Карате

В самом начале восьмидесятых мой школьный одноклассник Лёша Чернуха предложил мне составить ему компанию по занятиям карате. Я с радостью согласился, тем паче что заниматься карате было запрещено. Запретный плод всегда сладок, особенно людям с авантюрной жилкой.

Примерно в 1980 году вышел закон, запрещающий занятия карате, йогой, атлетической гимнастикой, женским футболом и бриджем, поскольку они являются видами спорта, чуждыми советскому образу жизни. С бриджем вопросов не было – карты, вино и женщины всегда олицетворяли разгульную, порочную, а стало быть, антисоветскую жизнь. В уголовном кодексе была статья о мерах борьбы с азартными играми, к которым относился бридж и, как ни странно, бильярд. Кстати, бильярд впервые был запрещён ещё в 1920-е, как «развлечение богачей и пережиток прошлого». В 1930-е бильярд снова разрешили, но в 1947 году запретили опять и приравняли к азартным играм.

С женским футболом тоже вопросов не возникало: советские женщины не должны играть в футбол, они и так устают на производстве и дома.

Запрет йоги тоже был объясним – это совсем не вид спорта, а некая философия, и очень далёкая от марксистско-ленинской. Начнёт советский человек йогой заниматься, а захочет ли он потом заниматься строительством коммунизма – это ещё вопрос.

Атлетическая гимнастика (или культуризм, как тогда называли бодибилдинг) также очевидно не соответствовала идеалам советского человека, который должен думать не о построении своего тела, а о построении коммунизма в отдельно взятой стране.

Наконец, карате тоже представляло опасность для государственного строя СССР. Карате могли использовать и использовали криминальные элементы в своих шкурных интересах, а вполне могли бы использовать и для насильственного свержения советской власти! По Москве тогда гулял слух, что был жестоко избит племянник первого секретаря Московского горкома КПСС В. В. Гришина, и, когда к дядюшке Гришину на стол попала статья «Осторожно, каратэеды!» некоего Д. Иванова, большой начальник повелел: «Чтобы я про это карате больше и слыхом не слыхивал!»

В итоге по 219-й статье «Незаконное обучение карате» нарушителям грозил тюремный срок до двух лет и огромный штраф до пятисот рублей. А что происходит с любой запрещённой деятельностью? Нет, она не исчезает – она уходит в подполье! Регулярные милицейские рейды по подвалам и спортивным залам, в которых «подпольщики» обучались боевым приёмам, никого не пугали, поскольку сами менты с удовольствием тоже там обучались.

* * *

Вот в таком подпольном партизанском отряде оказались и мы с Лёшей Чернухой. Командиром нашего отряда, или на языке каратистов сэнсэем, был Вадим Вязьмин – совершенно уникальный тип.

Мы с Лёшей попали в новый набор. Нас было человек пятнадцать-двадцать, новичков разного веса, роста и возраста. Занятия были платными, разумеется. Деньги тихонько сдавали специально обученному человеку.

Наша школа карате называлась «Дхарма Марга» – это была школа древнеиндийского карате, или школа боевой йоги, как нам объяснили.

Нас обучали приёмам самообороны, а потом ставили в спарринг с опытными бойцами. Помню молодого человека, кстати, милиционера, который, узнав, что мне тридцать лет, сочувственно сказал:

– Вы уже очень немолоды, реакция, стало быть, плохая. Следите за моей правой ногой. Я буду бить только правой ногой и только вам в лоб. Защищайте свой лоб всеми силами и способами.

И ведь пару раз попал мне в лоб минут за пять спарринга, несмотря на все мои усилия. Правой ногой. Но не сильно.

Сэнсэй Вадим говорил, что может ударом руки отбить горлышко у свободно стоящей бутылки, а ударом ноги опрокинуть пятидесятивёдерную полную бочку. Перед началом занятий он частенько рассказывал случаи, которые с ним происходили, и эти истории поражали наше воображение. Расскажу тут парочку, но прошу иметь в виду – я ничего этого не видел, только слышал от главного героя – сэнсэя Вадима. Обычно история звучала так.

«Возвращаюсь я вчера поздно ночью домой (Вадим жил в доме 24 по Кутузовскому проспекту – рядом с домом 26, где жили тогда Брежнев с Андроповым). Подходят ко мне двое:

– Закурить есть?

– Я не курю и вам настоятельно не советую. Вы что, настолько невежественны, что никогда не слышали о вреде курения? Может, и читать не умеете? В школу-то ходили? – вежливо спрашиваю. А в ответ слышу:

– Тебе что, давно рожу не били?

– Очень давно не били, не помню даже, когда били. А не хотите ли попробовать, уважаемые товарищи, побить мне рожу? – ещё вежливей отвечаю».

– Так, а теперь, вот вы двое, вышли сюда, – обращался сэнсэй к нам, ученикам. – Встаньте напротив. Ты бей первым прямо мне в лицо, не бойся.

Дальше он показывал, как надо обороняться против двух несчастных дурачков, которые и не подозревали, с кем связались.

Как-то раз мне очень «повезло» – сэнсэй показывал на мне очередной приём. Предложил мне ударить его ногой в пах, по яйцам. Я ударил. Одной рукой он отбил мою ногу, другой разбил мне все губы, что привело его в некоторое волнение. Я подумал, что он извинится за этот удар, но оказалось, что его беспокойство было вызвано совсем другим:

– Не подумайте, что я ударил его, – обратился сэнсэй к ученикам. – Нет, я остановил кулак в миллиметре от его лица. Он сам подался вперёд и разбил губы о мой кулак. Запомните, если я бью в это место, то выбиваю все зубы. Все передние зубы до единого. Не думайте, что мой удар способен лишь разбить губы. Нет, нет.

Один рассказ Вадима запал мне в память:

– Захожу я в свой подъезд, и вдруг выскакивает из тёмного угла под лестницей парень с ножом. «А ну, снимай дублёнку, – говорит мне. – И деньги все давай». Теперь показываю – вот ты иди сюда, встань и угрожай мне ножом. Смотрите: я левой рукой отвожу в сторону его правую руку с ножом, разворачивая его боком ко мне, а правой с разворота бью по затылку – вот так. И у меня получилось! У меня получилось! Я всегда мечтал попробовать нанести такой удар, но не было возможности. И у меня получилось, чёрт возьми! Как что получилось? Вы не поняли? У него выскочили глаза. Оба глаза выскочили. Поймите, голова наполнена жидкостью, в которой плавает мозг. При очень резком ударе получается гидравлический взрыв и глаза выскакивают. Я в кино видел и всегда мечтал попробовать. Получилось. Резкость удара должна быть, понятно?

– А что стало с парнем? – после гробового молчания спросил кто-то.

– Да какая разница, что с ним стало. Я ушёл сразу. И дело не в нём. Вы что, не понимаете, для чего я вам это рассказал?

Через год-полтора регулярных занятий моего друга Лёшу Чернуху травмировали. Что-то порвали с обратной стороны колена. Он хромал потом все тридцать лет до самой своей смерти. Когда Лёша перестал ходить на занятия, я внезапно прозрел. Только тогда с удивлением заметил, что остался в одиночестве: все товарищи из нашей группы исчезли после травм разной степени тяжести. Даже группы, образованные позже нашей, значительно поредели. Я с запоздалым удивлением понял, что нас, новичков, использовали в качестве живых груш для бойцов из базового отряда Вязьмина, отрабатывая на нас удары и приёмы. А мы при этом ещё платили за это деньги. Нет, чему-то нас научили, безусловно, но дорогой ценой. Больше я не приходил к сэнсэю Вадиму, испугался за своё здоровье.

Сейчас, почти через сорок лет после этих событий, я посмотрел, что пишут в интернете о Вадиме Вязьмине, 1950 года рождения. Оказалось, что мой дорогой сэнсэй теперь:

• психоаналитик, который провёл ряд теоретико-прикладных исследований в области психологии индивидуального и коллективного бессознательного, структурной психолингвистики, сигнатологии, архетипологии, психологии восприятия, психофизиологии и так далее;

• разработчик Визио-архетипического системного теста – уникального инструмента точной структурной диагностики психических и физиологических процессов и проблем;

• разработчик Золотой Игры – великолепного инструмента исполнения желаний и успешного решения любых жизненных задач;

• специалист по древним и современным методам врачевания;

• основатель проекта интегрально-экологической медицины;

• живописец – автор множества картин;

• литератор, автор девяти романов, множества стихотворных произведений;

• заслуженный мастер боевых искусств (Национальная федерация боевых искусств), вице-президент НФБИ;

• автор прицельных методик надёжного решения любых личных и прочих проблем.

Эта нечеловеческая конгениальная многогранность просто сносит с ног сильнее любого удара по затылку. А может быть, Вадим Вязьмин инопланетянин?

Закончу цитатой из книги самого сэнсэя Вязьмина: «Жил некогда великий мудрец. И вот пришёл к нему странник и спросил: “Скажи мне правду, что есть жизнь и что есть смерть, что есть мир и что есть человек и зачем всё это? Ответь, создана ли эта чудесная и ужасающая своим величием Вселенная или существует от веку? И что есть мудрость, и что есть глупость, и к чему мне стремиться? И если стремиться к мудрости, то как глупости избежать? И если есть Бог, то как стремиться к Нему, если Он недостижим? И если…” Тут он заметил, что, увлекшись задаванием вопросов, оказался совсем в другом месте и задаёт их привязанной к колышку козе…»

Бриллиантовый диван

Конец семидесятых или начало восьмидесятых годов XX века. Некие тбилисские евреи собрались эмигрировать в Израиль из СССР брежневской закваски. В Тбилиси у них был подпольный цех, а это значит – баснословное богатство. Почему решили уехать? Почувствовали опасность – стали сниться тюремные нары, а может, и предупредили их, что лучше сматываться.

Я сам провожал отъезжающих евреев в те времена – везли всё, что только можно. Даже мебель, которая была страшным дефицитом в СССР. Израиль потом ввёл денежные премии тем семьям, которые не тащили с собой эту рухлядь. Даже помойки Израиля не выдерживали столько мебели.

Так вот, эта семья грузинского еврея, назовём его Мамукой (близко к оригиналу), все свои активы перевела в бриллианты, которые были тщательно спрятаны в большом старом диване. В этот же диван были заселены большие колонии клопов – это чтобы никто не догадался! Не думаю, что они читали «Двенадцать стульев», хотя всё возможно.

Приехали в Израиль. Всё барахло вскоре прибыло, кроме… ага, этого дивана с «бруликами». Они, конечно, бросились во все инстанции, а инстанции в ответ посылают их куда подальше вместе с их диваном. Надо сказать, что к тому времени израильские власти были уже изрядно замучены провинциальными евреями и их диванами, чемоданами, картинами, корзинками и картонками. В Израиле провинциальный советский еврей быстро оказался в самом низу социальной лестницы и жизни. Заслуженно вполне.

Поплакали, порыдали Мамукины – всё нажитое непосильным трудом потеряли в одночасье – их можно понять. Стали обустраиваться. Проходит полгода, и вдруг раздаётся звонок:

– Звоним из Лос-Анджелеса. Мы тоже евреи из Тбилиси. Вот мы получили ваш жуткий клоповый диван вместо нашего комода. На этом вашем диване был пришпилен булавкой ваш тбилисский телефон, мы позвонили, и там нам дали этот израильский телефон. Скажите, а наш комод случайно не у вас?

– Да, да, ваш комод случайно у нас, а какой ваш адрес?

– А может, и наш ковёр случайно у вас? Туркменский, красный такой, немножко драный?

– Да, батоно, и ковёр у нас, у нас ваш ковёр, дайте скорее ваш адрес, мы привезём вам и комод, и ковёр.

– А кто заплатит за перевозку?

– Мы, мы всё берём на себя, поймите, наша бабушка умирает, она может спать только на этом диване. Бабушка уже не спит полгода, еле ходит, будьте людьми. Все расходы берём на себя, бабушка – наше всё.

Прилетел Мамука с братьями в Лос-Анджелес, договорился с теми евреями быстро – дали отступного, а как же – бабушка умирает без дивана… Интересная деталь: клоповый диван стоял на улице во дворе дома и был не раз обильно орошаем дождями. Потом высыхал на знойном солнце Калифорнии. К приезду Мамуки диван находился в катастрофическом состоянии. Ещё немного дождей – и из него посыпались бы бриллианты. Братья взяли полусгнивший диван, погрузили, привезли и затащили в большой номер мотеля неподалёку…

Три часа говорили с Израилем по телефону, пока потрошили диван.

– А ожерелье, которое купили у Армена, директора гастронома, есть?

– Да, папа, тут.

– А кольцо с бриллиантом в пять и два карата, чистота три, цвет два, как сейчас помню, купили у старого Омарика, помнишь, он был когда-то генералом КГБ?

– Ищем, мама, подожди, помню, конечно…

Всё нашлось, всё вернулось. А как всё это богатство они лихо потеряли в Израиле – это другая история.

Бедный растерзанный диван был брошен в номере и, вероятно, дал немалую пищу воображению работников мо теля.

Берёзкин. «Шестёрка» «жигулей». Тбилиси

Недавно позвонил мой старый товарищ художник Владимир Михайлович Берёзкин, который давно и практически безвылазно обитает в городе Париже. Возможность заработка привела его на недельку в Москву. Встретились. Ему исполнилось восемьдесят восемь лет. У меня ассоциация – «бабочка» – по 88-й статье в дни моей молодости судили за валютные операции. А он говорит – это два повёрнутых вертикально знака бесконечности. Пообщались. Я бы сам мечтал быть таким живчиком в восемьдесят восемь: юркий, ловкий, порывистый, глаз горит, мозг быстр и изощрён, как в молодости. Отрастил окладистую бороду и огромные усы пепельного цвета. Внешне стал походить на русского барина XIX века. Берёзкин всегда отличался отчаянной оригинальностью. Вспоминали нашу невероятную поездку из Москвы в Тбилиси и обратно летом 1979 года.

В те далёкие времена страна готовилась к Олимпиаде, заодно строила социализм и не подозревала, что переживает брежневский застойный период. Всё как обычно: кому застой пустой, а кому навар густой.

У Берёзкина образовалась кучка картин на продажу. Он был известным реставратором – приобретал картины в плохом состоянии и делал из них «конфетки». Однажды он обратился к нашему общему другу Вилену Харитоновичу Апакидзе с просьбой помочь реализовать шедевры, которым Берёзкин подарил новую жизнь. Вилен служил генералом ОБХСС в Тбилиси и курировал самых богатых людей Грузии на тот момент. Собственно, Вилен Харитонович и познакомил меня с Берёзкиным.

Вилен живо откликнулся на просьбу художника-реставратора и предложил привезти картины в Тбилиси. На самолёте это было бы сложно, учитывая размеры картин и их неясное происхождение. Решили транспортировать их на автомобиле. Дорога дальняя, и Вилен предложил Берёзкину взять меня в качестве второго водителя. К тому же у меня в Тбилиси остались дела, о которых расскажу позже.