Глава IV. Древняя книга

Кристиан протянул руку, затянутую в перчатку, Славе, помогая ей взобраться на подножку кареты, и приказал кучеру править в усадьбу. Плюхнувшись быстро на сиденье, девушка облокотилась на бархатные подушки, отвернув лицо к окну и нахмурившись. Молодой человек занял место напротив и замер в напряженной позе не спуская напряженного взгляда с прелестного печального лица Славы.

– Вы поступили опрометчиво, лазая, словно кошка по карнизам, – начал наставительную речь фон Ремберг. Отчего-то именно это ожидала услышать Слава от своего мужа. Она даже не взглянула на него, делая вид, что наслаждается пейзажем за окном. – А вы не подумали о том, что могли упасть и разбиться насмерть? – продолжал он.

Слава быстро перевела на него золотой взгляд и произнесла:

– Если бы я разбилась, виноваты в этом были бы только вы, сударь. И бросьте свой нравоучительный тон. Я вовсе не расположена выслушивать от вас все это…

– Не расположена?! – взвился Кристиан, увидев, как девушка вновь перевела взор на окно. Он был так натянут, так раздражен, а она игнорировала его всем своим видом. И это до крайности раздражало его. – Вы выслушаете меня, сударыня, даже если вам это не нравится!

Слава безразлично пожала плечами. Она молчала и упорно не смотрела на него. Кристиан начал закипать. Сжав кулак, молодой человек мрачно жадно смотрел на нее, понимая, что Слава опять хочет взять над ним верх. Он столько сделал для нее, а она совершенно этого не хотела понимать. Он боялся за нее и выторговывал у Верховного несколько месяцев ее жизни. Затем переживал за нее, когда думал, что она разбилась насмерть. А потом, беспокоясь о ней, поехал как глупец на эту ассамблею, и в течение последнего часа раздраженно терпел то, как она выставляет свои прелести всем напоказ в этом невозможном платье. Но видимо, ей было это безразлично. И она вовсе не ценила всего того, что он делал для нее. Хотя он не должен был этого делать. Сейчас же она относилась к нему как к назойливому кавалеру, как будто принудительно отбывая отмеренное время в его обществе. Ведь в данную минуту она даже не смотрела на него, и всем видом игнорировала присутствие рядом.

Горящий взгляд фон Ремберга описал несколько кругов по изящной фигурке девушки. Ее плащ был распахнут, и взор молодого человека вновь остановился на ее высокой упругой груди. Золотой локон, выпавший из ее прически, лежал в ложбинке между высоких прелестных округлостей. Кристиан не мог заставить себя убрать взгляд от этого притягательного зрелища. Он должен был признать, что этот алый чудесный шелк невероятно идет к ее коже слоновой кости и к ее золотым переливающимся волосам. И здесь, в карете, скрытая от посторонних глаз, Слава невероятно нравилась ему в этом наряде, потому что фасон платья был до безумия волнующ и притягателен.

С каждым мгновением молодой человек все более мрачнел, и от напряжения испарина выступила у него на лбу. Фон Ремберг ощутил, как кровь приливает к его голове, а все его тело охватывает неуемная жажда вожделения к этой соблазнительной юной искусительнице. Не выдержав этого немого противостояния между ними, он вновь первым нарушил гнетущее молчание.

– Я требую, чтобы вы смотрели на меня, когда я говорю с вами! – процедил Кристиан хрипло. Слава соизволила перевести на него золотые озера глаз и тихо по слогам произнесла:

– Оставьте меня хоть на миг в покое…

– В покое, сударыня?! – взвился молодой человек. – Мы еще не обсудили ваше наказание, ибо вы сбежали из моей спальни, – произнес он какую-то совершенно глупую фразу. И сам удивился, как он мог сказать подобное.

Слава приподняла брови на его словесный выпад, и вдруг звонко рассмеялась ему в лицо. Кристиан смертельно побледнел. Его лицо покрылось красными пятнами, а затем посерело. Она смеялась над ним! «И поделом мне!» – подумал про себя молодой человек, понимая, что ведет себя подобно влюбленному глупцу, который ошарашен близостью желанной девицы и оттого несет всякий бред. И его женушка, похоже, думала так же, явно чувствуя свое превосходство. Никто и никогда так дерзко не смел вести себя с фон Рембергом.

Люди не просто боялись противостоять ему, они опасались даже посмотреть в его сторону. Но она! Она не только не страшилась его теперь, она потешалась над ним! Вмиг разозлившись сначала на себя, а потом на нее, фон Ремберг порывисто вскочил с сидения и, быстро наклонившись к девушке, сильными неумолимыми руками сжал ее плечи и прижал девушку к стенке кареты. Она ахнула, прекратив смеяться, едва сдержав изумленный вскрик.

– Может вас как следует выпороть плетью? – прохрипел фон Ремберг, склонившись к ее испуганному прелестному лицу. Его взор страшный угрожающий испугал ее. Слава отчетливо ощутила, что ее поведение задело его за живое, и его недовольное настроение сменилось на ярость. Она похолодела от заполнившего ее существа страха. В этот момент карета дернулась на ухабе, и Слава ударилась затылком о стенку сидения. Увидев это, Кристиан довольно оскалился и жутковатым тоном процедил. – Или запереть вас в ледяном подвале без еды, скажем так… на неделю?

Его голос стал свинцовым, а на лице появилось жестокое выражение. Еще минуту назад, Слава забавлялась над ним, но в эту секунду она увидела перед собой грозного опасного хищника, взгляд которого походил на лезвие клинка, и с которым было жутко находиться в одном пространстве кареты. Она запаниковала и нервно выпалила:

– Пустите! Мне больно!

Она забилась в его жестких руках, пытаясь высвободиться. Она начала изворачиваться как змея, но это ни к чему не привело. Единственное, чего она добилась, так это того, что глаза фон Ремберга стали блестящими, а дыхание прерывистым. Взгляд его лихорадочно заметался от ее полуобнаженной груди к полным соблазнительным губам и обратно, а его ладони стали странно сжимать ее плечи, настойчиво пытались размять ее тело пальцами. В следующий миг он еще сильнее склонился над ней, почти вплотную приблизив свое лицо к ее личику, и хрипло прошептал:

– Однако, я думаю, что мог бы заменить наказание… в обмен на нечто гораздо более приятное и сладостное… – слова замерли на его губах. В следующий момент Кристиан приподнял левой рукой ее подбородок и, испепеляя ее потемневшим фиолетовым взором, вдохновенно добавил. – На ваш поцелуй, золотко…

И прежде чем девушка успела что-либо осознать, молодой человек обхватил ее шею сильной ладонью и впился в дрожащий рот, властным, но в то же время нежным поцелуем.

Невольно опешив от его неожиданных губ, которые яростно накрыли ее губки, Слава уперлась руками в твердую широкую грудь, пытаясь оттолкнуть его. Молодой человек совершенно не обратил внимания на ее сопротивление, продолжая ласкать своим настойчивыми губами ее рот. Однако недовольство и замешательство девушки от его смелых настойчивых поцелуев длилось недолго. Вскоре она ощутила, как все ее тело задрожало от его неожиданного страстного напора.

Еще ни разу он не целовал ее так. Те два поцелуя Кристиана были другими. Первый полгода назад был сдержанным, каким-то пуританским и немного унылым, утренний поцелуй фон Ремберга напоминал скорее наказание. Но сейчас поцелуй молодого человека – невозможно чувственный и сладостный заставил девушку удивленно замереть. Его губы, сначала порывисто утолив первый пламенный голод, начали умело нежно терзать ее приоткрытый рот, то и дело осторожно прикусывая ее нижнюю губу. Присев рядом с нею, фон Ремберг одной рукой, обвив ее стан, осторожно, но неумолимо прижал девушку к своей груди, а второй рукой обхватил затылок Славы, удерживая ее голову на интимном расстоянии от своих губ.

Спустя некоторое время девушка перестала сопротивляться его напору, ощущая, как все ее тело трепещет от возбуждения, наслаждаясь каждым прикосновением губ и рук Кристиана. Его губы стали требовательнее, а поцелуй превратился в более страстный и пламенный. Слава же во власти неведомых до того неистовых желаний, полностью захвативших ее существо, совсем не хотела прекращения этих упоительных ласк. Девушка порывисто обвила шею молодого человека руками и начала сама целовать Кристиана в ответ. Фон Ремберг что-то пробормотал и начал осыпать лицо девушки неистовыми жгучими поцелуями. Дыхание Славы стало прерывистым, она потеряла осознание того, где находится. Единственное, что было реальным в это сладостное мгновение – этот мужчина, который был таким нежным и страстным, что ей хотелось, чтобы он продолжал свои ласки и не останавливался.

Кристиан услышал ее стон и напрягся. Невольно отстранившись от Славы, он увидел, как глаза девушки чуть прикрыты, а ее губы тянутся ему навстречу. Эта картина безумно возбудила молодого человека. Мысли фон Ремберга лихорадочно заметались. Он чувствовал, что все его тело в напряжении жаждет обладания этой прелестницей. Но его разум немедля пресек все его хаотичные интимные мысли. Он не имел права прикасаться к ней. Даже сейчас, когда он забылся настолько, что поцеловал ее, он не имел права на это.

«Нельзя позволить ей завладеть моими мыслями…» – выпалил про себя молодой человек, едва его голова чуть протрезвела от сладостного опьянения. Но еще мгновение назад эта девица была настолько желанна, что фон Ремберг на какое-то время напрочь позабыл обо всех клятвах, заданиях Ордена и воле Верховного. Он как глупец позволил этой смазливой девице околдовать его своими прелестями и в итоге опомнился лишь сейчас, когда наделал уже столько всего недозволенного. Кристиан стиснул зубы, напряг руки и неимоверным усилием воли заставил себя разжать объятья. С ожесточенной яростью, которая заполнила его сердце, он пересел на противоположное сидение и, скрестив руки на груди, отвернулся от Славы, хмуро уставившись в темное окно.

Слава не сразу пришла в себя. В какой-то момент она ощутила, что его сильные ласковые руки более не обнимают ее стан. Она открыла глаза и неуверенно выпрямилась, сев прямо. Непонимающим взором она уставилась на Кристиана и прочитала на его лице недовольство и явное раздражение. Он не смотрел на нее. И Славе показалось, что он обиделся на нее или обвинял в чем-то, оттого и не желал более смотреть в ее сторону. Она хотела спросить молодого человека, отчего он так резко прекратил свои ласки. Но девушка не решилась озвучить вопрос. Она напряженно взирала в мрачное красивое лицо фон Ремберга, пытаясь понять мотивы его поведения.

Он чувствовал, что она смотрит на него. Но боялся бросить даже мимолетный взгляд в сторону своей юной жены. Кристиан боялся себя, своих чувств и неуправляемых желаний, которые постоянно возникали, когда находилась рядом она. Стиснув зубы, он упорно смотрел в одну точку, пытаясь хоть немого отвлечься от снедающего его плотского желания. Он вдруг подумал о мадам Гринберг и ее девицах, обитающих в доме терпимости на окраине Петербурга в немецкой слободе. Но эти воспоминания отчего-то вызвали у молодого человека брезгливое чувство отвращения и он невольно поморщился. Однако, эти мысли немного остудили его пыл, и оставшийся путь до усадьбы, фон Ремберг ехал в мрачном клокочущем настроении, стараясь ничем не выдать своей спутнице своих тайных желаний, которые снедали его существо.

В тот день Кристиан вернулся от прусского посланника около четырех. Отказавшись от предложенного Людвигом обеда, молодой человек заперся в своем кабинете, решив продолжить изучение древней стеклянной книги, изречения из которой он записывал все последние дни.