Читать книгу «Арена смерти» онлайн полностью📖 — Аристарха Барвихина — MyBook.

Глава 1. Друзья по несчастью.

Обитая искусственной кожей дверь открылась, и на пороге появился пожилой человек в штатском с бесстрастным казенным выражением лица. И дверь и человек на пороге были как родные братья всем другим дверям и лицам в этом неприметном затерявшемся в районе Лубянской улицы здании. Если бы пришедшего сюда впервые попросили показать эту дверь или вспомнить лицо человека за нею спустя каких-нибудь десять минут после того, как он вышел отсюда, то вряд ли он смог бы это сделать. Контора, к слову сказать, вовсе не печалилась по этому поводу, ибо всё, чем она занималась, было как раз такого рода, когда постороннему совсем ни к чему было запоминать ни лица, ни двери, ни все остальное как в этом неприметном здании, так и во всех ему подобных.

Как только дверь открылась, и в коридор из скрывающейся за ней комнаты вышел ее хозяин, сидящий напротив двери моложавый высокий мужчина лет тридцати пяти встал со стула и вытянулся по стойке «смирно». Пожилой взглянул на более молодого без всякого интереса и спросил, как спрашивает уставшая от школьных забот учительница на первом уроке в новом классе, водя пальцем по длинному перечню незнакомых ей учеников:

– Майор Быков Андрей Валентинович?

– Так точно, – отозвался стоящий напротив него человек.

– Заходите, – пожилой повернулся и пошел обратно в комнату, даже не оглянувшись на приглашенного, ибо был уверен, что тот непременно последует за ним. Здесь не привыкли повторять что-либо дважды.

Тот, кого пожилой пригласил в комнату, провел рукой по короткому плотному ежику темных волос, поправил галстук и вошел за пригласившим его в небольшое помещение с зарешеченными окнами без форточек, воздуховодов и вентиляции.

Майор войск спецназа ГРУ Андрей Валентинович Быков, прозванный в узком кругу Бык и не оспаривавший это прозвище, вполне мог сесть на один из стульев, но поскольку приглашения не было, он так и остался стоять напротив ничем не примечательного седовласого человека, усевшегося с хозяйским видом по другую сторону единственного в комнате стола. Однако долго Быку ждать не пришлось. Уже через несколько минут он получил из рук сидящего за столом небольшую пачку документов, убрал их во внутренний карман пиджака и стал ждать распоряжений. Прошла одна минута, за ней другая, но никаких распоряжений не последовало. Бык для приличия кашлянул не очень громко, но все-таки достаточно выразительно. Человек за столом поднял на Быка глаза и проговорил чуть-чуть усталым и бесцветным голосом, каким люди по сто раз на день говорят привычную и совсем для них потерявшую какую-либо окраску фразу:

– Надеюсь, товарищ майор, вам не надо говорить о необходимости сохранять полное неразглашение всего того, что с вами происходило все эти годы. Надеюсь, вы меня поняли?

– Так точно, – ответил Бык.

Он ждал, что седовласый скажет что-то еще, но тот убрал в ящик стола опустевшую папку, в которой еще недавно хранились документы Быка, и вопросительно посмотрел на стоящего перед ним майора:

– У вас какие-то вопросы ко мне?

– Никак нет, – отозвался Бык, промедлив самую малость. – Разрешите идти?

– Идите, – равнодушно произнес хозяин комнаты. – Если вы нам понадобитесь, мы вас найдем.

«Вряд ли я вам понадоблюсь», – подумал про себя Бык и, четко повернувшись кругом через левое плечо, вышел в коридор.

Вскоре он уже оказался на улице. Во внутреннем кармане пиджака лежали гражданский диплом, военный билет и трудовая книжка. Ни в одном из этих документов ни слова не было о том, чем он в действительности занимался последние годы.

В документах, которые вынес Бык из неприметного здания в районе Лубянской улицы, не было ни спецшколы КГБ, ни Мозамбика, ни Эфиопии, ни еще с полдюжины стран, в которых ему пришлось побывать вовсе не с целью поглазеть на местные туристические достопримечательности. Не было там ни мерзкого свиста пуль, ни крови, ни смертей, ничего. Будто корова языком слизала целую половину жизни, наступившей с того момента, как его, совсем еще юнца, вытащили из озлобления и ненависти, которыми он был переполнен, ежедневно и ежечасно ведя отчаянную борьбу за право быть просто самим собой, прозябая в этом растреклятом захолустном детском доме, куда угодил он после смерти матери, осиротев теперь уже окончательно, ибо безотцовщиной он родился, да так и прожил все детство, в котором не было ничего, кроме насмешек, ударов исподтишка и его собственного желания доказать всему миру, что он, Андрюха Быков, чего-то в этом мире значит.

И он все-таки выкарабкался, вырвался в другой мир подобно своему любимому книжному герою графу Монте-Кристо. Жизнь его изменилась, изменилась круто и навсегда, не успел он сразу же, в тот же день, дать согласие стать частью Конторы после короткой задушевной беседы с двумя людьми, вызвавшими его в местный военкомат. Согласие тем более решительное, что деваться-то ему, Андрюхе Быкову, собственно, и некуда было. И хотя мир этот, в который он бросился очертя голову подобно тому, как его любимый герой детства бросился в море в зашитом мешке, был совсем не такой романтический, как ему казалось вначале, но все-таки это было нечто особенное, нечто иное, не такое, какое бывает протекание жизни у обычных людей. Мир этот принял его, сделал своим, нужным и важным, в нем каждый знал свое место и свою задачу, соседа справа слева, а главное, с тыла. Конечно, в спецшколе попалось несколько шишкиных сынков, но потом они как-то сами собой куда-то исчезли, а остались рядом такие же, как и он, Бык, большей частью безотцовщина или вообще круглые сироты, для которых спецназ стал и по большей части остался на всю жизнь не просто местом работа, а просто ВСЕМ.

Конечно, они получили защиту от Системы, приличную по тем временам зарплату, какое ни есть, но жилье, а потому и сами защищали её, защищали отчаянно, глотая пули, осколки гранат и снарядов, получая удары ножом таких же профессионалов с другой стороны, пропадая без вести, ибо никто не искал не вышедших в контрольную точку в означенное время и пропавших таким образом навсегда. Бывало, что кто-то из них просто погибал черт его знает в какой мирозданческой глуши. За что? За родину? За Контору? За труднопонимаемые даже ими, людьми совсем не глупыми, политические и архиважные для кого-то там наверху задачи? Конечно, было и это, но только самую малость, ибо больше всего их держали в Системе не капканы, в которые она заманила романтических или отчаявшихся юнцов, а чувство собственной значимости и нужности, да еще, пожалуй, ни с чем не сравнимое ощущение единства с такими же, как и он, быстро взрослеющими парнями, на глазах превращающимися в мужчин, дружба с которыми прошла такие испытания, что даже ее величество смерть была над нею уже не властна.

И вот теперь все это осталось позади, будто и не было вовсе. В очередной раз их всех вывели за штат, а потом и вовсе не стали возвращать в Систему. И от этого уже в который раз переживаемого Быком чувства абсолютной ненужности его вдруг охватила необычайная и такая редкая для его уравновешенного нрава злость. Их всех и его в частности просто взяли и вышвырнули на улицу, вышвырнули спокойно и равнодушно, как выкидывают домашнюю рухлядь или надоевшего щенка.

«Будьте вы все прокляты! – произнес он про себя в сердцах. – Когда вам нужно было, чтобы мы были в готовности номер раз проливать по вашей гребанной прихоти кровь или жрать по полной программе еще какое-нибудь дерьмо, вы были куда как любезнее. Чего только не делали и не говорили. А теперь, когда профукали все, что только можно, выбрасываете на помойку? Ну, уж нет, не на того напали. Не знаю как другие, но я стреляться не стану и в киллеры не пойду. Да и слово какое-то дурацкое придумали – киллер. Называли бы, как и есть на самом деле – душегубы – так и романтики во всем этом было бы поменьше. Киллер, дилер, рокер, брокер. Спекулянт, бандюга да шарлатан – вот и весь сказ. Как ты дерьмо не назови, оно от этого разве меньше воняет?»

Бык усмехнулся, достал сигарету, закурил и немного успокоился. Он редко терял над собой контроль. Да и кому было кму жаловаться и на кого? Он сам много лет назад подписал бумагу, которая навсегда затыкала ему рот. Конечно, он не был младенцем, поэтому прекрасно понимал, что возмущаться и протестовать просто глупо. Никого он уже не интересовал, его как будто не существовало вовсе. С этого дня о попросту стал для Системы никем.

Впервые за многие годы ему вдруг захотелось напиться, напиться по-настоящему, заглушить эту нестерпимую обиду, нанесенную ему теми, кто так часто посылал его на смерть в далекие и совершенно чужие ему уголки планеты, где он рисковал жизнью, теряя друзей и надежду на то, что кто-нибудь ему все-таки объяснят, ради чего же они все тут дохнут.

Он зашел в первый попавшийся магазин, торгующий спиртным, направился к прилавку, намереваясь купить что-нибудь покрепче, и уже достал было бумажник с деньгами, как замер, задумался на мгновение, затем убрал бумажник обратно и вышел из магазина на улицу. Что-то внутри, какой-то трудносгибаемый стержень предостерег его от срыва.

«Ну и хрен с вами со всеми! – подумал он, – У меня есть я сам и жизнь впереди. Ради этого и буду жить».

Он вышел из магазина, зашел в книжный, накупил кучу всяких интересных книг и отправился домой, в маленькую однокомнатную квартиру, которую ему с трудом удалось получить несколько лет тому назад. Он давно ничего не читал толком, все было некогда. А теперь, когда у него появилось свободное время, он решил отвести, наконец, душу и всласть почитать, лежа на видавшем виды диване под старой лампой.

На следующее утро он поднялся как и всегда рано, одел тренировочный костюм и вышел в прихожую. У зеркала он остановился и посмотрел в свое отражение.

– Ничего, ты еще не так плох, старый пес, чтобы прятать меч в ножны, – сказал он сам себе. – Вот только приду в себя и займусь каким-нибудь нормальным мужским делом…

Бык провел рукой по коротко остриженным волосам, вышел на лестницу и закрыл за собой дверь.

Было еще очень рано – самое время совершить привычную утреннюю пробежку. Бык спустился на лифте на первый этаж, вышел на еще темную в предрассветный час площадку перед дверью на улицу, зевнул, сладко зажмурив глаза, и побежал привычным маршрутом.

Так продолжалось бы еще какое-то время, если бы однажды, едва покинув кабину лифта и намереваясь пуститься в очередной раз бегом по уже знакомым улицам, он не почувствовал, как кто-то неожиданно обхватил его шею сзади предплечьем, приставил к затылку что-то твердое и прохладное и произнес тихо и властно:

– Затихни и не рыпайся.

Не успел Бык сориентироваться и что-то предпринять, как его лицо сдавили чем-то мягким и сладко пахнущим. И тут он провалился во тьму, не почувствовав даже, как быстро обмякает его тело в руках незнакомых ему людей.

***

Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на полу какой-то незнакомой ему обшарпанной комнаты. Голова у него кружилась, слегка подташнивало. Сквозь пелену, застилающую ему глаза, он увидел прямо напротив своего лица чьи-то ноги в модных дорогих ботинках. Бык тряхнул головой, поднял глаза и встретился взглядом с тучным незнакомцем лет пятидесяти. У незнакомца было умное, надменное лицо, он с интересом глядел на Быка сверху вниз. Бык приподнялся с пола и прислонился спиной к стене. Только тут он понял, что прикован наручниками к батарее парового отопления.

– Ну что, умник, очухался? – произнес незнакомец насмешливо и стал раскачиваться взад и вперед, засунув руки в карманы брюк. – Все-таки для опытного человека было глупо попасться просто так. Надо быть всегда начеку. И не расслабляться.

– Чего тебе нужно? – произнес Бык хрипло.

– Да ничего особенного, – отозвался толстяк и добавил ни с того ни с сего: – Знаешь, я однажды видел в Японии, как рыбаки ловили рыбу.

– А поймали рака? – криво усмехнулся Бык, не понимая, куда это незнакомец гнет и что ему вообще от него нужно.

– Не-а, – отрицательно покачал головой толстяк. – Они ловили именно рыбу и при этом весьма остроумным способом. Знаешь, кого они использовали для этого? Ни за что не угадаешь.

– Птиц, – отозвался Бык и уточнил: – Бакланов.

– Ты и впрямь не так глуп, – стоящий перед ним человек одобрительно покачал головой. – Да, именно бакланов. Эти парни надевали птицам кольцо на шею, чтобы те ловили им рыбу, но не могли ее проглотить. Думаю, что этот способ подойдет и для нас с тобой.

– Какую же рыбу я должен для тебя ловить?

– Ту, что я тебе укажу.

– С чего ты решил, что я буду для тебя вот таким глупым бакланом?

– Потому что я Милорд.

– А я подумал, что у тебя другая кличка, – отозвался Бык. – Урод, например.

Тут лицо толстяка перекосилось от нахлынувшей на него злобы, он занес было ногу, чтобы ударить Быка, но спохватился и не стал этого делать.

– Жаль, что бить тебя нельзя, – произнес толстяк со злостью, смешанной с досадой, – а то бы ты быстро у меня все зубы повыплевывал.

– А почему нельзя? – поинтересовался Бык. – На конкурс красоты хочешь меня выставить?

– Почти угадал, – ухмыльнулся Милорд и, закурив ароматную сигарету, сказал: – Ладно, хватит о ерунде, приступим лучше к нашему общему делу.

– У нас теперь общее дело? – криво усмехнулся Бык. – Что-то я не припомню такого компаньона.

– Мы только что сговорились, ты разве не понял? – толстяк хмыкнул, выпустив колечко дыма.

– Сговорились? – удивился Бык. – О чем это?

– О том, что будешь работать на меня, – Милорд затянулся, выпустил вверх струйку дыма и посмотрел на сигарету. – «Золотое руно». Лучше всех этих ваших сраных «Мальборо». Сто лет назад сделал запас и сейчас продолжаю всем этим наслаждаться. Жаль только, что сигареты теряют аромат от долгого хранения. Ну, так что, подсобишь нам в одном маленьком дельце?

Вопрос толстяка был прост. Да и в голосе его не было ничего угрожающего. Словно бы это была простая человеческая просьба. Но только глаза у спрашивающего были при этом колючие и злые, а тот, к кому эти слова были обращены, был прикован наручниками к трубе, идущей из стены. Так что мирной эту беседу назвать было никак нельзя.

Бык ничего не ответил на вопрос Милорда. А тот подошел к окну, некоторое время смотрел куда-то, потом повернул голову к Быку и произнес:

– Соглашайся, приятель, выбирать тебе всё равно не приходится. В противном случае тебе придется немного полетать. Здесь десятый этаж. Так что времени пожалеть о своей несговорчивости у тебя будет не так уж много.

– Я не боюсь смерти, – произнес Бык спокойно и также спокойно и прямо посмотрел в лицо стоящего рядом с ним толстяка. – Ты наверняка это знаешь, если уж приволок меня сюда.

– Знаю, – кивнул головой Милорд.

– Если уж ты в курсе, кто я такой, то неужели думаешь, что стану лизать тебе задницу? – в голосе Быка была слышна издевка. – В жизни такого не делал. И впредь не стану, – добавил он.

– А почему бы тебе не попробовать? – серьезно предложил Милорд. – Сейчас многие из ваших так и делают.

...
8