Цитаты из книг автора «Артем Драбкин»

пистолет… и он – на моих глазах поседел, стал седой. А тут снаряды летят, мины рвутся, пули, грохот. Я ему: «Слушай, полковник, я выстрелю!» А у меня что-то тут сердце дрогнуло… «Выстрелю – мимо, а ты туда падай в воду, как будто убитый». Я так выстрелил, чуть толкнул его – он упал в воду. Дальнейшей судьбы его не знаю.

кто в куртке… вот так, вертикально… А волна идет, впечатление – что они вроде маршируют. Я вот все у врачей спрашиваю: «Почему вертикально?» Видимо, сапоги: вода тянет. Все – вертикально. Ну, думаю – через минуту я тоже могу там оказаться. Страшная картина, это невозможно передать.

Маяк. Держали бой, ну, без всякой команды, сами просто, стихийно. А потом нас уже к берегу прижали, смотрим – немцы идут. Уже кто стреляется, кто петлицы рвет… некоторые руки подняли, другие упали, ползут и так далее. Агония. Думаю: что делать?! – ну, стреляться надо. Я там выбрал какой-то валун, встал за него, мыслей – никаких. Как-то присел на правую ногу, поднес пистолет. Тут что-то… смотрю – моряк с автоматом: «Братцы, отгоним гадов немцев, вперед, за мной, ура!» Никто на меня внимания не обратил… и все. И все пошли: и здоровые, и раненые – ну, и я в том числе. Отогнали немцев аж на три-четыре километра! Отогнали…

Ну, водка – и ни в одном глазу, но – дезинфекция. Никто же не болел: ни гриппа, ни насморка – ничего не было. Потому, что еще напряжение такое… тоже оно не позволяло там раскиснуть.

С водой плохо так… набираешь воду, вдруг там – убитого нога. Хлорку давали. Бросишь ее, разболтаешь во фляге, пьешь – никакой заразы.

В газетах писали, что идут в атаку, кричат: «За Родину, за Сталина». Никто не кричал. Не потому что Сталину не верили, а потому что батальон по фронту бежит – 120 метров. Чтобы всем организованно крикнуть – надо кому-то руководить. А как это?! А самое главное – когда бежишь, дыхание не позволяет кричать, дыхание! «Ура» еще, «ура» – это пожалуйста. Но когда если там кто-то один только из окопов выбегает – пока еще не бежит – он одиночно может крикнуть «За Родину», как командир взвода. А так, чтобы организованно – этого не было.

Ничего не знал противник, целые сутки потом боялся входить в Одессу: думали, что это какая-то игра со стороны русских. А потом вошли – а там был дом такой известный, и они устроили в нем пьянку человек на пятьсот… а мы заранее сработали, заминировали в подвале… потом – кнопку, и – всех.

Мы проводили большую работу: заслали там женщин под видом «к родственникам», немцы их опрашивали – они говорили, что там окопы роют, войска идут, настроение боевое, то есть об отходе и никакого намека нет. Один мальчишка там тоже был заброшен. Мы его зарядили: «Давай, говори им вот то-то, то-то там…» А потом по нашему указанию к машинам, идущим к фронту, деревья привяжут – пыль столбом: вроде «войска идут». В общем, полная дезинформация была. Сработало. И 16 октября 1941 года – все войска были выведены до одного, все. Каждому полку был известью проложен маршрут в порт, там уже – пароход, все организованно… и лошадей, и все забрали. Вывели полностью. А чтобы была иллюзия, что войска на месте – где-то пулеметчик

думаю, что самые точные сведения о потерях среди литовских повстанцев даны в книге Алексеева «Ответственность нацистских преступников», изданной в 1967 году в Москве издательством «Международные отношения» тиражом 29 000 экземпляров. Из 38 000 литовцев, служивших у немцев, включая карателей из полицейских батальонов, 20 000 задержано органами ГБ, 14 000 убито в лесах во время боев с антисоветскими вооруженными формированиями, 3 000 не найдено, 900 человек приговорены к смертной казни за преступления, совершенные в годы войны, 100 человек покончили жизнь самоубийством во время задержания. На совести «литовских партизан» 23 000 жизней простых литовцев, убитых «лесными братьями» в период за 1944–1953 годы.

Начиная с 1950 года, даже в сельских районах, в глубинке, поддержка местным населением лесных бандформирований постепенно сошла к нулю, люди устали воевать, находиться между двух огней, терять родных и близких, жить в напряжении… И тут дело не только в том, что за оказание поддержки «лесным братьям» можно было попасть в список на депортацию из Литвы. Простые крестьяне и рабочие хотели мира и спокойствия… Амнистии 1950 и 1955 годов полностью развалили и без того деморализованные остатки партизанских бандформирований, многие вышли из леса.