Глава II. Избушка

Страх… мрак… боль…

Не приходя в сознание, Катюша словно пребывала в жутком сне. Ей все казалось, что одичавшие кровожадные люди настигают ее и пытаются убить. Затем ей виделись окровавленные образы отца и матери. И она истошно кричала, судорожно изгибаясь всем болезненным мокрым от горячки телом на постели.

В эти моменты ее заботливо удерживали руки мужчины, не давая девушке упасть на пол.

Незнакомка, которую Иван подобрал на окраине леса, бредила уже вторые сутки. Он вспомнил, как после неудачной охоты на кабана уже направился к своей избушке, находящейся в лесной чаще, как неожиданно заслышал крики людей. Удивившись тому, что в такое позднее время кто-то бродит по лесной глуши, он осторожно приблизился на шум, заметив яркие отсветы факелов.

Едва различив далекие огни, Иван остановился, пытаясь рассмотреть сквозь мрак людей. В какой-то момент впереди он увидел белый стройный силуэт. Сначала опешил, подумав, что ему мерещится нечто странное. Невысокая женская фигура в светлом длинном платье заставила его похолодеть, и он на мгновение подумал, что видит призрак. Но когда стройная женщина в белом стремительно приблизилась к нему, он понял, что она живая.

Затравленно озираясь и спотыкаясь, незнакомка по неосторожности налетела прямо на него, с силой стукнувшись о его грудь. Застонав, она подняла голову и замерла. Ее бездонные огромные глаза, полные ужаса и боли, взгляд, устремленный на его лицо, вызвали в существе Ивана неведомое доселе волнение. Он тут же осознал, что перед ним совсем юная девушка с грязным, но невероятно прелестным лицом. Растрепанная темноволосая изящная незнакомка, одетая лишь в легкое платье и судорожно дрожащая на ноябрьском морозе, вызвала в его душе невольную жалость. Уже через миг, не спуская с него дикого безумного взора, девушка сухими губами взмолилась о помощи. Отчего-то ему захотелось помочь этому беззащитному существу, которое упало в его объятья, понимая, что люди с факелами преследуют ее.

Два дня назад Иван принес полумертвую девушку в свою избу в глухой чаще леса.

Тогда, положив незнакомку на скамью, он критически оглядел ее. Девушка, скорее всего, была дворянкой, ибо ее легкое оборванное платье оказалось сшитым из дорогой материи. Но отчего она бежала одна, раздетая, в холодном ноябрьском лесу, он не понимал. Ноги ее кровоточили и были покрыты грязью и талым снегом. Он заметил, что легкие туфельки, обрывки которых виднелись на ее ступнях, совсем не защищали девушку от холода и непогоды. Видимо, она была смертельно напугана и бежала, не разбирая дороги, не обращая внимания на раны, которые наносил ей неприветливый нижний покров леса.

Девушка так и не приходила в сознание, и он принял решение вымыть ее раны и укутать ее в теплое. Проворно стащив с нее платье, легкую нижнюю юбку и длинную сорочку, Иван с удивлением обнаружил, что она невозможно хороша и невероятно юна. Стройное ее тело было миниатюрным и прекрасным. Высокие девичьи груди с ярко-красными сосками явно не знали еще детского рта и были не испорчены родами. Округлые стройные бедра, темный маленький треугольник волос, узкая талия и точеные стройные ноги незнакомки вызвали в нем невольное восхищение. Ощущая, что его дыхание стало прерывистым от вида ее пленительного обнаженного тела, Иван переключил свое внимание на ее ноги, которые нуждались в немедленном лечении. Согрев воду, он обмыл ее обмороженное тело и перебинтовал ноги чистыми тряпками. Положив обнаженную девушку к себе на постель, он накрыл ее сверху одеялом, сшитым из лоскутков ткани и отороченным медвежьим мехом.

Ночью второго дня девушка перестала бредить и заснула тяжелым сном.

Следующим вечером Иван как раз готовил похлебку, стоя у печи, когда заслышал шорох. Он резко обернулся к кровати и быстро приблизился к девушке. Она была в сознании. Ее огромные голубые глаза, обрамленные густыми черными ресницами, непонимающе с боязнью смотрели прямо на него. Темные, переливающиеся волосы незнакомки рассыпались по подушке. Бледное юное лицо ее было до того прекрасным, что Иван замер над ней не в силах заставить себя оторвать от нее взор.

Катюша воззрилась на высокого незнакомца, который склонился над ней. Большая, мрачная фигура мужчины отчего-то вызвала в ее существе неприятное чувство тревоги. Русые длинные взъерошенные волосы, разбросные по плечам, густая темная короткая борода и усы обрамляли его лицо. Глаза незнакомца невозможного темно-зеленого зловещего оттенка, не отрываясь, поглощали ее своим мрачным светом. На вид ему было лет сорок, девушка почувствовала неподдельный страх и в испуге сжала руками одеяло, которое покрывало ее. Кроваво-красные губы Катюши зашевелились, и она хрипло прошептала:

– Вы леший?

– Кто? – опешив, спросил мужчина глухим приятным баритоном, приподняв брови.

– Лесной дух, – выдохнула она тихо, всматриваясь в его яркие зеленые глаза, прекрасно помня слова няни о том, что лешие имели зеленые очи. – Вы так похожи на него…

– Вы что, тронулись умом? – удивился он и словно сам себе тихо буркнул: – Хотя это неудивительно…

– Там в лесу, вы были? – спросила она, пытаясь все вспомнить.

– Да, – ответил глухо мужчина.

В следующий миг он протянул руку и положил свою сухую широкую ладонь на ее лоб. От его прикосновения Катя напряглась и испуганно попросила:

– Не надо…

– У вас все еще жар, – заметил мужчина. – Хотя и не такой сильный уже. Как вы себя чувствуете? – озабоченно спросил он, смотря на бледную девушку.

– Голова очень болит и горло, – прошептала Катюша.

Только после этих слов Катя как будто пришла в себя и осознала, что перед ней живой человек, а не лесной дух, как ей померещилось, едва она пришла в сознание.

– Кто вы? – невольно вымолвила девушка.

– Я охотник. Живу здесь в лесу. Меня Иваном зовут, – ответил просто мужчина, убирая руку с ее лица.

– Вы живете один, здесь в лесу?

Чуть прищурившись, мужчина произнес:

– Да.

– Иван… – замялась Катюша. Ей было неудобно звать его по имени. – А полностью вас как величать?

– Иван Алексеевич.

– Иван Алексеевич, а деревня какая-нибудь есть поблизости? – напряженно спросила Катюша, ощущая, что ей становится не по себе от осознания того, что она находится в лесу, одна, с незнакомым мужиком.

– Нет. Ближайшая деревня отсюда очень далеко. Почти десяток верст будет через болото. А если по чаще идти, еще больше. – Он помолчал и добавил: – Вам нечего бояться. У меня вы в безопасности. – Его грудной низкий голос словно лился и завораживал. Катюша пару раз моргнула, и ей стало не по себе от его горящего неотрывного взгляда.

– Благодарю вас, – сказала девушка тихо. – Если бы не вы, они…

Она замялась, и ее красивое лицо исказилось гримасой боли.

– Вас хотели убить? – спросил Иван, напряженно всматриваясь в ее чудные яркие голубые глаза, обрамленные черными пушистыми ресницами. – Почему? Кто эти люди?

Катя молчала и, лишь поджав губы, смотрела на него.

– Я не могу об этом говорить, – напряжено выдохнула она и перевела взгляд в сторону, ибо мужчина уже совсем неприлично разглядывал ее лицо, и от этого ей становилось не по себе.

Большая просторная деревянная изба освещалась тусклой лучиной. Тепло, исходившее от затопленной печи, было душевным и ласкало бледные щеки Катюши. Занавеска, висевшая в другой стороне комнаты, отгораживала треть пространства деревянной избы. Дубовый стол у окна, сундук, шкаф и пара лавок составляли убогое убранство жилища. На противоположной стене она заметила ружья, пистолеты, а также холодное оружие.

Она невольно замерла, когда Иван вдруг присел на край постели, где она лежала.

– Как ваше имя?

И Катя вновь перевела взгляд на его мрачное лицо.

– Екатерина, – ответила она тихо и опустила глаза на одеяло.

Его темно-зеленые глаза ласково пробежались жадным взором по густым ресницам девушки и далее по ее тонкому носику, и он тихо заметил:

– Катюша, чудесное имя. – Он прокашлялся, чтобы привлечь ее внимание, и продолжил, только после того как она подняла на него свой голубой нежный взор. – А по батюшке? Вы дворянка? – Катя упорно молчала, вновь ощутив, как ее сердце пронзило болезненное воспоминание о родителях. – Не хотите говорить? – спросил Иван. – Ну что ж… ваше право, – добавил он, пожав плечами.

– Мне бы воды, – прошептала Катя хриплым голосом.

Отметив, что девушка вся зарделась от его близости, Иван быстро встал и направился к печи. Наполнив деревянный ковш, он вернулся к Катюше.

– Выпейте. Это отвар из кореньев. Он вернет вам силы.

Катя чуть приподняла голову, и Иван, склонившись, поднес к ее губам ковш. Осторожно сильной рукой придержав ее голову за затылок, Иван помог ей напиться. Девушка отпила половину и, поблагодарив, вновь тяжело упала на подушку. У нее закружилась голова.

Иван отошел к печи. Катюша вновь осмотрелась. Она лежала на широкой кровати, покрытой мягкой темной шкурой. Одеяло, сшитое из множества лоскутков, на народный манер, покрывало ее тело. Странное ощущение, что она голая, вызвало у девушки испуг, и она, приподняв одеяло, осмотрела себя. Действительно, она была полностью обнажена. Мгновенно покраснев от стыда, она устремила ошарашенный нервный взор на высокую широкоплечую фигуру мужчины, который что-то наливал из большого котелка в деревянную миску. Через силу сглотнув и ощущая дикую боль в горле, Катюша спросила:

– Зачем вы раздели меня?

Иван обернулся к ней и объяснил:

– Вы были вся в грязи. Я вымыл вас.

Его фраза вызвала у Катюши очередной стыдливый спазм в сердце, и она нахмурилась. Иван вновь приблизился к девушке, удерживая в одной руку миску, из которой шел пар.

– А где мое платье? – настороженно заметила она, следя за тем, как он поставил миску рядом с кроватью на небольшую деревянную скамью и вновь отошел. Он вернулся с деревянной ложкой и по-свойски вновь уселся на постель рядом с ней.

– Оно сохнет. Но я не думаю, что вы сможете надеть его. Оно сильно порвано.

Девушка судорожно вцепилась руками в одеяло и, сглотнув, прошептала:

– Как же? Я ведь не могу… – она замялась, несчастно смотря ему в лицо.

– Наденете мою рубаху, – властно велел Иван и, взяв миску в руку, добавил: – Поешьте, это щи.

Протягивая ей суп, он устремил на нее настойчивый взор. Катюша медленно села на постели, удерживая руками одеяло на груди. Однако, когда она протянула руку к миске с супом, тяжелое одеяло нечаянно соскочило с ее стройного тела, и ее грудь на пару секунд оказалась обнажена. Иван скользнул горящим взглядом по белоснежной девичьей плоти, но в следующий миг Катя резко прикрыла ее, зардевшись от стыда.

– Я подержу, – сказал Иван и протянул миску девушке.

Катюша, одной рукой удерживая одеяло, другой взяла ложку и с удовольствием отхлебнула густых щей. Уже через пару ложек она, желая разрядить напряженную гнетущую обстановку, которая невольно возникла от близости мужчины, тихо спросила:

– Что это за мясо? Очень вкусное.

Иван вдруг улыбнулся ей, и она отметила, что в его глазах появилась ласка.

– Косуля. Позавчера подстрелил, – ответил он. Они вновь замолчали, и Катюша осторожно продолжила есть. После недолгого молчания Иван вдруг предложил: – Вы сильно больны. Оттого можете остаться у меня, пока не почувствуете себя лучше. А потом я помогу вам выйти из леса и добраться до ближайшей деревни.

– Благодарю вас, – пролепетала Катюша и вдруг ощутила, что у нее пропал аппетит. Она отстранила его руку с миской и вновь легла на постель, измучено прикрыв глаза.

Осознание того, что отныне ей совсем некуда идти, захватило мысли девушки. Она не знала, хозяйничали ли еще в ее родной усадьбе разбойники или уже покинули дом. И поэтому не понимала, что ей делать дальше. Но инстинктивно чувствовала, что в Александровку еще пока опасно возвращаться. В ее голове забрезжила мысль о том, что надо ехать в Петербург, к тетушке Дарье, родной сестре покойной матушки. Дарья Гавриловна жила со своим семейством в столице и очень любила Катюшу. Но ее муж, Петр Иванович Нелидов, имел скверный желчный характер и недолюбливал ее отца и матушку. Но выхода другого не было. Она должна была отправиться к тетушке и рассказать обо всех злоключениях, что постигли ее.

Катюша вновь ощутила, что у нее нестерпимо горит голова, а горло саднит от боли. Поняв, что Иван прав и, пока не поправится, ей тяжело будет добраться до Петербурга, она вновь отрыла глаза и заметила, что Иван все так же поглощающее и неотрывно смотрит прямо в ее лицо. От мужчины сильно пахло порохом, жженым деревом и еще каким-то еле уловимым мужским ароматом, и Катюша брезгливо поморщилась. Но, тут же испугавшись, что он заметит ее отвращение, попыталась приветливо улыбнуться ему и попросила:

– Если вы позволите, я поживу у вас некоторое время. А то чувствую, что очень слаба. Несколько дней или неделю.

– Вряд ли вы поправитесь за столь короткое время, – начал увещевательно Иван, поставив полупустую миску на лавку. – Жар у вас не спадает третьи сутки. А нос не дышит. Видимо, вы сильно застудились. Ну, это нестрашно. Буду отпаивать вас травами. Думаю, через пару недель вы поправитесь. Но вам надо постоянно лежать. Иначе будет хуже.

– Мне неудобно так долго стеснять вас, Иван Алексеевич.

– Вы совершенно не стесняете меня, Катюша, – тихо заметил он, и его рука очень осторожно прикоснулась к ее темноволосой голове и ласково провела по распущенным волосам. Девушка замерла, и Иван, отметив это, быстро убрал ладонь с ее волос и проникновенно добавил: – Еды у меня хватит для нас двоих. Нынче зима, дел мало. Вот и позабочусь немного о вас, хоть какое-то разнообразие в моей мрачной жизни.

Слова мужчины отчего-то не понравились Катюше, она почувствовала в них какой-то скрытый подтекст. К тому же близость этого мужчины угнетала ее и вызывала страх. Его темно-зеленый суровый взор, который ни на миг не оставлял ее лица, отчего-то внушал ей чувство опасности, и у нее вдруг появилось неистовое желание немедленно убежать прочь. Видя алые щеки и нервный взгляд девушки, Иван вновь поднялся с постели и, захватив с собой миску, отошел к печи.

Катя, облегченно вздохнув, снова откинулась на подушку и устало прикрыла глаза. Голова раскалывалась от боли где-то внутри, горло сильно саднило, и у нее совсем не было сил. Она лежала с закрытыми глазами довольно долго, как будто во сне. Ее мысли хаотично перескакивали, и она почти не понимала, что происходит вокруг. Иногда она открывала глаза, и перед взором плыли темные круги. Сколько времени она пролежала так, час, два или более, Катя не осознавала, постоянно проваливаясь в беспамятство. Однако в какой-то момент она почувствовала, что ее мочевой пузырь переполнен, и она неистово хочет облегчиться. Она открыла покрасневшие глаза и невольно вздрогнула. Ибо Иван отчего-то стоял в изголовье ее кровати и пристально смотрел на нее немигающим взглядом.

– Извините, я бы хотела… – измученно прошептала Катюша, замявшись и зардевшись от стыда.

– На двор? – помог Иван, внимательно глядя на нее. Катя кивнула. Он быстро отошел к деревянному сундуку и достал из него серую рубаху из грубого холста. Подойдя к девушке, он велел: – Наденьте вот это. Давайте я помогу, – предложил он и уже наклонился над ней, держа рубаху в руках.

– Нет, нет, – прохрипела Катюша испуганно.

– Но, – Иван нахмурился и поджал губы. Катюша, собрав силы, медленно села и, удерживая одеяло на груди, протянула руку.

– Я сама, – добавила она и выхватила из его рук рубашку.

– Отхожее место не на улице, а в доме, – объяснил он, не спуская с нее напряженного взгляда. – Вон за той маленькой дверью.

Он указал на небольшую дверь напротив кровати. Катя кивнула, показывая, что поняла. И хотела уже одеться, но Иван как будто не собирался отходить от кровати и стоял неподвижно. Девушка напряженно уставилась на него красноречивым взором и нахмурилась. Он все понял и, быстро отвернувшись, отошел в дальний угол комнаты.

Катя, увидев, что Иван стоит к ней спиной, торопливо накинула на себя рубаху. Вещь была довольно широкая, и девушка утонула в ней. Рубаха оказалась чистой и даже пахнущей какими-то травами. Она спустила ноги с кровати и попыталась встать. Но едва она поднялась, как ощутила, что ноги не слушаются. В следующий миг, не понимая, что происходит, Катюша рухнула на пол, невольно вскрикнув. Иван стремительно навис над девушкой, сидящей на расстеленной у кровати шкуре медведя.

– Что такое? – обеспокоенно спросил он.

– Ноги, с ними что-то не так, – вымолвила испуганно Катя и посмотрела на него снизу вверх, чуть не плача. – Я их совсем не ощущаю!

Иван сгреб девушку в охапку и посадил обратно на кровать. Присев рядом с ней на корточки, он начал сильными руками осторожно ощупывать ее ступни, перевязанные тряпками.

– Чувствуете? – уточнил он и внимательно посмотрел в ее бледное лицо.

– Нет, – она отрицательно замотала головой, испуганно глядя в его мрачное бородатое лицо, бывшее на уровне ее глаз.

Иван перевел руку выше по ноге девушки и прикоснулся к ее голеням. Катюша тихо всхлипнула, несчастно смотря на него.

– А здесь? – продолжал он, нахмурившись. Его сильные пальцы, начали ощупывать ее колени.

– Нет! Совсем ничего не чувствую! – в истерике воскликнула Катюша и, скинув его руки со своих ног, начала сама быстро ощупывать их. Добравшись до бедер, она тихо пролепетала: – Только здесь, наверху, – устремив на него непонимающий испуганный взор, прохрипела сиплым болезненным голосом: – Отчего это?

– Наверно, обморожение, – объяснил Иван, внимательно глядя на девушку в широкой рубахе, которая едва закрывала ее ягодицы и верх стройных бедер.

– И как же я смогу… – замявшись, выдохнула Катя, и на ее глаза навернулись слезы.

Иван, увидев, что ее глаза увлажнились, как-то весь напрягся и поджал недовольно губы.

– Вы что же, плакать надумали, Катюша? – спросил обеспокоено он. – Не надо этого…

Но Катя уже закрыла лицо ладонями и заплакала, более не желая видеть этого бородатого опасного человека. Это был какой-то жуткий нескончаемый кошмар. Сначала ужасное кровавое нападение на усадьбу ее родителей, потом она едва спаслась от одержимых людей, а теперь сидела больная, немощная в глухом лесу в логове дикаря. Все это было так жутко, что Катя невольно сжалась от страха. Она чувствовала, что он смотрит на нее, и ощущала свою зависимость от этого мрачного мужика. Она с отчаянием думала, что не только простужена и больна, но еще и ходить не может, словно дитя беспомощное.

– Я отнесу вас в отхожее место, а потом еще раз ноги посмотрим, – услышала она тихий, спокойный, властный баритон Ивана.

В следующий миг он легко подхватил девушку на руки и отнес ее в маленькую комнатку. Там, посадив Катю на нечто подобное стулу с дыркой вместо сидения, он вышел, оставив ее одну. Катя облегчилась, все еще безмолвно плача. Он вернулся за ней через несколько минут, предварительно постучавшись и спросив разрешения войти. Вернув девушку в постель, Иван положил ее на спину.

– Позвольте, я осмотрю ваши ноги? – попросил он вежливо и печально улыбнулся ей. Катя послушно кивнула и закрыла глаза.

Иван наклонился над ней и осторожно прикоснулся сначала к ее ступням, а затем к коленям. Размотав ткань, он с облегчением заметил, что раны на ее ногах затянулись, и были видны лишь несколько небольших порезов. Ноги ее, открытые его взору до самого верха бедер, были прелестны: стройные, точеные, белые, с тонкими изящными ступнями. Через несколько минут он почувствовал, что как кровь прилила к его вискам. Спина его вмиг вспотела, а руки задрожали. Плотское желание, которое возникло у него еще в первый день, когда он раздевал девушку и мыл, снова нахлынуло на него. Быстро закончив осмотр, Иван накрыл девушку одеялом. Катюша отрыла глаза и нервно взглянула на него.

– Завтра схожу к знахарке, – уведомил он. – Она живет на окраине ближайшего села, поговорю с ней. Может, она сможет помочь.

Катя молча кивнула. Она отвернулась от него и уткнулась дрожащим от унижения и страха лицом в подушку, словно испуганный ребенок.

Иван, видя, что она больше не хочет с ним разговаривать, совсем не обиделся, понимая, что девушка еще до конца не отошла от бреда, оттого так неразговорчива и груба.