– Послушайте, я не могу вам это продать, при всем желании, – оправдывалась девушка. Я моментально вспомнил о запрете продавать крепкий алкоголь в позднее время. Неужели и мое пиво придется вернуть обратно на полку?

– Принципиальная, значит? – проговорил парень в черном, извлекая из внутреннего кармана куртки бумажник. – И сколько же стоит твоя принципиальность?

– Я не…

Перед кассиршей легла пятитысячная купюра.

Мне показалось, что я отчетливо услышал, как она проглотила собственную гордую фразу "Я не стану", а может, это больше походило на "Я не могу".

Все-таки в России живем, подумалось мне.

Парень тем временем положил сверху вторые пять тысяч. Похоже, сумма перед продавщицей уже превзошла стоимость виски.

Лицо девушки налилось краской, и она украдкой покосилась на меня, будто ожидала, что я сейчас же должен закричать "Люди добрые, гляньте, что делается".

Я молчал.

Наконец продавщица нелепо улыбнулась и сгребла деньги куда-то под стол. Незнакомец широко улыбнулся и, взяв купленные бутылки, повернулся ко мне.

– Вот так всегда, – сказал он, хитро подмигнув, и направился к выходу. Похоже, этот человек всегда получает все, что захочет.

Вот бы мне так беспечно шагать по жизни, широко улыбаясь всем неприятностям.

Я подошел к кассирше оплатить свои покупки. Женщина ничего не возразила против трех бутылок пива. То ли в силу того, что алкоголя в пиве было в разы меньше, чем в проданном ранее виски, то ли потому, что я стал невольным свидетелем ее наживы. Как бы там ни было, я честно отсчитал деньги за содержимое моей корзинки, и вышел в ту же дверь, что парой минут раньше хозяин "Ягуара".

Едва я ступил на дорогу, перед магазином, как меня ослепил свет несущейся на меня машины. Раздался визг тормозов, но слишком поздно. Я не успел отскочить в сторону. Красный как помидор автомобиль все же задел меня. Удар отбросил меня на обочину, в сторону от дороги. Пакет вырвался из рук, упал на асфальт, сдабривая пивом, лежащие по соседству пельмени. Боль пронзила ногу. В глазах наступила темнота. Мир угас.

Привел меня в чувство незнакомец, покупавший виски в магазине.

– Эй, парень! – голос был настойчивым, рука шлепала меня по лицу. – Ты как? Нормально?

– Вроде как, – я уселся на обочине, разминая ушибленную ногу.

Незнакомец внимательно осмотрел меня и удовлетворительно кивнул.

– Представляешь, дура-то эта даже не остановилась. Сбила тебя и укатила по своим делам, как ни в чем не бывало, – поведал, пришедший мне на помощь. – Давай помогу.

Он помог мне подняться, нога болела не сильно. Наверно, простой ушиб. Раздражал больше тот факт, что незадачливый водитель скрылся, даже не удосужившись проверить, все ли со мной в порядке.

Мой взгляд упал на пакет на асфальте. Похоже, о пельменях в качестве позднего ужина можно было забыть.

– Попил пивка, – грустно сказал я.

– Да черт с этим пивом, – отозвался незнакомец, протягивая мне одну из бутылок купленного им виски. – Присядем? – он указал в сторону детской площадки, что оказалась сразу за моей спиной, через дорогу от магазина.

Отказываться я не стал, все-таки человек не прошел мимо, когда я оказался в беде. Я был благодарен ему за это.

Мы прошли к столику и лавочкам, имевшимся в каждом российском дворе рядом с детскими площадками. Наверное, для того, чтобы мамочки могли следить за своими детьми, пока те резвятся на снарядах и качелях. А вечером такие лавочки традиционно превращались в приют для любителей ночных алкогольных посиделок. Собственно, этим мы и собирались заняться.

Незнакомец взгромоздился на стол, используя лавочку как подставку для ног.

Я взглянул на этикетку бутылки.

– Шотландский. Сам не ожидал, что здесь такой найдется, более-менее сносный. Ну что, за обезьяну с гранатой? – усмехнулся он, открутив крышку своей бутылки. Я сделал тоже самое, и, чокнувшись бутылками, мы сделали по глотку.

Напиток и впрямь оказался неплохим.

– Твоя машина? – спросил я, вновь заметив "Ягуар" на обочине.

– Да, – улыбнулся незнакомец. – Ну не соседского же комбайнера Васи.

Он извлек из кармана куртки сигареты и закурил, протянув мне пачку. Я отрицательно покачал головой. Курить не хотелось.

– Ты, я смотрю, не из суеверных, с таким номером ездить.

– Этот номер мне как талисман. Только удачу приносит. А суеверия все – это чушь. Плохое всегда случается только с хорошими людьми, – незнакомец выдохнул струйку дыма и продолжил. – Вот сам подумай. Ты человек вроде не плохой, никому зла не сделал, а дура та, именно тебя и сбила.

– Ну, это случайность, могло со всяким произойти, – я сделал глоток виски.

– Хорошо, то есть ты мне хочешь сказать, что вечером сейчас тут шатаешься от хорошей жизни? И впрямь очень счастлив?!

Какой же он все-таки проницательный собеседник.

– Может, и не так все гладко, конечно, – признался я.

– Вот видишь, плохое всегда случается с хорошими людьми.

– Ну хорошо, а что насчет тебя? Ты же тоже здесь со мной?

– Это другое. Скажем так, я здесь по важному делу, – туманно ответил незнакомец. Допытываться я не стал, не хочет говорить, его право.

– Так что же стряслось у тебя, парень? – наконец-то спросил он.

– Антон, – представился я. Манера собеседника обращаться ко мне "парень" немного раздражала. Разница в возрасте между нами не сильно и велика, если по-честному рассудить.

– Марк. Будем знакомы, – представился мой вечерний собутыльник и чокнулся своей бутылкой о горлышко моей.

Мы вновь выпили, и Марк повторил свой вопрос:

– Так что случилось?

– С женой поругались, – соврал я.

Не было никакого желания изливать ему душу.

– Все беды от баб, – многозначительно, будто философ, заключил мой новый знакомый. – Ты переживаешь за нее, вкладываешь в нее душу, уделяешь все свое свободное время, вырывая его у проклятой работы, на которой ты держишься, только чтобы она могла тратить чуть больше на свою косметику. Выполняешь все ее капризы, оправдывая данное тебе искрометное звание "Быть мужиком". А потом вдруг – бац. Она находит кого-то богаче, моложе или более искусного любовника, и ты уже летишь на помойку, как ненужный отработанный презерватив.

– Ну не всегда же именно так, – попытался я сделать вид, будто Марк не попал в точку на мой счет.

Проницательности ему не занимать, это точно.

– Ну да, не всегда. Иногда она сведет мужика в могилу намного раньше, чем этот волшебный ослик донесет госпожу до пьедестала комфорта. Дурачок умрет с ее именем на устах, а уже через месяц ее постель согреет новый кандидат на роль ослика-2. Противно, не находишь? – Марк внушительно отпил из бутылки и посмотрел мне в глаза, ожидая ответа.

– Я про тебя кое-что понял – ухмыльнулся я.

– Неужели?

– Ты заядлый пессимист и однозначно не женат.

– Скорее реалист, а насчет жены – это ты в точку, у меня на этот счет, как ты мог заметить, своя философия, – улыбнулся он.

– А как же чувства и любовь? В твою философию это как вписывается?

– Любовь? В наше время все продается, у всего есть цена, – хмыкнул Марк. – И когда говорят восторженное "Я тебя люблю" – имеют ввиду " Мне с тобой удобно" или "Комфортно". Одни продаются за эмоции, другие из-за собственной необходимости чувствовать себя хоть кому-то нужными. Кто-то банально за деньги. Помнишь ту продавщицу? Еще пара купюр сверху – и она была бы готова обслужить меня во всех смыслах, прямо там же в подсобке.

Какими бы грубыми не казались мне слова Марка, все-таки он в чем-то был прав. И от этого становилось противно. Будто вся грязь этого лживого мира, разом прилипла ко мне. И теперь не отмыться.

– Грустно все это, – проговорил я вслух.

– Грустно становится, когда по-настоящему осознаешь свою никчемность, – вновь философски начал Марк. – Только со смертью приходит понимание, что ты лишь пустое место. Жена будет плакать недолго, вскоре сменит траурный платок на свадебную фату и будет кричать о вечной любви, только уже к другому. Не к тебе. Дети вскоре вырастут и забудут. Внуки и вовсе не вспомнят о твоем существовании. Родители будут горевать, но тоже относительно недолго, время проходит. Все приспосабливаются. А тебя уже нет. Вот это по-настоящему грустно.

– Так и есть, – подтвердил я, уже немного захмелев.

– Ну, чтобы не грустить, есть одно средство. – Марк задорно спрыгнул со стола и, ухватив меня за руку, потянул в сторону машины. – Идем.

– Я надеюсь, ты, напившись, не собираешься за руль? – попытался я вразумить своего нового знакомого.

– Не переживай, – заверил тот абсолютно трезвым голосом.

Нырнув в машину, он извлек оттуда прозрачный пакетик с белым порошком.

– Это что? – недоверчиво покосился я на Марка.

– Лекарство от грусти, – торжествующе сказал он. – Да ты не думай. Это не дурь. Обычное тибетское чудо, перемолотые травы для успокоения. Тьфу… Чуть было не сказал – для упокоения… Это поможет избавиться от дурных мыслей и расслабиться.

Избавиться от дурных мыслей. Как раз то, что мне нужно. Вот правда, выглядит порошок сомнительно.

– Это точно не дурь?

– Я тебя уверяю…

Марк ловко, одной рукой, раскрыл пакетик и принялся насыпать порошок прямо в бутылку с виски. Затем он проделал то же самое и с моей бутылкой, которую я покорно протянул ему.

Марк не походил на наркомана.

Порошок мгновенно растворялся в виски, едва касаясь жидкости. Если бы там все начало бурлить и пениться, я бы явно не стал пробовать тибетское чудо. Но реакция было привычной, будто растворялся сахар в горячем чае.

– Ну, чтоб не грустить.

Мы выпили. Вкус виски совсем не изменился. Но изменилось что-то вокруг. Меня начало странно покачивать, будто на палубе корабля. Я зашатался, онемевшая рука выронила бутылку на асфальт. В стороны брызнуло стекло.

Не понимая, что происходит, я попытался сделать пару шагов назад, но неуклюже упал на спину. Удар я совсем не почувствовал. Я увидел склонившееся надо мной, расплывшееся в широкой улыбке лицо Марка:

– Приятного тебе путешествия, парень.

В одну секунду изображение, что видели мои глаза, рассыпалось на тысячи мелких осколков, мгновенно поменявшихся местами. Неправильно собранная черно-белая мозаика.

Что со мной?

Я зажмурился, встряхнул головой в попытке сбросить наваждение. Но, открыв глаза, я не увидел ничего, вокруг была темнота.

Я сорвался с места и начал падать куда-то вниз в этой кромешной темноте. Она была настолько плотной, что я не видел своих рук. Я их даже не чувствовал, будто падал вниз только мой разум… или душа?

Я все ждал, когда же наступит конец, но падение не прекращалось. Оно длилось бесконечно. Потом пришла боль. Сдавливая виски, сверля разум. Боль все нарастала и нарастала. Когда казалось, что она уже невыносима, и я вот-вот потеряю сознание, я ощущал новый виток боли. И нельзя было спастись в забытьи.

Я хотел прекратить эти страдания сильнее, чем хотел жить. Я желал умереть, лишь бы избавиться от этих мук.

Неожиданно сквозь полотно боли прорвалась мысль.

А что, если я уже умер?

Что, если это и есть существование после смерти?

Вечное падение в бездну и это нескончаемая невыносимая боль, что раздирает на куски мой разум.

Неужели это и есть ад?

Я ощутил жуткий страх. Безысходность. Неужели это не прекратиться никогда?

Только не это. Только не так.

Я взмолился истошным криком, но голоса своего не услышал, только мысли. Боже, прошу, молю, прости… ослабь мою боль. Нет… дай мне второй шанс, верни меня обратно.... я все исправлю… все сделаю по-другому…

Я пытался вспомнить хоть одну молитву.

" Отче наш, сущий на небесах, да святится имя твое…"

Слова забывались, строчки стирались из памяти, вырываемые болью.

"… Избавь нас от лукавого…"

Боже, как же больно.

– Нет, нет.

Целая вечность.

Сколько я был там? Бег времени никак не ощущался, может, времени и вовсе не существовало.

Но вскоре сознание, истерзанное болью, все же угасло.

Спасительное забытье приняло меня в свои объятья.

Сознание вернулась.

Передо мной открылась мрачная ночная аллея, тяжелые вековечные дубы смыкали высоко над моей головой свои ветви, сквозь них просачивался тусклый лунный свет. Несколько листьев сорвались откуда-то сверху и плавно поплыли вниз. Слишком медленно, слишком лениво.

Где я?

Я сделал несколько несмелых шагов вперед, тишину нарушило карканье ворон, раздавшееся где-то в высоте, порыв холодного ветра ударил в лицо, по спине пробежали мурашки.

Я присмотрелся к тому, что впереди, и разглядел едва заметное свечение, слабую точку света. Я зашагал вперед, с каждым шагом ветер усиливался, а крики птиц там, наверху, становились громче.

Вдруг огромная тень пронеслась над головой, расправив метровые крылья. Ворон, я не успел рассмотреть его, но что-то подсказало мне, что это именно он. Неужели они бывают такими огромными?

Пройдя аллею, я оказался перед дверью, одиноко повисшей в темноте, из замочной скважины бил теперь уже яркий свет. Услышав ставшее громче грозное карканье, я обернулся – огромный ворон летел с неба прямо на меня, выставив вперед лапы с острыми когтями. Убегая, я резко рванул дверь на себя. Через секунду когти ворона вонзились в обшивку, захлопнувшейся перед ним двери.

Я обернулся. Теперь я стоял в маленькой комнате, которую освещал все тот же лунный свет, пробивающийся сквозь зарешеченное окно. По разные стороны комнаты с обшарпанными ветхими стенами, напоминавшей больничную палату, стояли две кровати.

На одной из них сидел некто во всем черном, с капюшоном, покрывающим голову. Я прошел и сел на кровать напротив него, старательно всматриваясь под капюшон, пытаясь разглядеть лицо незнакомца, но темнота была непроглядной.

–Кто ты? Что это за место? – наконец спросил я, не выдержав могильной тишины.

Мои догадки, что крутились сейчас в голове, мне совсем не нравились, но чем больше темная фигура молчала, тем более ясно становилось, что происходит. Неужели все именно так?

– Ты смерть?… – так и не дождавшись ответа, вновь спросил я. Фигура в капюшоне кивнула. К сердцу подкрался страх. – Ты пришла за мной? – в голове стучало, нет, только не это, пульсировало, подчиняя этой единственной мысли все естество. Тень отрицательно помотала капюшоном.– "Нет"…

Я перевел дыхание, значит, все же не сейчас, как же я все-таки испугался, и правда – с какой стати мне умирать, я молод, мне еще жить и жить до глубокой старости, а там уж можно и помереть, пожив вдоволь…

– "Нет"– В сознание, помимо моей воли, врезалась чужая мысль. Из меня вырвался стон, надежда таяла с каждой секундой, и впрямь, если времени у меня много, к чему все это?

– Сколько мне осталось? – теперь я понимал, что фигура в капюшоне может ответить мне, бред, но я должен знать ответ, я повторил еще настойчивее и громче.– Сколько?

–"Три дня", – новая мысль резанула болью в висках, постепенно я начал осознавать, что происходит.

Понимание пришло не сразу, аллея – как тоннель, что видят люди перед смертью, свет в конце пути… черт, свет бил из замочной скважины этой гребаной палаты, а где же вся жизнь, что должна пронестись перед глазами? Этого не было.

Ворон, тот огромный ворон… я слышал, он приходит перед смертью, и листья, листья падали откуда-то сверху, их было немного, по одному за каждый год моей короткой жизни.

А что, если бы я не вошел в эту дверь, если бы понял все это раньше? Хотя какой прок в этом, раз уж время пришло. Смерть ничего не изменит. О чем говорил Марк? Всего лишь пустое место – человек. Все продолжат жить сами по себе, как жили до этого. Три дня, и меня не станет, но когда-то ведь и не было вовсе. Кто будет сожалеть обо мне? Мама, жена или сестра? а долго ли? Рано или поздно все смиряются с утратами, так всегда. Все равно это когда-то должно было произойти. Судьба, видно, такая.

Я посмотрел на тень, что по-прежнему сидела на кровати.

– Три дня, а потом на бесконечные каникулы в рай? – ухмыльнувшись, сказал я, – билет в Диснейленд?

Я ждал ответа, но его не последовало. В очередной раз закралось сомнение, страх снова подобрался ко мне, почему смерть молчит?

– Почему ты молчишь? – шепотом еле слышно промолвил я. Хотя знал ответ, знал, просто боялся признаться сам себе.– Это будет не рай?

Фигура в капюшоне медленно кивнула, и я перестал дышать....

– Ад?– выкрикнул я, вскочив на ставшие уже ватными ноги, сердце заколотилось, выпрыгивая из груди. – За что? Я ничего не сделал! Кто та такой, что бы решать? Кто ты?– я не слышал своего голоса из-за шума в ушах, как будто я нырнул под воду.

Темная фигура встала с больничной койки и старческими скрюченными пальцами медленно откинула капюшон.....

– "Я – это ты! "

Лицо, я знаю это лицо, я видел его раньше в зеркалах.

Это я. Только совсем седой, а вместо глаз зияет пустота… в голове помутилось, это не может быть правдой! тень протянула ко мне руку. Я, сделав шаг назад, провалился куда-то в вниз, в пустоту, и темнота сомкнула занавес перед моими глазами.

И был день первый…

Матфея 28:20

"… и се, Я с вами во все дни до скончания века…"

Холодно… черт, холодно.

Я вдохнул холодный воздух, и медленно открыл слипшиеся глаза, чтобы посмотреть. Бетонный обшарпанный потолок, где-то уже видел такой. Я огляделся: бетонные серые стены вокруг, похоже на какую-то недостроенную многоэтажку. Голова все ещё кружилась, в горле застряла тошнота. «Тибетское чудо», твою мать!

В комнате, где я очнулся, не хватало одной стены, вдали за горизонтом виднелся рассвет. Сколько я пробыл в отключке? Всю ночь? На душе было крайне неловко, перед самим собой. Раньше я думал, что нажираться так, чтобы на утро ничего не помнить это удел канувших на алкогольное дно персонажей. А теперь я один из них. С почином меня!

Поднявшись с ледяного пола, я подошел к краю проема, чтобы посмотреть, что там внизу. Высоко. С неба потихоньку, ещё не смело падал первый снег. Дождались наконец, осень миновала!

По открывшемуся виду я понял, что нахожусь в единственной семиэтажке, которую строили на окраине поселка, когда я был еще ребенком. Видно, так и не достроили.

Вид хороший, с одного края еловый лес, с другой стороны река, между ними парк, за которым сразу же начинаются дома, вон и крыши их мелькают.