Доставив глыбу к дубраве с раскинутым на опушке бивуаком и оседлав донского жеребца, казачок нагло стал звать на обозрение его джигитовки заспанных рядовых и пионеров второго класса, а также безмятежный караул казаков. Все с любопытством смотрели на молодого чванка. Он с первой попытки и безумным гоготом взлетел на вершину валуна, но тот, будучи сложенным мягкими горными породами, стал крошиться и ломаться, треснув по центру от верхушки до основания, под тяжестью лошади и наездника. Почувствовав приближение беды, жеребец лихо соскочил вниз на ровную землю. Маневр был столь быстротечен, что казачок просто-напросто выскочил из свежевычищенного седла и приземлился у ног хохочущих Константина Евстрафьевича и Александра Ивановича.

С того дня парень получил прозвище Хвалько и был назначен в продолжительный наряд по сбору, измельчению и доставке каменщикам строительного материала для Раевского форта, пока не получил милости у старшины казачьей сотни. Через многие года он вернулся в поселение Раевское в звании урядника, завёл семью и хозяйство и рассказывал увлекательные байки казачатам-отрокам о победах русского оружия в годы Кавказской войны.

~~~

3 ИЮЛЯ 1840 ГОДА КОНТР-АДМИРАЛ Л.М. СЕРЕБРЯКОВ ПОДАЛ РАПОРТ НАЧАЛЬНИКУ ЧЕРНОМОРСКОЙ БЕРЕГОВОЙ ЛИНИИ О НЕОБХОДИМОСТИ СОЗДАНИЯ В НОВОРОССИЙСКОМ УКРЕПЛЕНИИ ОБЩЕСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ

«Он также обратился с длинным воззванием к офицерам гарнизона укрепления: «… Чтение есть необходимая потребность образованного человека… Я вполне уверен, что каждый, чувствуя пользу подобного предприятия, с охотой согласится на небольшое пожертвование, чтобы содействовать его успеху…».

(Ф.А. Щербина «История Кубанского казачьего войска». Екатеринодар, 1913 г., т. 2, стр. 330)

Накануне этого благоразумного решения на берегу рождающегося Новороссийска побывал нидерландский посланник в Одессе Тетбу-де-Мариньи, выходец из богатого рода негоциантов и, по совместительству, учёный историк, географ и картограф. В некоторых местах долины реки Цемес существовали на тот период времени следы древней постройки. Здесь он поспешил сделать глазомерную съёмку, потому что в планах было разобрать османскую крепость для нового укрепления и казарм. Курганы, представляющие собой небольшие плосковершинные холмы, сразу не заметны, но при картографировании местности часто встречались к юго-востоку, поднимаясь отсюда к южному форту Новороссийска и оттуда к морю. Значительная их часть уничтожена вследствие новых построек Русского поселения.

Контр-адмирал Лазарь Маркович Серебряков показал гостю найденные в них разные предметы: амфоры, урны, небольшие бутылки из белого стекла и некоторую домашнюю утварь из меди, бронзы и железа. Нидерландский посланник с живым исследовательским интересом изучил сильно заржавевшие сабельные клинки, согнутые вдвое, чтобы можно было их засунуть в урны, а также остатки кольчуги, совершенно изъеденные ржавчиной.

Среди остатков форта Суджук-кале, расположенных на берегу моря, в глубине бухты, в двух милях от Новороссийска, Тетбу-де-Мариньи обнаружил следы базара и кладбища с мраморными могильными камнями. В свою очередь, Лазарь Маркович уверял уроженца нижних голландских земель, что, несмотря на множество разрытий, имевших место в Новороссийске и около него, не найдено здесь ещё ни одной монеты.

Вечером же, в день отъезда заграничного посланника, инженерный офицер Иван Кампанейский принёс округлый кусочек меди скифской чеканки. При всей видимой плохой сохранности на нём ничего нельзя было разобрать. Тем не менее, назойливый капитан утверждал, что нашёл здесь много разных драгоценностей, бесценную залежь монет с древними надписями.

Выпроводив незваного посетителя и пообещав ему вернуться в следующий раз для идентификации нумизматической коллекции, нидерландский гость из Одессы сложил последние вещи и направился в сторону пристани к отбывающему кораблю. Деятели науки порой весьма опрометчивы и рассеянны. Некоторые из них, задумавшись о серьёзных, на их взгляд, изысканиях, порой упускают простые вещи.

На этот раз Тетбу-де-Мариньи перепутал чертежи: план Новороссийского укрепления он взял с собой, а ценное издание на японском языке, сущий клад, передаваемый в его роду из поколения в поколение, он оставил на память Лазарю Марковичу Серебрякову. Книга эта, ненадолго пополнившая резерв первой библиотеки в новороссийском адмиралтействе, имела настолько длинную историю, что целесообразно поведать о ней отдельно…

В середине XVII века, в период японской самоизоляции, известной как сакоку, по указанию сёгуна Иэмицу был построен искусственный остров Дэдзима в форме веера в бухте Нагасаки. Первоначально он служил складом и перевалочным пунктом для португальцев. Из-за расширения христианского влияния жителей Пиренейского полуострова на крестьян княжества Симабара сёгунат принял решение изгнать всех европейцев, кроме голландцев, оказавших помощь в подавлении симабарского восстания.

На первом этапе основным товаром для голландской торговли стал шёлк из Китая. Однако позже негоцианты смогли заинтересовать Японию сахаром, что оказалось для них гораздо более прибыльным делом. Кроме того, спросом пользовались оленьи шкуры и разнообразные кожи из Азии, а также изделия из стекла и шерсти из Европы. Из Японии голландцы везли фарфор, а также серебро и другие металлы.

На противоположной стороне бухты Нагасаки монахом Шаонианом был основан буддийский храм Софукудзи. Он принадлежал к китайскому течению дзэн и считался одним из четырёх буддийских «монастырей счастья» Нагасаки, исповедующих верование в истинность Пути. Со дня основания монахи составили зашифрованную книгу-план строения монастыря. В ней скрывалась тайна расположения главной святыни буддистов – многосоставной куклы, напоминающей русскую матрёшку.

Всего таких кукол семь, по числу доброжелательных богов, приносящих человеку радость. В праздничные дни двери храма Софукудзи раздвигались, и на свет представлялся тучный бог Хотэй, покровитель сытости, доброты и везения. Ему поклонялись больше всего, так как всякий желал для себя и близких доброй и неголодной жизни. Далее за ним стоял бог моря – Эбису, который оберегал рыбаков, часто встречаемых в Японии, от штормов.

После был бог урожая, или Дайкоку. Он помогал крестьянам, которые питаются дарами плодородия. Дворяне почитали бога воинов – Тамонтэна и приносили ему на освящение мечи и секиры. Поэты и драматурги, мастера театрального искусства приходили к богине Бэнтэн, в руках у которой были гусли. Шестой бог Дзюродзин давал долголетие старикам, а самая небольшая кукла, изображающая бога Фукурокудзю, помогала обрести мудрость. До неё доходили лишь единицы истинно верующих буддистов. После праздника кукла собиралась в одно целое и пряталась согласно записям в книге в тайник храма.

Под угрозой смертной казни монахи не могли посещать остров Дэдзима, впрочем, как и европейцы не имели права причаливать и высаживаться на другие японские острова. Однажды монах-отступник, тайком изучивший европейский язык, вплавь добрался до голландского корабля. Он считал, что Путь буддиста состоит не в просветлённой философии движущегося бытия, а в реальном путешествии, мореплавании, открытии новых для него земель. Японец пообещал плату за своё место на корабле и достал из-за пазухи обёрнутую от намокания в бычий пузырь ту самую украденную им священную книгу. Дальновидным капитаном корабля оказался один из предков Тетбу-де-Мариньи. Он принял подобное возмещение за его услугу и довёз бывшего монаха в Амстердам.

Как сложилась судьба японца – нам не известно. Перевод и расшифровка каллиграфических иероглифов могли раскрыть тайну хранилища многосоставной куклы. У голландского купца возник алчный план обмена данного артефакта на расширение торговой концессии вдоль побережья бухты Нагасаки. Разнообразные перипетии в жизни торговца не дали развернуться идее по пополнению банковского счёта. Книга многие годы лишь сопутствовала выходцам семьи Тетбу-де-Мариньи, пока неожиданно не осталась в доме новороссийского смотрителя адмиралтейства…

Лазарь Маркович Серебряков, урождённый Казар Маркосович Арцатаргорцян, благодаря природной прозорливости не оставил сей дар на полках основного хранилища первой в городе библиотеки. Книге не удалось встать в один ряд с томами Александра Дюма и Вальтера Скотта, стихами Александра Пушкина и Гомера. Серебряков направил её в Министерство иностранных дел Российской империи. Там на основе ценного оригинала сделали идеальную копию, которую направили в Одессу для ничего не ведавшего в этом нидерландского посланника. Буддийская же реликвия вернулась в храм Софукудзи. Таким образом, выбор командующего 1-м отделением Черноморской береговой линии и укрепления Новороссийск сохранил дружеские взаимоотношения на Западе и наладил контакты на Востоке.

~~~

13 ЯНВАРЯ 1848 ГОДА ВЕТЕР ПЕРЕШЁЛ В СИЛЬНЕЙШИЙ УРАГАН. К ВЕТРУ ДОБАВИЛСЯ МОРОЗ, ДОХОДИВШИЙ ДО МИНУС 5 ГРАДУСОВ ПО ЦЕЛЬСИЮ

«Сильно пострадало здание госпиталя. Стоявшая на рейде эскадра Абхазской экспедиции под командованием контр-адмирала П.Н. Юрьева-2 в составе фрегата «Мидия», корвета «Пилад», командир капитан 2-го ранга Юрковский, брига «Паломед», командир капитан-лейтенант Вердеман, шхуны «Смелая», тендера «Струя», командир капитан-лейтенант Леонов-1-й и судов Отдельного Кавказского корпуса: транспорта «Гостогай», брига «Аргонавт» и парохода «Боец», командир капитан 2-го ранга Рыкачёв, получили большие повреждения».

(Газета «Черноморское побережье» № 122, июнь 1903 г.)

Вечером холодный и тяжёлый воздух с Прикубанской низменности навис над северными склонами Маркхотского, или Ежевичного, хребта. Белая полоса «бороды» страшной угрозой покрыла вершины гор Сахарная Голова и Большая Кобыла. Тёплый и лёгкий морской ветер не мог препятствовать стремительному продвижению масс с северо-восточной стороны кавказских хребтов. Ранним утром яркое солнце озарило безоблачное небо. Начались первые порывы резкого и пронизывающего норд-оста.

Морозец от ветра был ещё лёгкий, покусывал небольно, будто игривый щенок, но к вечеру кутёнок должен был вырасти в лютого кобеля с острыми зубищами. До захода, впрочем, было далеко. День только начинался.

Бора была так сильна, что грузчики и матросы не могли ходить в одиночку и падали с ног. В несколько часов брызгами с моря покрылись, как корой, суда и здания. Древостой Цемесской рощи раскачивался от ветра, деревья клонились к земле, а некоторые трескались и ломались, как спички. Только стойкий можжевельник, скальный дуб и пицундская сосна упорно держались по лощинам балок под натиском стихии.

Пароход «Боец», у которого были порваны якорные цепи, оказался выброшен на берег. То же случилось с бригом «Паломед» и транспортом «Гостогай». Во второй половине дня разбился о берег корвет «Пилад», а раньше фрегат «Мидия», стоявший на бриделях. Хоть он и дрейфовал, но был задержан своим якорем, положенным в помощь бриделю. Несмотря на стальную мощь, мёртвый якорь сдвинулся с места от очередного порыва норд-оста.

Бриг «Аргонавт» и шхуна «Смелая» обледенели до такой степени, что начали погружаться в воду. Экипажами производилась обрубка льда, для облегчения кораблей выбрасывали за борт выстрела, запасные реи, срезали обледеневший такелаж. На шхуне «Смелая» под тяжестью льда сломался бушприт и треснул утлегарь, обломились ноки рей. Благодаря отчаянной смелости и беспримерной силе членов экипажа оба корабля устояли на своих местах.

Транспорт «Гостогай», который пришёл в бухту 11 января с продовольствием для гарнизона укрепления Новороссийск, выбросило на берег за карантином. У брига «Паломед» оборвало обе якорные цепи, и обмёрзший корабль выбросило на берег между блокгаузом и карантином. Пять матросов, которые пытались на шлюпке доставить швартовный канат на берег, погибли при опрокидывании шлюпки. Бриг был полностью разбит стихией, но экипаж с помощью местных жителей сумел спастись.

Тендер «Струя» утонул под тяжестью намёрзшего на снастях льда. Пароход «Боец», пришедший 10 января, после обрыва обоих якорных цепей, выбросило на песчаную мель. Не имея возможности спасти пароход, капитан 2-го ранга Рыкачёв приказал затопить пароход, чтобы спасти команду и не дозволить разбиться о берег от катастрофического волнения.

Только летом этого года контр-адмирал Павел Степанович Нахимов начал работы по подъёму тендера «Струя» из пучин Цемесской бухты. Для этих пионерских водолазных манипуляций использовался водолазный костюм Августа Зибе. Он был приобретён в Великобритании у коммерсантов братьев Джона и Чарльза Динов.

В Российской империи уже в 1829 году механиком Гаузеном, служившем на флоте в Кронштадте, также был предложен вариант «водолазного станка». Он состоял из кожаного костюма, металлического шлема и грузов. Голова водолаза находилась в уменьшенном колоколе с иллюминатором. Сжатый воздух подавался с помощью насоса в шлем, который крепился на плечах водолаза металлической шиной и не был соединён с костюмом герметично. Излишки воздуха выходили из-под нижнего края шлема. Из-за опасности проникновения воды внутрь шлема водолаз должен был всё время находиться в вертикальном положении, не совершая наклонов. Изобретение Гаузена в дальнейшем было усовершенствовано, но использовалось российским флотом крайне редко, в отличие от зарубежного образца.

Водолазные работы проходили в крайне сложных условиях. Бушприт тендера оказался вдвинут во внутрь, якоря вместе с верпами сброшены за борт, носовые орудия переведены на корму. Цепи, на которых он стоял на мёртвом якоре, найдены расклёпанными. Изломанные топоры и абордажное оружие, найденное в различных местах на верхней палубе, доказывали небывалые усилия, употребляемые для обрубывания льда.

Иностранное водолазное облачение, состоящее из освинцованного шлема с иллюминаторами для наблюдения, на первых этапах подъёма тендера «Струя» не выказывало неудобств и опасности. Воздух подавался через шланг и был защищен дополнительной прослойкой. Угроза жизни водолаза возникала при его падении, так как в этом случае шлем быстро наполнялся водой. Застраховаться от таких случаев при перемещении по неровному дну Цемесской бухты было практически невозможно.

Несмотря на все сложности, Павел Степанович Нахимов справился с командованием поднятия этого корабля, проведя одну из искуснейших механических операций на море, но не успокоился на этом. Ему пришла в голову идея о модернизации водолазного костюма. Он поделился своими умозаключениями с отечественными инженерами Военно-морского флота. Ими был изобретён первый пример мягкого водолазного скафандра трёхболтового снаряжения.

Он состоял из медного шлема с завинчивающимся иллюминатором и крепился тремя болтами. На нём размещались травяще-предохранительные золотниковые клапаны, препятствующие проникновению воды при наклоне. Водолазные рубахи изготавливались из трёхслойной прорезиненной материи. Для увеличения веса водолаза использовались грузы и галоши, которые могли нейтрализовать положительную плавучесть. Утяжелители крепились двумя плечевыми ремнями поверх манишки и нижним брасом, который пропускался между ног водолаза и застёгивался пряжкой у переднего груза. Расположение заднего груза несколько ниже переднего придавало водолазу под водой наклон вперёд и облегчало его передвижение. Воздух подавала механическая, а затем электромеханическая воздушная помпа.

Данное стандартное водолазное снаряжение используется в российском Военно-морском флоте с XIX века и по сей день. Своим рождением оно обязано таланту Павла Степановича Нахимова и его профессиональным решениям, сделанным в городе Новороссийске при подъёме тендера «Струя» из вод Цемесской бухты.

~~~

28 ФЕВРАЛЯ 1855 ГОДА УТРОМ В ЦЕМЕССКУЮ БУХТУ ВОШЛА НЕПРИЯТЕЛЬСКАЯ ЭСКАДРА

«Капитан над портом Новороссийск капитан 1 ранга И.Г. Арищенко доносил рапортом: «28-го числа прошлого февраля рано утром сделан сигнал с наблюдательного поста, означающий следование неприятельских судов к Новороссийску. В 8-м часу утра из-за Суджукского мыса показались четыре пароходных судна, которые прибыли в залив и стали на якорь между Новороссийском и бывшей турецкой крепостью Суджук-кале… В 9-м часу колёсный пароход-фрегат начал бросать бомбы, которые перелетали через морскую батарею. Канонерская лодка завела шпринг и, став к батарее боком, бросала бомбы: вскоре и прочие суда стали производить пальбу не только днём, но и ночью с 28 февраля на 1-е число марта…».

(Музей-заповедник истории города Новороссийска, ф. 1, д. 14, НВ 9334/2)

Ход русско-турецких войн невероятно противоречив и долог. Однако Крымская, или Восточная, война 1853-1856 годов является, пожалуй, одной из самых ярких страниц в этой истории. В тот период времени Российская империя стремилась уничтожить умирающую Османскую империю и захватить желанные проливы Босфор и Дарданеллы. Турция противодействовала этому и собиралась использовать свои силы с целью подавить освободительное движение балканских народов. В планы Лондона и Парижа не входило усиление России. В этом их поддерживали Австро-Венгерская империя и Сардинское королевство. Все они рассчитывали ослабить могучего восточного соседа, в лучшем случае отделив от него Крым, Кавказ, Польшу и Финляндию.

До первых сражений, которые уже развернулись в Дунайских княжествах, на Балтийском, Азовском, Белом и Баренцевом морях, а также на Курилах и Камчатке, непосредственно в Новороссийске оставался ещё целый год. Отрядом кораблей под командованием вице-адмирала Л.М. Серебрякова 3 марта 1854 года началось снятие гарнизонов укреплений Черноморской береговой линии и их переброска в Новороссийск.

За несколько дней до этого император Николай I собственноручно написал инструкцию командующему отдельным Кавказским корпусом графу М.С. Воронцову: «… Обратить главное внимание на сохранение Анапы и, буде можно, Новороссийска. Ежели Геленджик и Кабардинск отстоять нельзя, гарнизоны сии отводить к Новороссийску, чем защита сего места значительно усилится, а когда и этот важный пункт нельзя будет сберечь, всё в нём сжечь и уничтожить, равно как в Геленджике и Кабардинском, и отступить всеми силами чрез Раевский форт к Анапе…».