столь странное и неведомое для большинства наших современников, просвещенных светом нового времени.

В эту литературу, так сказать, вкраплена другая и еще более странная литература, информация о которой доходила до нас на протяжении столетий, и, следует признать, если она в какой-то степени и известна, то главным образом благодаря отцам библиографической эрудиции, пишущим на латыни ученым прошлого. Эта сокровищница древнееврейской теософии – потому что так ее следует называть – оказывала свое очаровывающее воздействие на многие выдающиеся умы христианского мира, и какое-то время ее адепты из числа неевреев были столь же привержены ей, если не столь же многочисленны, как последователи из мира еврейства. Имя ей – Каббала; по поводу этого термина в падком на самые невероятные этимологические толкования далеком прошлом существовало не одно объяснение; здесь достаточно привести два из них в качестве образчика того завихрения мозгов, на протяжении многих веков сопутствующее отношению к предмету нашего исследования. Это слово выводилось из имени индусского учителя Капила⁵, которому приписывают создание философии Чисел, на том шатком основании, что одна из ветвей каббалистической литературы имеет прямое отношение к этой теме. Второе, не менее фантастическое толкование отсылает этот термин к имени Кибелы⁶, мифологической Царицы Небесной, увязывая его тем самым с женским аспектом еврейской персонификации Мудрости. Правдоподобная же деривация не вызывает сомнения, причем она отличается той самой простотой, которая в области языка, как, впрочем, и в царстве природы и искусства, чаще всего оказывается гарантией истинности. Слово происходит от древнееврейского корня, означающего «воспринимать». Каббала – это и есть предание, то, что передано и воспринято, то есть традиция⁷. Считается, что знание, воплощенное в литературе, известной под этим названием, передавалось устно от поколения к поколению. Существующая литература Каббалы – это традиция, или предание, зафиксированное в письменном виде, причем есть определенная категория мечтателей, которая считает, что эта письменная традиция передана в завуалированном виде, иными словами, та форма и смысл, который явлен нам на поверхности, не есть ее истинный смысл⁸.

Как бы то ни было, Каббала претендует быть тайным знанием⁹, сохранившимся в среде «избранного народа»¹⁰, и это знание касается Священных и Божественных предметов, как то: глубочайших мистерий Бога и Божественных эманаций; небесного домостроительства, или икономии; процесса Творения; плана Провидения, или Промысла Божьего относительно судеб человека; Богооткровения праведным Его Церкви; чинов и служебных функций добрых и злых ангелов; природы и предсуществования души, ее вхождения в материальный план бытия и метемпсихоза, то есть переселения душ; тайны греха и наказания за него; Мешиаха (Мессии), Его грядущего Царства и Славы; посмертного состояния души и воскресения мертвых с разбросанными там и сям важными намеками касательно слияния души с Богом. Особые аспекты и стороны этих проблем рассматриваются и раскрываются sub specie aeternitatis*.

Есть здесь доминирующая тема, укорененная в непреходящих ценностях, и сольный голос среди многих голосов древней традиции, доносящий свое послание современному миру из глубины веков.

Не приходится говорить, что в столь обширной литературе есть еще немало других тем, но эти – заглавные, как я нашел их представленными в отрывке послания на латыни в сборнике барона фон Розенрота¹¹. Иными словами, Каббала – это сокровенная мысль Израиля о доктринах еврейской религии, являющихся во многих аспектах и доктринами христианства, и о правильном понимании письменного слова, Боговдохновленность которого исповедуется и в христианстве, и в иудаизме. Поэтому, вполне естественно, мы вправе ожидать, что Каббала поможет пролить свет и на проблемы христианской веры; но некоторые ее толкователи полагают, что она может это сделать и более специфическим образом; что Новый Завет и писания ранних Отцов Церкви не только непосредственно связаны с Боговдохновенными источниками Ветхого Завета, но и с конструкцией, возведенной на этих источниках эзотерической традицией¹².

Скажем с самого начала к вящему, быть может, облегчению тех, кому предстоит совершить этот труд, что данный вопрос не входит в круг моих задач. Я не намерен обосновывать официальное церковное вероучение ни с позиции Каббалы, ни с какой другой, равно как и анализировать Евангелия и раннюю патристическую литературу в надежде обнаружить там пресловутые следы сокровенной еврейской теософии. К тому же Сам Христос свидетельствовал о существовании предания, или традиции¹³, в Израиле и дал ему Свою оценку; но если и так – а для меня это более чем сомнительно – цель этого исследования ни в коем случае не в том, чтобы определить, подпадает ли позднейшая каббалистическая литература, литература предания осуждению Божественного Рабби. Вместе с тем эти утверждения подводят к определенному принципу рассмотрения, и им они также подкрепляются. Изучение сокровенного учения, или теософии Израиля, как воплощена она в великой книге Зогар и прочих каббалистических текстах, следует, безусловно, осуществлять по одному или другому из нескольких планов; но постольку, поскольку нет смысла в дальнейшей конкретизации тех из них, которые все равно не входят в круг моего интереса, достаточно заметить, что я подхожу к предмету с той точки зрения, которая представляется важной моему сознанию и единственно возможна, принимая во внимание специфику предлагаемого произведения. Я принимаю его таким, каким оно есть по существу, а именно сокровищницей зафиксированного сокровенного учения, и интересующимся этим сокровенным учением я намерен представить его, так сказать, из первых рук – во всех его важнейших аспектах – в целях раскрытия – как уже говорилось выше – вне зависимости от того, останется ли оно для нас не более чем исторической вехой или приоткроет нам понимание вещей, которые, по рассмотрению их в истинном свете, важны нам как мистикам здесь и сейчас. Чтобы замкнуть круг этих предварительных замечаний, добавлю, что очерченный таким образом план выявится в конце, чтобы включить все значительное из любой альтернативной схемы, поскольку по природе самого явления нет такой главенствующей доктрины под эгидой Ветхого Завета, ни жизненно важного этапа традиции, фиксируемой Священными Писаниями, и никакого значительного события в истории Израиля, о котором бы мы не узнали в должное время, а полней – в духе каббалистической теософии.

Вот еще одно положение, о котором стоило бы сказать с самого начала: в мою задачу не входит написание своего рода пролегомены, или введения, должного облегчить читателю чтение и понимание текстов, когда он решит к ним подступиться самостоятельно. Принимая во внимание горение и страсть мистика, который ввел дело изучения сокровенного предания в тайники своего сердца, буду рад, если те, кому я адресую свой труд, с доверием примут мое свидетельство, а именно что Зогар – этот текст текстов – является одной из величайших и в то же время уникальнейших книг мира, книгой, которую не с чем сравнивать, кроме нее самой; и вместе с тем я не намерен рекомендовать читать ее полностью. Ее французский перевод, какова бы ни была его ценность¹⁴, содержит, грубо говоря, 1 250 000 слов в шести объемистых томах, и без специальной подготовки он абсолютно нечитабелен. Я даю в сжатом виде перечень главнейших тем Зогара, для чего пришлось перевернуть горы материала и произвести тщательнейший отбор. За пределами этого остается еще разбросанная там и здесь многословная жвачка раввинистических спекуляций, подобная бесплодной пустыне за границей сада мудрости, безводная, как само поле исследования, причудливая и неудобопонятная экзегеза, невразумительные тезисы и смехотворные и путаные перекрестки и закоулки этого странного города мысли. Я сознательно смешиваю и путаю метафоры, чтобы передать дух нашего предмета. Если Зогар по-другому можно уподобить храму знания, то для нормального, критически мыслящего человека на его портале должно выбить слова: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».

При попытке выявить из общего корпуса документов корень сокровенного учения, которое, по преданию, они воплощают, мы сразу же теряемся, ошеломленные не только бесконечными противоречиями, свойственными тексту как таковому в его разнообразных ответвлениях и мелких деталях, но и присущей этой великой жатве атмосферой постоянного спора относительно вещей первичной значимости, что первым делом бросается в глаза. Положим, это вполне допустимо в тех случаях – в общем, не столь уж и многочисленных, – когда ученые мудрецы поправляют друг друга, не важно, приходя в результате этих длительных диспутов к согласию или нет; но мы сталкиваемся с безнадежным варьированием ясных вопросов в самих первоисточниках, причем, чтобы установить то, что отличает изначальную идею от того, какое развитие она получила в умах позднейших каббалистов, требуются годы и годы кропотливых исследований. Я говорю обо всем этом только для того, чтобы еще раз подчеркнуть, что в мои намерения входит – по мере продвижения вперед – отыскать, насколько это возможно, средний путь между положениями взаимоисключающими, даже если в конечном итоге нам придется признать, что сокровенная традиция являет собой тайну на всех направлениях, потому что ни в едином пункте она не являет себя во всей полноте выражения, вследствие чего у нас как бы никогда нет на руках адекватных материалов. Когда мы сталкиваемся с вещами, в общем, взаимоисключающими друг друга, нам мало что даст попытка отдать предпочтение каким-то из них как более приоритетным; но мы продвинемся гораздо дальше, если найдем точки соприкосновения между тем, что они несут в себе, хотя это и не так ярко выражено¹⁵.

Согласно другой форме символического прочтения, мне придется открыть врата поиска и заявить, что я буду подходить к Священной Каббале с позиции, еще не апробированной в истории ее критического анализа, так что я, как всегда, оказываюсь в беспрецедентной ситуации, хотя в мои намерения вовсе не входит создание прецедентов¹⁶. Это замечание в известном смысле полезно, ибо оно послужит предупреждением для тех, кто привык идти проторенными путями, и они смогут принять его к сведению. Кроме того, я заранее хочу, насколько сие возможно, исключить из среды моих читателей тех, для кого Scientia Kabbalistica – это искусство изготовления, освящения и употребления талисманов и амулетов, магическая тайна силы Божественных Имен или источник и опора чернокнижия и ритуальной волшбы. Им я скажу лишь, что, если они не хотят разочарований, лучше им за подобными откровениями идти куда-нибудь в другое место: это не путеводитель по запутанным тропам оккультных наук. Я говорю обо всем этом потому, что существует беспутная Каббала, да простят меня за подобный эпитет, имеющая дело с мнимыми тайнами, но притязающая на древность происхождения и похваляющаяся принадлежностью подлинной традиции Израиля, даже тенью коей она на самом деле не является. Отношение Зогара к теме оккультных наук будет показано в конце этого исследования, дабы никаких ложных мнений на сей счет не оставалось. Я упоминаю об этом здесь, чтобы их не было с самого начала.

Я назвал первую главу Сокровенной Церковью Израиля, но не в том смысле, что существовало некое формальное со-общество¹⁷ на манер тайных лож адептов религиозных обрядов и церемоний; в действительности существовала внутренняя, совершенно закрытая, духовная и мистическая Церковь, и для ее задач официальные формы внешнего Великого Собрания были бы вполне приемлемы, если бы сохранился Храм в Иерусалиме, как это было в древние времена. И причина в том¹⁸, что Тайное Учение, как считалось, было неотделимо от литературного или письменного слова; оно развивалось с целью углубить свой смысл и расширить свои функции, а не как самоцель, утратив всякую связь с собственными мерами и местом, к которому оно принадлежало¹⁹