«Вопрос о морских коммуникациях между европейским Западом и Мурманском должен быть решен совместно с англичанами, поскольку эта акватория входит в зону английского командования; кроме того, исходные базы находятся в Великобритании. Что касается коммуникаций в Средиземном море, то вопрос связан с проблемой господства в этом районе. Поэтому, во всяком случае, на начальной стадии конфликта, эти коммуникации не могут быть надежными. В отношении воздушных коммуникаций не следует исключать возможности полетов над территорией Германии, но представляется, что регулярные воздушные связи следует организовывать, используя гражданские самолеты с промежуточной посадкой в нейтральных странах Северной Европы. В связи с вопросом о морских операциях в Балтике представляло бы интерес уточнить возможности русских, которые имеют в этом районе 52 подлодки. Официально поляки не могут согласиться с принципом вступления (еще в мирное время) русских войск на их территорию в случае конфликта. Но нет сомнения, что при возникновении опасности они согласились бы иметь на своей территории советскую авиацию, и, может быть, даже механизированные соединения. Возможность того, что они откроют свои границы для русских войск всех родов, остается маловероятной. Представляется, что румыны в этом вопросе будут также очень сдержанны, а с турками будет легче договориться. Операция в восточном Средиземноморье должна предусматривать разрешение в возможно кратчайший срок вопроса о Додеканезах. Названная операция должна осуществляться преимущественно силами турок при поддержке британского флота и союзной авиации, в составе которой следует иметь в виду прежде всего русскую авиацию. В вопросе о получении поддержки русской авиации в отношении Додеканезов вы должны действовать в качестве посредника. Эта поддержка также будет необходима в случае, если не удастся удержать Болгарию на позиции нейтралитета и она будет атакована как турками из Фракии, так и совместными греческими и турецкими силами из района Салоник. Какова могла бы быть помощь СССР в этом случае? Поставки со стороны России для Польши, Румынии и Турции сырья, продовольствия, вооружения, снаряжения и оборудования будут, очевидно, хорошо приняты названными государствами. Очень желательно, чтобы СССР поставил им то, что Франция и Англия не могут им дать, во всяком случае, в ближайшем будущем. Прилагаемая записка содержит сведения по данному вопросу. Турки предусматривают возможность сколько-нибудь серьезных операций в восточном Средиземноморье и на Балканах только в случае, если они не будут чувствовать угрозы со стороны СССР на Кавказе. Вам, несомненно, представится случай довести это до сведения русских и побудить их предпринять необходимую успокаивающую акцию. Гамелен».^[77]

В первый же день военных переговоров, то есть 12 августа обнаружилось, что французская делегация была уполномочена лишь вести переговоры, но никак не подписывать конвенцию. Британская же делегация прибыла в Москву вообще без каких-либо полномочий. Затем вскрылось, что у Дракса и Думенка отсутствуют какие-либо планы по организации военного сотрудничества трех держав. Таким образом, уже в первый день стало ясно, что по меньшей мере нет мало-мальски значимых оснований возлагать серьезные надежды на военные переговоры трех держав. Но вот что интересно. Имея такие постыдные инструкции и, в общем-то, полностью разделяя мнение своего руководства, тот же адмирал Дракс не смог воспротивиться очевидному факту и письменно зафиксировал следующее свое впечатление: «Первые же 24 часа моего пребывания в Москве свидетельствовали, что Советы стремятся к достижению соглашения с нами».^[78] И, несмотря на это, обе делегации дуэтом устроили форменное представление юродивых идиотов вместо серьезных переговоров. На заседании 12 августа французский генерал Думенк заявил, что в случае нападения Германии на Польшу Франция «будет всеми своими силами наступать против немцев».^[79] Но это была форменная ложь. Москва уже знала, что было решено во время англофранцузских штабных переговоров в апреле – мае 1939 г. Более того. Было известно также, что Англия и Франция на первом этапе войны и вовсе намерены ограничиться экономическими мерами, то есть блокадой Германии.^[80] Проще говоря, в войну вступать и вовсе не были намерены. Ну, а британский генерал Т. Хейвуд на заседании 13 августа и вовсе ошарашил сообщением о том, что Англия реально располагала всего пятью пехотными и одной механизированной дивизиями. Проще говоря, и при желании-то она не могла реально противостоять агрессору.^[81] Или, если уж быть точным до конца, и вовсе не собиралась воевать.

На заседании 14 августа советская делегация поставила кардинальный вопрос, смогут ли советские войска в случае нападения Германии на Польшу пройти через польскую территорию, «чтобы непосредственно соприкоснуться с противником».^[82] К. Е. Ворошилов уточнил, что речь идет о проходе советских войск через ограниченные районы Польши, а именно Виленский коридор на севере и Галицию на юге. Без положительного ответа на этот вопрос, подчеркнул глава советской военной делегации, заключение военной конвенции «заранее обречено на неуспех». Вот как Ворошилов поставил этот вопрос:

«Маршал К. Е. Ворошилов. Я хочу получить ясный ответ на мой весьма ясный вопрос относительно совместных действий вооруженных сил Англии, Франции и Советского Союза против общего противника – против блока агрессоров или против главного агрессора, – если он нападет. Только это я хочу знать и прошу дать мне ответ, как себе представляют эти совместные действия генерал Гамелен и генеральные штабы Англии и Франции. Г-н генерал, г-н адмирал, меня интересует следующий вопрос, или, вернее, добавление к моему вопросу: Предполагают ли генеральные штабы Великобритании и Франции, что советские сухопутные войска будут пропущены на польскую территорию, для того чтобы непосредственно соприкоснуться с противником, если он нападет на Польшу? И далее: Предполагается ли, что наши вооруженные силы будут пропущены через польскую территорию для соприкосновения с противником и борьбы с ним на юге Польши – через Галицию? И еще: Имеется ли в виду пропуск советских войск через румынскую территорию, если агрессор нападет на Румынию? Вот эти три вопроса больше всего нас интересуют».^[83]

А теперь посмотрите, что произошло дальше:

«(Адмирал Дракс ведет продолжительную беседу с генералом Думенком.)

Ген. Думенк. Я согласен с маршалом, что концентрация советских войск должна, главным образом, происходить в этих областях, указанных маршалом, и распределение этих войск будет сделано по Вашему усмотрению. Я считаю, что слабыми местами польско-румынского фронта являются их фланги и место их стыка. Мы будем говорить о левом фланге, когда перейдем к вопросу о путях сообщения.

Маршал К. Е. Ворошилов. Я прошу ответить на мой прямой вопрос. Я не говорил о концентрации советских сил, а спрашивал насчет того, предполагается ли генеральными штабами Англии и Франции пропуск наших войск к Восточной Пруссии или к другим пунктам для борьбы с общим противником.

Ген. Думенк. Я думаю, что Польша и Румыния Вас, г-н маршал, будут умолять прийти им на помощь.

Маршал К. Е. Ворошилов. А может быть, не будут. Пока этого не видно. У нас с поляками есть пакт о ненападении, а у Франции с Польшей имеется договор о взаимной помощи. Поэтому названный мною вопрос не является для нас праздным, поскольку мы обсуждаем план совместных действий против агрессора. На мой взгляд, у Франции и Англии должно быть точное представление о нашей реальной помощи или о нашем участии в войне. (Происходит продолжительный обмен мнениями между адмиралом Драк-сом и генералом Хейвудом.)

Адм. Дракс. Если Польша и Румыния не потребуют помощи от СССР, они в скором времени станут простыми немецкими провинциями, и тогда СССР решит, как с ними поступить. Если, с другой стороны, СССР, Франция и Англия будут в союзе, тогда вопрос о том, попросят ли Румыния и Польша помощи, становится совершенно очевидным.

Маршал К. Е. Ворошилов. Я повторяю, господа, что этот вопрос для Советского Союза является весьма кардинальным вопросом.

Адм. Драке. Еще раз повторяю свой ответ. Если СССР, Франция и Англия будут союзниками, то в этом случае, по моему личному мнению, не может быть никаких сомнений в том, что Польша и Румыния попросят помощи. Но это мое личное мнение, а для получения точного ответа, не оставляющего сомнений, нужно спросить Польшу.

Маршал К. Е. Ворошилов. Я очень сожалею, что военные миссии Великобритании и Франции этого вопроса для себя не поставили и не привезли на него точного ответа.

(Адмирал Дракс и генерал Думенк снова обмениваются мнениями.)

Адм. Драке. Вчера Вы, г-н маршал, попросили нашего мнения. Мы его Вам сообщили. Мы обсуждаем сейчас вопрос, решение которого зависит от польского правительства под давлением войны (так в оригинале. – A. M.). Я хочу привести Вам такой пример: если человек тонет в реке и на берегу стоит другой человек, который предлагает ему спасательный круг, – откажется ли тонущий человек от предложенной ему помощи? Спасательный круг будет на хорошем месте, если мы будем совместно действовать.

Маршал К. Е. Ворошилов. Если вы перешли на «притчи», разрешите и мне последовать вашему примеру. Я должен сказать следующее: ну а что, если "спасательный круг" будет на таком расстоянии, что его нельзя будет добросить до утопающего? Естественно, что такой круг утопающему никакой помощи не принесет.

Ген. Думенк. Я продолжу это сравнение и скажу, что этот "спасательный круг" в первую очередь должен быть крепким и солидным. Это вопрос, на котором я настаивал с военной точки зрения с самого начала.

Маршал К. Е. Ворошилов показывает на карте, как может быть реально оказана помощь и как Советский Союз может принять своими военными силами участие в совместной борьбе против агрессора.

Ген. Думенк. Это будет окончательная победа.

Маршал К. Е. Ворошилов. Неизвестно, что будет. В войне всякое бывает. Но это является предварительным условием – пропуск наших войск на польскую территорию через Виленский коридор и Галицию и через румынскую территорию. Это предварительное условие наших переговоров и совместного договора между тремя государствами. Если этого не будет, если этот вопрос не получит положительного разрешения, то я сомневаюсь вообще в целесообразности наших переговоров. Заявление генерала Думенка и других представителей французской и английской военных миссий о том, что Польша и Румыния сами попросят помощи, я считаю не совсем правильным. Они, Польша и Румыния, могут обратиться за помощью к Советскому Союзу, но могут и не обратиться или могут адресовать свою просьбу с таким опозданием, которое потом повлечет за собой очень большие и тяжелые последствия для армий Франции, Англии и тех союзников, которые у них будут. Мы в это время не в состоянии будем оказывать соответствующего воздействия на события. Заявление, сделанное адмиралом Драксом о том, что если Польша и Румыния не попросят помощи у Советского Союза, то они очень скоро станут провинциями Германии, – это заявление весьма интересно. Я на этом вопросе остановлюсь в двух словах. Самого мнения о том, что Польша и Румыния, если они не попросят помощи у СССР, могут стать очень быстро провинциями агрессивной Германии, я не оспариваю. Должен, однако, заметить здесь, [что] наше совещание является совещанием военных миссий трех великих государств и представляющие вооруженные силы этих государств люди должны знать следующее: не в наших интересах, не в интересах вооруженных сил Великобритании, Франции и Советского Союза, чтобы дополнительные вооруженные силы Польши и Румынии были бы уничтожены. А ведь если они, Польша и Румыния, не попросят своевременно помощи Советского Союза, то, по концепции адмирала, вооруженные силы Польши и Румынии будут уничтожены. Вот почему военная миссия Советского Союза настаивает на том, чтобы предварительно, до того как мы договоримся окончательно о соответствующих документах, которые явятся результатом нашего совещания, был бы решен вопрос о пропуске советских войск на польскую территорию (на севере и юге) и на румынскую территорию».^[84]

Как видите, обе делегации старательно пытались заболтать вопросы Ворошилова, уклонялись от прямого ответа на них, а потом и вовсе попытались скинуть ответственность на СССР. Английский посол в Москве У. Сидс, к слову сказать, понял, что советская делегация возвела военные переговоры на вершину Момента Истины. Потому и отписал своему шефу лорду Галифаксу в Лондон: «Русские подняли теперь основной вопрос, от решения которого зависит успех или неудача военных переговоров, вопрос, который лежал в основе всех наших затруднений с самого начала политических переговоров, а именно как добиться заключения какого-либо полезного соглашения с Советским Союзом, пока его соседи поддерживают своего рода бойкот, который может оказаться прекращенным тогда, "когда будет слишком поздно". Поскольку мы взяли на себя обязательства в отношении Польши и Румынии, советская делегация имеет основания возложить на Великобританию и Францию обязанность обратиться к этим странам».^[85]

Британская и французская делегации не были в состоянии даже высказать свое отношение к данному вопросу. «Я думаю, – заметил П. Дракс в своем кругу после заседания, – наша миссия закончилась».^[86] Под неустранимым давлением неопровержимых фактов, которые пришлось наблюдать воочию, правительство СССР не могло не сделать соответствующих выводов. Но тем не менее решило еще раз попытаться прийти к единому знаменателю. На заседании 15 августа Б. М. Шапошников сообщил, что СССР готов выставить против агрессора в Европе 136 дивизий, 5 тыс. тяжелых орудий, 9-10 тыс. танков и 5–5,5 тыс. боевых самолетов. Он изложил различные варианты совместных действий вооруженных сил СССР, Англии и Франции на случай нацистской агрессии. Докладывая в Лондон об этом заседании, британская делегация отмечала, что с началом войны Советский Союз «не намерен придерживаться оборонительной тактики, которую нам предписывалось предлагать русским». Напротив, он «выражает желание принимать участие в наступательных операциях».^[87] Ж. Думенк в свою очередь телеграфировал в Париж, что советские представители изложили план «весьма эффективной помощи, которую они полны решимости нам оказать».^[88]

Тем не менее ответа на поставленный советской стороной вопрос о возможности прохода советских войск через определенные районы Польши не поступило ни 15, ни 16, ни 17 августа. В создавшихся условиях по предложению главы британской делегации П. Дракса переговоры были прерваны до 21 августа. Прошу обратить на это особое внимание. Не советская делегация предложила сделать большой перерыв, а именно английская делегация. Судя по всему, явно по согласованию с французской делегацией, не говоря уже о том, что и с Лондоном тем более. Таким образом, к 17 августа по вине западных делегаций переговоры зашли в тупик. Надежд на заключение военной конвенции СССР, Англии и Франции уже не оставалось.

«Естественно», что в срыве переговоров вся западная и польская сволота винит СССР и Сталина, но никак не себя самих. Для этих мерзавцев подобные, полностью беспочвенные обвинения – вполне нормальное явление, не говоря уже о том, что и привычное дело. К слову сказать, не грех бы нашему МИДу хоть раз в жизни призвать этих деятелей к судебной ответственности за чудовищную клевету. А то, что это были действительно беспочвенные обвинения, было ясно еще тогда, в августе 1939 г. Даже за океаном. К примеру, информируя 18 августа 1939 г. президента США Ф. Рузвельта о ходе московских переговоров, Госдепартамент обратил внимание главы государства на то, что в беседе с послом США в Москве Штейнгардтом посол Франции в СССР Наджиар заявил, что «по его убеждению, русские на протяжении всех переговоров искренне стремились к заключению соглашения с Францией и Англией. С самого начала переговоров Советское правительство настаивало на определенном договоре вместо деклараций.^[89] Длительность переговоров – не вина Советского правительства, которое немедленно предоставляло ответы. Причины задержки были обусловлены Лондоном и Парижем».^[90]

И в этой связи встает вопрос о позиции Польши и позиции западных демократий в отношении Польши. Но прежде чем перейти к этому важнейшему аспекту, хотелось бы обратить внимание на один инцидент, произошедший в ночь с 17 на 18 августа на ниве тайной дипломатии и разведки, прежде всего Великобритании и США. Именно этот инцидент, в котором нет даже и тени намека на какую-либо вину СССР, и явился той самой последней точкой в смертном приговоре Польше, который вынесла выдавшая ей гарантии Великобритания. Хотя даже в тот момент, и даже в последующие дни, вплоть до самого конца августа, был реальный шанс избежать не только этого, но и в целом мировой войны.

А суть инцидента такова. Незадолго до полуночи 17 августа 1939 г. Галифакс направил очередные инструкции Сидсу в Москву. А уже утром 18 августа Галифакс получил от английского посла в Вашингтоне Линдсея телеграмму-молнию, в которой со ссылкой на заместителя госсекретаря С. Уэллеса, который и сообщил ему ниже излагаемые сведения, информировал Лондон о том, что по данным США, Германия добивается заключения договора о ненападении с СССР. Об этом 1-му секретарю посольства США в СССР Ч. Болену сообщил его агент из числа сотрудников германского посольства в Москве Г. фон Биттенфельд, который информировал своего американского визави о встрече германского посла Шуленбурга с Молотовым 15 августа 1939 г. Учитывая, что Биттенфельд подробно информировал Болена о содержании беседы Шуленбурга с Молотовым, в составлении записи которой Биттенфельд принимал участие, и принимая во внимание, что именно ему и было поручено отвезти ее в Берлин, целесообразно привести полный текст записи этой беседы по советским источникам (разницы никакой нет).

Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР В. М. Молотова с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом (беседа проходила 15 августа 1939 г. с 20 час. до 21 час. 40 мин.):

Шуленбург извиняется за настойчивость, с которой он сегодня просил приема у т. Молотова. Но эта настойчивость объясняется инструкциями, полученными им из Берлина, а также и характером тех вопросов, которые он желал бы изложить. Шуленбург сообщает, что из беседы Астахова с Риббентропом ему известно, что Советское правительство интересуется переговорами, но считает нецелесообразным продолжать их в Берлине.

Комментарий.