Закария – исследователь, с большим фокусом на своем внутреннем мире, и чем-то напоминает меня самого. Я тоже люблю наблюдать и играть роль то ли создателя, то ли палача. К нему как-то пришла мысль, не озвученная правда, что мы не сможем справиться со всем злом на этой планете, и он, конечно, прав, ведь зло не чинят инопланетяне, его творят сами люди, опускаясь и падая все ниже – порой до откровенных злодеяний, отвергая свое предназначение – любить и помогать ближним. Или просто не причинять зла другим. Потому что зло – универсально, оно давно, как более модный гаджет, задвинуло устаревшее добро на задворки сознания и всего сущего. Люди вряд ли сами справятся со злом, как и с другими видами энергии, которую они не понимают до конца, и по этой причине я думаю, Неприкасаемые должны играть в их судьбах более значимую, хотя и незаметную с виду роль, осуществляя над ними своего рода контроль.

Зло само по себе вид энергии, которая таится в каждом. (А энергия – это наше все. По крайней мере, так мне постоянно твердит Морган). И это зло подталкивает к определенным действиям. Ведь зло – не частный случай, это не какой-то наркокартель, бандиты которого терроризируют местных жителей, чаще всего это сами люди, обычные и скучные в повседневной жизни. Но, и более статусные и значимые личности. И пока есть такие злодеи различных уровней, как и обычные, оступившиеся люди, моя миссия будет казаться бесконечной. Надеюсь, другие Неприкасаемые оценят мои усилия как стартовую площадку для других инициатив. Ведь такие люди, как Закария, могут оказаться полезны всем нам. Хотя и не сразу – нужна яркая презентация, и помощь. Например, Моргана и ВЧ.

Да, я начал этот, свой эксперимент, понимая, что общими усилиями Легионом трудно управлять и с тех пор, как Ангелла перестала поддерживать его деятельность, он превратился в откровенно слабую, типичную частную охранную контору. И кому-то стоило очень больших усилий отучить со временем Неприкасаемых переживать за успешность деятельности Легиона. Ведь что-то же было светлое и доброе во всех нас, сострадание и умение чувствовать боль людей, но мы, все больше проживая здесь, на этой планете, все больше менялись и сами. И как показывает время, наш вечный союзник, не в лучшую сторону. А я задумал, передавая часть своей энергии и замыслов обычному смертному, Закарии, взращивать отдельного, частного легионера, который является не просто солдатом, но и моим компаньоном, или вернее пажом.

Чтобы он выполнял ту роль, которая раньше была закреплена за нашими Хранители – но я слегка устал от традиций, и теперь, когда люди откровенно измельчали, я вряд ли смогу найти нового Тигеля. И предпочитаю держать рядом с собой людей, которые выполняют мои приказы. Как военные врачи, полевые медики и хирурги. Но Закария мне интересен, он своими талантами, пока не раскрытыми и на 50%, чем-то напоминает мне моих прежних, старых Хранителей. Благо он, будет бродить со мной по этой планете так долго, сколько сможет его подпитывать моя энергия. А я буду получать его энергию, или просто осмысливая его эмоции и реакции каждый раз, когда он страдает или находит в себе силы противостоять и мне, и этому, довольно жестокому миру. В котором уютно пока только нашей Семье. Вернее, отдельным ее представителям. Как и некоторым элитным группам смертных.

Закария в своем лице напоминает мне весь род людской, со своими сомнениями, грехами, слабостью и силой, и своей светлой, в целом душой, задавая мне такие вопросы, ответить на которые я порой не в состоянии. И подвергая сомнениям мои приказы. Я ведь, несмотря на то, что он думает обо мне, не ангел мести, или демон, я Неприкасаемый, его господин и своего рода вечный авантюрист, правда, достаточно выдающийся. Что подтверждают эпохи, которые я пережил и люди, которых я изменил. Оставаясь все тем же. Надеюсь, что мой проект будет в целом удачном, ведь нам, Неприкасаемым, нужны, новые лица в нашем окружении, в нашей инфраструктуре. Помимо покорных Хранителей и слабого Легиона, этого набора простых исполнителей наших приказов, нам нужны те, кого мы будем воспринимать, как свое отражение, что поможет нам, Неприкасаемым, в какой-то степени, эволюционировать. А не просто влачить свое вечное существование, пытаясь сберечь свою энергию.

Ведь такие Легионеры смогут всегда, и очень оперативно выполнять наши приказы, служа проводниками в мир людей, а иногда и наказывая тех, кто чем-то провинился либо перед нами, Неприкасаемыми, либо перед своими собратьями – людьми. И важно понять пределы прочности, которыми будут обладать такие индивидуальные легионеры, чтобы, оставаясь людьми, а не палачами, они делали наше существование более насыщенным, а нашу позицию в этом мире более проактивной. Гуманность – вот еще одна вещь, которую надо пересмотреть. Сделав ее более практичной.

И пусть я жесток к людям, пусть я беру на себя эту роль мстителя, это ведь путь проб и ошибок, и возможно, среди таких мятежных душ, мы будем находить и тщательно отбирать своих индивидуальных легионеров. Главное сейчас – это отработать процедуру, и я надеюсь, что Закария справится со всеми тестами, и не погибнет раньше времени, что нарушило бы относительно плавный и успешный ход моей игры…”.

Он с облегчением отвлекся от своих записей, понимая, что слегка запутался, и как в природе человека, так и в источниках зла, а также в своих замыслах, которые пока носили чисто проектный характер. Он подумал, что надо будет еще приложить немало сил, чтобы довести до логичного финала весь проект, как и пролоббировать эту инициативу и поэтому ему приходится общаться с Морганом, самым большим отшельником из числа Неприкасаемых, который, несмотря на свою обидчивость и часто пустующее кресло на встречах своих собратьев, обладал реальной силой. Будучи при этом, самым темным из них и всегда занятым исключительно своими масштабными проектами в мире людей. Часто, лишь Асраил мог по достоинству оценить их тайный смысл, в то же время, относясь к Моргану с некоторой опаской и часто, брезгливостью. Он был авантюристом, но более грубым, не таким изящным, как Асраил, и более жестоким к тем, кто его окружал. Более эгоистичным и не благодарным. Асраил увлекался, полагался на чувства, и не думая о выгоде, найдя очередной клад, почти неохотно, почти все свои средства вкладывал в самый важный для себя проект, а Морган был стяжателем. Откровенным материалистом, прежде всего думающим о своей выгоде и прибыли, ища их в каждой инициативе Неприкасаемых. И если не находил ее, то отказывался от участия в совместной работе.

Когда они, очень давно, учредили Легион, Морган сказал, что будет поддерживать эту идею, если эта структура будет помимо своих спасательных операций время от времени работать и на него. Вернее, на его партнеров, устраняя их конкурентов. Ему объяснили, что он слегка зарвался, и он в очередной раз, гордо удалился. Вернее, не показался. На следующей встрече Неприкасаемых. Но его дожали общими усилиями, и он влил часть своих средств, и нашел нужных людей, в том числе военных экспертов и лоббистов, которые помогли Легиону, и даже принимали участие в его первых операциях. А Асраил запомнил это его требование, его идею с личной выгодой, и теперь пытался воплотить свою собственную миссию.

Морган казался Асраилу то великим, то жалким, но он всегда оказывал на ум и поведение Асраила определенное влияние, как старший брат, который из гордости, очень уязвленной гордости и тщеславия, редко с кем общался, выбирая лишь Асраила. В котором, он наметанным глазом определил такую же, как у него, довольно испорченную и темную сущность. Но он был полезен Асраилу, хотя бы тем, что только ему он мог озвучить свой проект Легионера, и возможно, получить его поддержку. Что он и сделал какое-то время назад и теперь летел в его обитель, чтобы получить фидбэк. А заодно и отчитаться в некоторых своих действиях, проделать которые его попросил сам Морган, во время их последней встречи в Нью-Йорке, пару месяцев назад.

Он понял, что они достигли аэропорта, и заехали внутрь, миновав ворота с охраной, и теперь приближались к вертолету, который выглядел как хищная птица, способная развить в полете немыслимую скорость. Асраил что-то прокричал водителю, запрыгнул в вытянутый по горизонтали вертолет, и этот ястреб с мощным клювом, быстро раскрутив свои лопасти, уже поднимал его вверх, стремительно, с подозрительно небывалой скоростью, больше подходящей для боевого истребителя, и уносил его к побережью Великобритании.

Там, на небольшом острове, высоко поднимающемся из моря, о скалистые берега которого с ревом разбивались яростные волны, в своем замке, который снаружи маскировался под обычную, правда огромную и темную, неприступную скалу, его и поджидал Морган. “Он опять будет косить под кого-то важного и статусного, ведь лет сто назад он уже пытался изображать главу мощной финансовой империи, представляясь человеком с такой фамилией. Возможно, его родственника. Слегка простоватого на вид, правда. Но такого же искусного и умелого финансиста. Правда, гораздо более жестокого. Чем же он удивит в этот раз?” – думал Асраил, наблюдая из иллюминатора вертолета, который завис над островом под порывами ветра и ждал, пока одна из скал не раскроется, и не разделится на две половинки, образовав нечто вроде площадки для приземления. Вертолет опустился туда, своды скалы опять закрылись и Асраил понял, что они оказались в своего рода, ангаре. К вертолету подъехал шаттл бас, Асраил быстро перебрался в него и спустя какое-то время, не видя водителя – очевидно за управление транспортом отвечала программа, он оказался в коридоре, ведущим к двери, перед которой стоял седой дворецкий. Выйдя из фургончика, Асраил нахмурившись, увидел, что этот пожилой смертный протягивает ему кофр с каким-то облачением.

– Приветствую Вас в нашем замке, сэр! Лорд Морган ввел дресс-код, сэр. У нас сегодня тематический вечер. И посему, они нижайше просят Вас облачиться в этот костюм.

Дворецкий выдавил из себя подобие улыбки и склонился перед Асраилом в поклоне. Асраил зло и недовольно улыбнулся, уже устав переодеваться сегодня. Он сначала хотел отпустить язвительную шутку и отказаться – ведь его внешний вид был вполне приличным, но сдержался, понимая, что упрямый Морган скорее не пустит его внутрь. Он небрежным жестом принял то, что ему протянули слегка дрожащими руками. Дворецкий провел его в комнату, где он смог переодеться, правда, не раз чертыхнувшись при этом – ему предлагали облачиться в одеяние то ли шотландца, то ли ирландца, правда весьма богатое и явно дворянское. Он опять переоделся, и кисло улыбаясь, смотрел на себя в напольное зеркало в массивной серебряной рамке, одергивая килт, который, как казалось ему, топорщился на нем колокольчиком. Он с тоской посмотрел на свой удобный костюм, который остался висеть на вешалке в шкафу, и стукнул кулаком по бетонной стене, оставив на ней хорошо различимую вмятину.

“Чертов Морган, теперь он лорд. Лучше бы он стал зулусом или масаем, и тогда бы я, не удержавшись, проткнул его копьем, чтобы прекратить его мучительные поиски своего стиля и способа продемонстрировать свой статус”,– подумал Асраил. Выйдя из комнаты с зеркалами и примерочными шкафами, он ступал по ковру, следуя за чинно и неспешно вышагивающим дворецким, который восторженно улыбнулся, увидев перемены в облике гостя. Он откровенно выводил из себя Асраила, но Неприкасаемый пока находил в себе силы сдерживаться. Они шли по широкому коридору, освещаемого свечами, коридору настоящего и очень богатого замка, как казалось Асраилу, и он, качая головой, не понимал, зачем Моргану вся эта показная роскошь. Да, Морган всегда был самым зажиточным из них, к его услугам были такие активы, что журнал Форбс перестала бы печатать истории обычных миллиардеров, которые на фоне Моргана оказались бы самыми настоящими нищими и неудачниками. И он всегда любил и ценил прогресс, умело извлекая из технических достижений человечества самые полезные для себя и своего Хранителя тренды и вещи. К его услугам была целый высокотехнологичный заводик в Силиконовой долине, в который он инвестировал просто огромные средства, соорудив для себя несколько восстанавливающих капсул, хотя и одной хватило бы с лихвой – уж очень неохотно он тратил свои силы. За исключением тех случаев, когда он приумножал свои капиталы. Он был классическим аккумулятором и стяжателем, все менее редкого вида Неприкасаемых, которых так не любила Ангелла, и деятельность которых она предугадала, вернее ее вектор. В сторону отъема и получения энергии, а не отдачи ее миру и людям. Они становились акцепторами, презрев статус доноров. И Морган, отстроив, этот, например, дорогой замок, довольно редко в нем бывал. Ведь у него была еще целая серия подпольных роскошных резиденций по всему миру. Под скалой, на которой стоял замок, скрытый водой, был построен и ангар для его субмарины, на которой он периодически путешествовал, с комфортом устроившись в роскошном салоне и следя постоянно за датчиком своей энергии. Он спешил на встречу с очередными инвесторами и партнерами, которым обещал небывалый подъем и расширение влияния, при условии, что он войдет в состав учредителей их институтов и компаний. И отхватит свой немалый процент и долю. И появлялись новые горизонты, и прибыли, и рынки, и продукты, словно привлеченные везением и магнетизмом всесильного Моргана. Разорялись конкуренты, и случались неминуемые вспышки безработицы и целые районы становились депрессивными, ведь из них ушла жизнь и энергия, и деньги, будто увлекаемые в другое, более удачливое место. Росла преступность, и люди потеряв привычные источники заработка, отчаивались и обращали свои воздетые руки к небу. Множилась бедность и нищета, как и болезни, уносившие множество жизней, а довольный Морган уже спешил домой, к своему Хранителю. Который трясясь мелкой дрожью над его тушкой, накачивая тело своего хозяина щедрой порцией энергии, которая была потрачена на изменение направления денежных потоков в сторону новых интересов и партнеров Моргана.

Наконец, Асраил и его провожатый добрели до двойных деревянных дверей, с виду очень тяжелых, явно дубовых, и дворецкий, постучавшись, и дождавшись ответного бурчания из огромной комнаты, к которой они подошли, широко раскрыл двери и Асраил живо вошел внутрь, желая поскорее закончить эту затянувшуюся процедуру приема.

Он быстро подошел к Моргану, который сидел с каменным лицом у камина в широком и глубоком кресле и, опустившись в соседнее кресло, поспешил дать свой комментарий к его просьбе, которую он лично исполнил несколько раз. Наклоняясь к умирающим от рук Закарии убийцам, и пытаясь специальным прибором на своей руке, который украшал его палец в виде кольца, уловить хотя бы мизерные колебания энергии вокруг себя. Он также просто был счастлив проигнорировать всякие вежливые обращения и упоминание нелепого титула, которым Морган сам себя наградил. Он, смотря в маленькие и бегающие глазки своего собеседника, отмечая мысленно, что его нос приобрел уж совсем не аристократичные размеры и очертания, и мысленно щелкая по нему пальцем, произнес.

– Морган, в момент своей смерти, даже самые отъявленные негодяи и убийцы, выделяют ничтожно малое количество энергии. Боюсь, что их души, или что-то подобное, в момент, когда они покидают свои тела, не смогут являться для тебя новым источником энергии.

Глава 8.

Гадания по глобусу.

Ангелла подошла к глобусу, и смотрела на него бездумно, рассеянно размышляя о том, что привело Асраила в Прагу, и кого он привез с собой. Да еще бы узнать с какой целью. Ей все больше казалось, что тот мужчина был солдатом Легиона, уж такой уверенностью и ловкостью веяло от каждого его стремительного движения. Он выбежал не драться, а подавить всякое сопротивление и покарать виновных. Конечно, он мог быть обычным наемником со стороны, но, насколько она знала Асраил, его никогда не интересовало, говоря языком моды, готовое платье. Он мог бы взять уже имеющиеся шаблоны и лекала, и сделать на их основе что-то свое, идущее вразрез со всеми мыслимыми и установившимися канонами и стандартами. И такую возможность, что солдат легиона мог быть таким своего рода сырьем для идей его братца, она совсем не исключала и всерьез ее рассматривала. Да и к тому же, Неприкасаемые не имели права иметь собственных бойцов. Даже на личную охрану косились, это было чистейшей воды показуха, ненужная и смешная. И всегда звучали слова о том, что деятельность Легиона направлена исключительно на благо людей. Только для их спасения. Эти слова повторялись на каждой их редкой встрече, и все согласно кивали головами, и только Асраил хмуро и как-то загадочно улыбался в такие моменты. Никаких личных войн, никаких вендетт, только операции для обеспечения безопасности человека. Похоже, и этот принцип трещал по швам. И Асраил был бы рад бросить этот вызов Семье, которую он, как и она, считал гнездом консерватизма и устаревшей морали, которую сами Неприкасаемые нарушили при каждом удобном случае.

Ангелла вспомнила слова Моргана, который все же иногда показывался на их собраниях, и сказал как-то, что у него нет, и никогда не будет личной охраны, сделав при этом очень важное лицо. Ну да, с его-то неприступными крепостями и пуленепробиваемым транспортом, очень ему это нужно. Да и сего затворничеством. Смешной и тщеславный, вечно молодящийся Морган, целью жизни которого являлось желание удивить и вызвать зависть. Своим могуществом. Своим богатством. Своим технологическим отрывом от остальных Неприкасаемых. Даже со своим внешним видом он экспериментировал какое-то время. Морган, желая, как он выразился, стать ближе к людям, хотел во время одного из циклов пройти путь обычного человека – чтобы его тело и облик менялись с течением времени – от ребенка, до старца. Но что-то пошло не так, и он застыл на этапе подростка лет двенадцати, долгое время скрываясь ото всех, но все же появившись на встрече, которая требовала его участия. Как же смеялась Гранж, сползая со стула на пол, и как еле удержалась от смеха она, Ангелла, видя пухлого мальчишку, который постоянно надувал щеки и хмурился, а потом важно вещал противным голосом Моргана, срываясь на визг, когда смех заполнял всю комнату. И как кто-то мог серьезно воспринимать их родственника после этого? И как с ним работают люди, которых он так нещадно обманывает и предает… Хотя Морган выбирает тех еще подонков в свои партнеры.

Тем временем, Мастер Вайда не сводил своего грустного взгляда со спящей Власты.

– Она хорошая девочка…, – обратился он к своей гостье, вздыхая.

– Я знаю…, – ответила Ангелла, слегка почесывая место соприкосновения дубинки Власты со своей височной костью. Видимых повреждений Неприкасаемая не получила, только выглядела слегка потрепанной, словно минимум неделю безвылазно просидела в одном из питейных заведений этого не самого респектабельного квартала.