Глава III. Упорхнувшая птица

Любаша хохотала как безумная.

– Похоже, твой муженек без ума от тебя, дорогая! – воскликнула сквозь смех Артемьева.

– Не вижу ничего забавного, Любаша, – обиженно заметила Слава уже пожалев о том, что рассказала подруге все нюансы жизни с мужем за последние несколько дней.

Они находились в спальне Артемьевой. Камеристка Любаши уже заканчивала с прической Славы, а Артемьева стояла рядом и подсказывала, как лучше причесать подругу. Сама Любаша уже была полностью наряжена, и то и дело в отражении зеркала кокетливо рассматривала себя в темно-синем атласном платье.

– Если бы ты знала, как я устала за эти дни от постоянного контроля, – произнесла Слава вздыхая.

– Но это же так интересно! – воскликнула Любаша. – Про твоего мужа ходят всякие неприятные даже жутковатые истории. Что он холоден, бесчувственен, циничен, наконец, опасен. А оказывается он обычный нормальный мужчина. Раз ведет себя подобным образом.

– Ты считаешь это хорошо – запереть меня в собственной спальне?

– Он просто не хотел, чтобы ты ехала на ассамблею без него. Что такого? Это доказывает, что ты ему весьма небезразлична.

– Лучше бы он был равнодушен ко мне, – пролепетала устало Слава. – Ты знаешь, Любаша, полгода назад я просто мечтала проводить с ним больше времени, ибо искренне была влюблена в него. Но ему это было не нужно. И я так страдала потом. А теперь, когда он вернулся, я уже просто не в силах выносить его приказы, напор и… – она чуть запнулась и, смущенно опустив взор, вспомнила последнюю вызывающую вульгарную выходку фон Ремберга и его диковатые поцелуи.

– Ты неправа, моя дорогая, – произнесла Артемьева. Отослав жестом камеристку, она подошла к Славе и взяла ее за руку. – Фон Ремберг мне всегда представлялся неким чудовищем в человеческом обличии. Все-таки его жуткий ледяной взор невозможно выносить. Но после всего того, о чем ты мне рассказала, я поняла – он вполне обычный мужчина, и имеет такие же слабости, как и мы все.

– Ах, Любаша, его характер невозможен. Я еще не знаю, что меня ждет, когда он узнает, что я сбежала из-под замка.

– Ну Слава, разве ты не знаешь, как успокаивать рассерженных мужчин? – хитро произнесла Любаша. – Улыбнись и пококетничай с ним. Скажи что-нибудь ласковое. Соблазни, наконец. Он тут же остынет.

Слава напряженно выслушала слова Артемьевой и подумала, что совсем не хочет соблазнять Кристиана фон Ремберга. Так как ее сердце все еще было обиженно на него неимоверно. Ведь за все эти дни, он ни разу даже не попытался извиниться за свои обидные слова полугодовой давности, когда заявил ей прямо в лицо, что она недостойна его привязанности. И нынче в его желании провести в ее обществе время, или в его вульгарных попытках настоять на неких интимных ласках она видела лишь наигранность и неискренность, совершенно не понимая, отчего молодой человек так себя ведет.

– Если бы все было так просто, как ты говоришь, Любаша, – произнесла, Слава и встала с кресла. Оправив платье, она посмотрелась в зеркало.

Платье алого цвета имело большой квадратный вырез и оставляло мало места для фантазии. Тонкая талия, затянутая корсетом, фижмы, одолженные у Любаши и пышная шелковая юбка, подчеркивали все прелести фигуры Славы. Даже Любаша не смогла сдержать восхищенного возгласа:

– Это платье тебе очень идет!

– Я не люблю его, чересчур открытое, – вздохнула Слава и отвернулась от зеркала. – Хотела надеть светлое с кружевами, так мой драгоценный муж порвал его.

– Порвал? – удивилась Артемьева. – Ты про это ничего не рассказывала.

– Нечего и рассказывать, – мрачно вымолвила Слава, оправляя юбку сзади. – Пришлось взять с собой это.

Любаша подошла к подруге и обняла ее.

– Я так благодарна тебе, Слава, что ты приехала, – заметила Любаша. – На этой ассамблее мне было бы не по себе без твоей поддержки. Ведь сам царь повелел сегодня устроить празднество у нас, едва прознал про мои именины. Все эти высокородные дамы и господа. Их же надо всех ублажить и удивить! А это так трудно. Даже князь Меньшиков обещался быть!

– Я для этого и приехала, Любаша, чтобы помочь тебе встретить должно гостей.

– Давай немного присядем, по старому поверью, а затем пойдем вниз, а то скоро гости начнут прибывать.

Они присели и замолчали. Вдруг Артемьева посмотрела на горящие языки свечей, стоявших в канделябре рядом и заметила:

– Ты знаешь, Слава, я почти позабыла Федора. Даже по ночам он мне перестал сниться.

– Я рада за тебя, Любаша, ты заслужила счастье, – кивнула Слава.

– Семен очень любит меня. Наряжает, балует. Я знаю, что он достоин моей любви. И я чувствую, что возможно скоро я смогу ответить ему взаимностью…

– Кристиан, ты, наконец, явился.

– Вы отпускали меня на четыре дня.

– Да-да, я помню о том, – проскрежетал, поморщившись Верховный. – Но я ждал тебя два часа назад. Брату Жерому никак не удается раскрыть эту книгу, что ты привез. Я хотел, чтобы ты посмотрел ее сам.

– Но возможно книгу нельзя более раскрыть? – спросил тихо фон Ремберг, прекрасно зная тайну этой прозрачной уникальной скрижали. Кристиан сильнее закутался в плащ. Отчего-то сегодня сырость подземелья проникала во все его члены, не давая расслабиться. Он стоял напротив небольшого трона, на котором восседал сухой неприятный старик Лионель. Шесть высоких монахов в черных масках окружали Верховного.

– Ты неправ, мой мальчик. Я чувствую, что этот прозрачный камень лишь оболочка, за которой скрываются древние пророчества и тайны Светлых. Ты должен попробовать сам.

– Я посмотрю книгу.

– Сделай это. Да, о девице… – проскрежетал жрец Лионель. При упоминании Славы, Кристиан напрягся. – Пока мы не разгадали письмена книги, девица не может быть доставлена для Великой мессы освящения.

– Мессы освещения? – спросил молодой человек, замерев. Все мессы Ордена окроплялись кровью невинных жертв. И Кристиан прекрасно знал об этом. Еще прошлой осенью Верховный говорил о том, что Слава еще будет нужна им позже. Но молодой человек даже не подозревал о жутких планах Лионеля.

– Да, мой мальчик. Ее девственная кровь освятит дар нашему Повелителю, – ответил Верховный. – Но сначала мы должны раскрыть эту книгу Светлых. Ибо наш Тёмный Повелитель открыл нам одну тайну. Именно в этой второй древней книге описана истина – нечто, что может помешать совершить нашу Высокую мессу и задержать исполнение его воли.

Похолодев до кончиков пальцев ног, фон Ремберг отчего-то подумал о том, что тогда, много лет назад в лесу девушка избежала его клинка благодаря его волку. Но теперь, словно какие-то силы вновь привели ее к смертельной угрозе, желая все же принести ее на жертвенный алтарь тьмы. И сейчас она вновь находилась на волоске от гибели. В этот жуткий миг Кристиан отчетливо осознал, что девушка далеко небезразлична ему, как он полагал все это время. И в эту секунду, слова Верховного вызвали в его душе неистовую противоречивую чувственную бурю. Отчетливое ощущение влюбленности в девушку вдруг пронзило все его существо. Осознание этого будто набат забило его в сердце. Он должен был ее защитить, и немедленно придумать что-то. Взбудораженные мысли Кристиана заметались и он, не сдержавшись, громко выдохнул:

– Что с ней сделают?

Старик Лионель нахмурился, удивленный интересом молодого человека. Раньше фон Ремберг никогда не задавал лишних вопросов и исполнял волю Ордена, какова бы она не была.

– Два раза в месяц, в полнолуние и в шестой день луны, небеса отверзаются, и Тёмные Великие Духи слышат нас. Мы должны подготовить невинную девицу к одной из этих дат, – продолжал Верховный, входя в раж. – Сначала ее кровь испьют все посвященные в тайну. Потом ее девственным лоном по очереди овладеют тринадцать верховых жрецов, это станет символом подчинения тринадцати созвездий планет Великой Темной Звезде Нибиру. Затем мы вырвем ее сердце, и кровь с него окропит древний алмаз, который она передала нам. И Великий Владыко наполнится Темной энергией и освятит другие самоцветы. Тогда все свершится!

С каждым словом Верховного, Кристиан бледнел все сильнее. Он примерно представлял, как проходят мессы Повелителю тьмы. И всегда пытался избегать их, потому что убийство невинных и младенцев всегда вызывало в нем чувство отвращения. Все знали, что выполняя поручения, фон Ремберг казнил лишь мужчин и только тех, которым было трудно противостоять. Но нынче он должен был привести на поругание и убийство невинную девицу. Девицу, которая еще неделю назад не вызывала в его душе столько противоречивых страстных чувств. Но теперь представив весь ужас, который предначертан ей, молодой человек покрылся холодным потом. Он не мог ослушаться воли Верховного, но и не мог отдать это чистое, нежное, прелестное создание на казнь. Его разум начал лихорадочно искать выход.

– Именно для этого ты женился на ней. Чтобы мы могли беспрепятственно иметь власть над ней, – продолжал старик. – Ближайшее полнолуние через три дня…

– Но мне необходимо время, чтобы разгадать тайну книги, – заявил глухо Кристиан.

– Я понимаю. И сколько времени тебе надо, Крис? – произнес старик и пытливо посмотрел на молодого человека. Фон Ремберг спокойно выдержал взгляд смерти, который читался в глазах Верховного и уверенно произнес:

– Несколько месяцев, возможно полгода.

На висках Кристиана выступил пот, ибо сейчас решалась судьба Славы, и он боялся того, что не сможет убедить в своей лжи Верховного, который испепелял его взглядом.

– Слишком долго, Кристиан. Даю тебе пару недель, может месяц, не более. Надобно совершись мессу как можно скорее и тем самым выказать наше почтение Темному Повелителю.

– Два месяца, ваше святейшество, – настойчиво вымолвил молодой человек, пытаясь выгадать чуть больше времени.

– Так и быть, мой мальчик, два. Но не более! Потому тянуть с этим не стоит. Пока девственная кровь Девы не окропит алмаз, остальные камни не получат силу тьмы…

– Я запомнил это…

Опустошенный и мрачный, фон Ремберг вошел в дом и осведомился у дворецкого об исполнении его приказаний относительно Славы. Получив утвердительный ответ, Кристиан тяжко вздохнул и, на ходу стягивая перчатки и плащ, устремился по лестнице наверх. Единственное, чего он безумно желал сейчас – это увидеть ее. Перепрыгивая через три ступени, он поднялся на второй этаж и, преодолев коридор, остановился около двери в свою спальню. Чуть успокоив дыхание, он решительно повернул ключ в замке. Открыв дверь, Кристиан порывисто вошел внутрь. Его страждущий и жадный взгляд воодушевленно пробежался по спальне и замер на распахнутом окне.

В следующий миг в его сознание вонзилась жуткая мысль о том, что Слава выпала из окна и разбилась. Смертельный ужас охватил его существо. Стремительно бросившись к раскрытому окну, молодой человек ошарашено склонился с подоконника. Уже стемнело, и ночной мрак окутал поместье. Оттого внизу ничего не было видно. Издав глухой рык, Кристиан бросился прочь из комнаты. Сбежав с лестницы, фон Ремберг дико закричал:

– Людвиг, Потап, сюда!

Слуги, услышав крики хозяина, выбежали ему навстречу. Кристиан, схватив зажженный факел с уличного фонаря, побежал через сад к заднему фасаду дома. Слуги последовали вслед за ним.

Спустя полчаса, прочесав все пространство перед домом, ров и ближайшие кустарники, и удостоверившись, что тела девушки нигде нет, фон Ремберг немного успокоился. Но и следов ее тоже не было видно. Он начал требовать ответа от слуг. Но никто ничего не знал, и это было весьма странно. Вновь стремительно поднявшись в свою спальню, молодой человек попытался понять, куда делась Слава из его запертой комнаты. Все его напряженные раздумья рассеяла экономка Ядвига, которая появилась на пороге его спальни и рассказала о разбитом окне в спальне для гостей, а так же о беспорядке в комнате госпожи. После этого Кристиан, наконец, сообразил, как она выбралась. Тонкий карниз, который проходил мимо окон его спальни к другим комнатам – был единственным выходом, которым могла бы воспользоваться девушка.

Осознав все это, Кристиан сначала разозлился, понимая, как рисковала эта строптивица, когда шла по этому смертельному выступу на стене. Но затем, его гнев сменился неистовым восхищением. Фон Ремберг был поражен очередной дерзкой выходкой Славы. Он понимал, что любая другая девица на ее месте осталась бы сидеть в комнате, вытирая слезы. Но эта девица не походила ни на одну особу женского пола, встреченных им ранее. Она смогла вырваться из его комнаты и опять одержать над ним верх. Яростное желание наказать ее за дерзкую проделку, возникшее в его мыслях первоначально, уже спустя четверть часа быстро угасло. А существо Кристиана наполнилось безумным восторгом от поступка девушки и преклонением перед ее смелостью.

Спустя полчаса, направляясь в карете, в сторону парадной части Петербурга, фон Ремберг думал лишь о том, что его юная жена бесстрашна, уникальна и прекрасна…

Как только Кристиан вошел в мерцающую освещенную залу особняка Артемьевых он сразу же увидел ее. Слава танцевала алеманду с кавалером в ярко-ореховом камзоле. Платье ее из алого атласа огненной волной отливало в свете свечей и поблескивало золотыми искорками. Узкая талия, широкая юбка и невероятно глубокое декольте платья, подчеркивали изящную и соблазнительную фигуру девушки. Она казалась невероятно легкой, сказочной и притягательно манящей, вроде яркой воздушной бабочки, выпорхнувшей из весеннего сада.

Ее платье показалось фон Рембергу изысканным и в то же время более вызывающим, чем то медовое, которое он порвал на ней. Кавалер Славы – невысокого роста, со слащавой улыбкой сразу же не понравился Кристиану. Его жена весь танец о чем-то оживленно беседовала со своим кавалером по танцу, то и дело улыбаясь ему. Протиснувшись в первую линию гостей, фон Ремберг наклоном головы поздоровался с несколькими именитыми дворянами и вновь перевел взгляд на Славу.

Недовольно посмотрев в сторону музыкантов, которые сидели в отдалении, молодой человек раздраженно начал отсчитывать такты танца, ожидая, когда музыка, наконец, закончится. В какой-то момент, Кристиан отметил, как Слава заметила его. Она сразу же занервничала и нечаянно наступила своему кавалеру на ногу. Это вызвало на лице фон Ремберга ехидный оскал.

Последние такты алеманды показались Славе невыносимо длинными и гнетущими. Едва в многоликой толпе гостей она отметила высокую натянутую фигуру мужа, в черном камзоле с серебряной вышивкой, как ее настроение вмиг испортилось. Она уже представляла очередной неприятный разговор с фон Рембергом. Девушка пыталась успокоиться, заранее решая задачу, как остудить гнев Кристиана и не вызвать сплетен на людях. Когда господин Тимирязев проводил ее на место, Слава начала озираться по сторонам. Но фон Ремберга не было видно. Неожиданно над ее ухом раздался мрачный гнетущий голос:

– Моя непослушная жена все-таки приехала на ассамблею без меня…

От баритона Кристиана по телу Славы прошел холодок и она напряглась. Она решила не поворачиваться к мужу, ибо инстинктивно ощущала, как его недовольный взор испепеляет ее затылок. Она начала нервно обмахиваться веером. Чуть обернув назад лицо, девушка громким шепотом, заявила:

– Я не желаю с вами говорить…

В следующий момент, дернувшись с места, Слава решила немедленно отойти от него, но ладонь фон Ремберга стремительно легла на ее локоть. Молодой человек свинцовой хваткой сжал ее руку и, склонившись к ушку, процедил:

– Вы намерены сбежать, сударыня?

– Отпустите, – прошептала Слава, чувствуя, как его рука немилосердно до боли сжимает ее локоть.

Фон Ремберг чуть притянул девушку спиной к своему камзолу, и уже угрожающе произнес:

– Вы хотите скандал на людях, сударыня? – Слава отрицательно замотала головой, чуть прикусив от досады губу. – Тогда пойдемте танцевать, – велел он и, не отпуская ее локтя, потащил ее в центр зала.

Она танцевала уже подряд третий танец и снова с Кристианом. Он уже более никому не позволял приближаться к Славе и приглашать на танец. Руки фон Ремберга были невыносимо жестокими, и постоянно делали ей больно. Если он брал ее за руку, то сжимал ее кисть с такой силой, что у Славы на глазах наворачивались слезы. Девушка понимала, что он рассержен и пытается наказать ее. В конце третьего танца она взмолилась и попросила передышку, но Кристиан отрицательно покачал головой и заявил:

– Вы так хотели поехать на это празднество, сударыня, так танцуйте.

Она видела его ярко-фиолетовые глаза, в которых явственно читалось недовольство, вызов и что-то еще, чего она никак не могла разгадать. Все эти долгие три танца он не сводил с ее декольте и лица напряженного оценивающего взора, словно хотел проникнуть внутрь ее существа. Они танцевали молча.

Однако после четвертого танца, когда фон Ремберг смилостивился над ней и они отошли чуть в сторону от танцующих пар, молодой человек, так и удерживая девушку за локоть, тихо поинтересовался:

– Где вы взяли это платье?

– Я давно его сшила, просто ни разу не надевала, – промямлила она, стараясь не смотреть ему в лицо, так как его близость напрягала ее неимоверно.

– Оно невозможно вульгарное и вызывающее, – глухо заметил молодой человек, не в силах оторвать взгляда от прелестных округлостей девушки. Слава стояла близко, почти соприкасаясь с ним, ибо его твердая рука не позволяла ей даже на шаг отойти в сторону. Оттого взору фон Ремберга было открыто весьма притягательное зрелище. Ткань платья закрывала грудь Славы только чуть выше сосков. И ее упругие высокие полушария почти полностью были обнажены. Однако там, где ее прелести скрывала материя, ткань была до того тонка, что вся остальная часть груди очень хорошо угадывалась. Кристиан понимал, что чувство вожделения, которое он ощущал теперь, наверняка испытало не мало мужчин в зале, видя ее в этом развратном алом платье. – Более не смейте надевать его на люди.

– Это платье мое, и я сама решу, надевать мне его или нет, – взбунтовалась Слава.

– А если я порву ваше платье прямо здесь? – ядовитым тоном прошипел фон Ремберг, сделав акцент на слове «ваше», угрожающе наклоняясь над ней. – Вот будет пассаж, как вы считаете?

– Попытайтесь, и я расцарапаю вам лицо! – парировала девушка.

Он как-то беззлобно оскалился, показав часть белых зубов, оценив ее храбрость. Слава отметила по его лицу, что ему явно понравился ее ответ. Вдруг Кристиан властно потянул ее назад. Слава удивленно взглянула на него.

– Мы уходим, – кратко бросил молодой человек, отвечая на ее немой вопрос.

– Но торжество еще не закончилось, – попыталась возразить Слава. Кристиан лишь сильнее сжал ее локоть рукой и заявил:

– Я уже достаточно развлекся сегодня, сударыня. Вы мастерица впутывать меня в неприятные ситуации…

Фон Ремберг начал подталкивать ее к выходу, почти волоча девушку за собой. Слава хоть и нехотя, но все же шла, удерживаемая его сильной рукой. Она понимала, что скандал на людях не нужен. Уже при выходе из бальной залы им навстречу попалась Любаша. Заметив недовольное выражение на лице Кристиана, и взволнованное лицо подруги, Артемьева преградила им путь и осведомилась:

– Господин фон Ремберг, вы уже покидаете нас?

– Да. Мы с женой немного устали, – отрезал Кристиан.

– Но вы недавно приехали, останьтесь хотя бы на иллюминацию.

– Мы уезжаем, драгоценная Любовь Ивановна. Ваше торжество удалось на славу.

Фон Ремберг выдавил из себя несвойственную ему добрую улыбку и Любаша, опешив от улыбки Кристиана, которая сделала его лицо невозможно красивым и привлекательным, замялась и отошла в сторону. Артемьева пожелала господам фон Рембергам хорошей дороги и еще долго смотрела им вслед, размышляя, видела ли она раньше, чтобы Кристиан фон Ремберг улыбался.