Глава VII. Званый вечер

Уже через четверть часа Грушенька стремительно въехала на территорию усадьбы. Остановив кобылу у конюшен, она передала поводья одному из конюхов и устремилась в дом, полагая, что уже три часа пополудни. Гости в поместье были приглашены к семи. И в ее распоряжении оставалось всего несколько часов, чтобы к вечеру привести себя в порядок. В парадной она столкнулась с княжной Татьяной, которая, уже причесанная, в невероятно красивом платье из розового тюля, весьма кокетливо смотрелась на мраморной лестнице. Увидев Грушу – простоволосую, в запыленном синем платье для верховой езды, – Татьяна остановилась. Когда девушка поравнялась с нею, княжна, презрительно и зло окинув Грушу взглядом, процедила:

– И где ты шатаешься? Посмотри, в каком ты виде. Грязная и лохматая, страх один!

– Простите, Татьяна Николаевна. Я что-то правда загулялась, – извиняясь, заметила Груша.

– И когда же ты успеешь привести себя в порядок? Всего два с небольшим часа осталось!

– Я успею, не беспокойтесь, – сказала Груша и, обойдя княжну, устремилась вверх по лестнице.

– Надеюсь на это! – бросила ей вслед недовольно Татьяна.

Уже наверху Груша вдруг обернулась и, как будто что-то вспомнив, громко сказала:

– Ваш братец, Константин Николаевич, сюда следует. Сейчас на дороге его встретила.

– Константин? – опешила княжна, пораженно уставившись на девушку.

– Да. У его коляски колесо слетело. Мужики как раз с ним возятся. Так, наверное, уже скоро сюда приедет.

– Вот новость-то! – воскликнула Татьяна обрадовано. – И хорошо, что он приехал. Прямо к нашему званому ужину.

Но Груша уже не слышала слов княжны, ибо стремительно шла в свою комнату. Достигнув ее спустя минуту, девушка захлопнула за собой дверь. Быстро скинув с себя амазонку, Груша устремилась в ванную комнату и проверила, есть ли в большой чугунной бочке вода. Воды было вдоволь. Девушка, понимая, что греть воду долго и для этого придется звать дворовых девушек, у которых и так в связи с грандиозным приемом уйма работы, решила, что помоется и под прохладной водой. Она проворно ополоснула голову два раза с мягким мылом, морщась от прохлады воды, а затем окатила тело. Уже через четверть часа она вышла из ванной комнаты, вытирая на ходу влажные волосы. Набросив простой легкий пеньюар, она начала выбирать платье для вечернего праздника.

Гардероб Груши был невелик и состоял всего из дюжины нарядов. В нем имелось лишь два вечерних платья. Одно – сильно открытое голубое, а второе – молочно-белое с округлым вырезом, обнажающим лишь верх груди. Именно на нем она и остановила выбор. Достав платье из шкафа и, положив его на край кровати, Груша принялась искать подходящие чулки. Уже вскоре, полностью подобрав наряд, девушка присела на кресло. Поджав ноги и свернувшись калачиком, она расправила волосы по спине, чтобы они сохли, и решила немного отдохнуть. Не заметив, как глаза устало закрылись, она невольно опустила голову на спинку сиденья и крепко уснула.

Проснулась Груша уже к вечеру и, едва распахнув глаза, заметила, что солнце уже садится. Метнув взор на часы, девушка отметила, что уже более шести. Вскочив на ноги, она устремилась к комоду, на ходу потрогав волосы и ощутив, что они высохли. Быстро одев приготовленный наряд, девушка села за туалетный столик и начала расчесывать длинные светлые локоны. Зная, что теперь без завивки не сможет сделать ни одну изысканную прическу, Груша решила просто собрать волосы в хвост, как и с утра, лишь перевязать его жемчужными лентами. Так она и сделала. Однако, видя, что длинная густая копна волос, спускающаяся на спину, красиво отсвечивает в свете свечей, Груша решила, что надо и сверху украсить волосы жемчугом. С одного боку она так же закрепила пару тончайших ниточек и убрала концы под толстый хвост. Довольная прической, которую выдумала по ходу, она чуть подкрасила губы бесцветным бальзамом и встала.

Часы пробыли семь. Княжна наверняка сердилась оттого, что она все еще не спустилась. Девушка мгновенно оправила оборки платья на высокой груди и устремилась прочь из спальни. Едва она вышла из комнаты, как невольно прищурилась от яркого света, который давали множество свечей в коридорах и на лестницах. Видимо, по приказу княжны дворовые зажгли все имеющиеся канделябры. Груша устремилась к лестнице, видя, как княжна уже стоит внизу, встречая первых гостей. Девушка приблизилась к Урусовой и извинилась. Татьяна окинула ее оценивающим взглядом и холодно велела:

– Иди пока в залу. Ты понадобишься только через час.

Груша понятливо кивнула и направилась в золотую гостиную. Там она села на небольшое канапе и, вздохнув, принялась ждать. Спустя час, после обильного фуршета, что был накрыт в парадной столовой, княжна вместе с несколькими десятками гостей наконец появилась в огромной гостиной. Едва заметив входящую нарядно одетую помпезную публику, Груша проворно встала и окинула взглядом вошедших дворян. Здесь были и знакомые ей люди, и незнакомые. Княжна начала весело щебетать, следя за тем, как рассаживаются гости на заранее приготовленные места: на диванчики, стулья и кресла. Груша отметила, что среди вошедших нет князя Урусова, которого она повстречала чуть ранее на дороге и подумала, что Урусов наверняка устал и потому решил не посещать званый вечер, устраиваемый сестрой.

В этом году весна наступила раньше положенных сроков, и уже с начала мая стояла невозможная жара. В золотой зале было душно от множества приглашенного народа, и слуги настежь отрыли окна по правую сторону залы. Окна этой гостиной выходили прямо на обширный тенистый сад. Вечерние запахи едва распустившихся цветов яблонь наполнили легким приятным ароматом всю комнату.

Вечер открыла Татьяна, своим искусным исполнением на рояле одного из популярных произведений Штрауса «Вальса голубок». А затем продолжила аккомпанировать Груше, которая начала исполнять первые строки романса. Хотя девушка могла играть сама, но княжна, не обладающая должным слухом и голосом, все же пыталась показать свое умение хотя бы в искусной игре на рояле. Оттого она велела Груше стоять и петь.

Прошло более часа от начала концерта, и княжна взяла первые аккорды седьмого романса. Груша стояла боком к открытому окну, и весенняя прохлада освежала ее разгоряченное лицо. Она очень волновалась, так как все взоры изысканной публики были устремлены на нее. Лишь однажды Груша пела перед посторонними. Это было еще два года назад, при покойной Марии Кирилловне, которая считала, что у девушки чудесный хрустальный голосок. Покойная княгиня очень любила слушать ее пение. И в эту минуту Груша, вовсе позабыв о голоде, ибо с утра она ничего не ела, старалась не сбиться с нот и не показать своего волнения. Пропустив нужное количество тактов, она с чувством запела:

В час роковой, когда встретил тебя,

Трепетно сердце забилось в груди.

Страстно, безумно тебя полюбя,

Весь я горю, как в огне.

Сколько счастья, сколько муки

Ты, любовь, несёшь с собой,

Час свиданья, час разлуки -

Дышит все тобой одной.

Андрей стоял в саду, среди яблонь, подпирая мощным плечом ствол дерева. Его глаза были устремлены на девушку, стоявшую у открытого окна у рояля, мелодичный голос которой завораживал его. Любуясь стройным станом Груши в светлом платье, ее кокетливым поворотом головы, молодой человек стоял, замерев, скрытый ветвистыми ветвями яблони, не в силах отвести взор от чудесного лика девушки. Она, естественно, не замечала его, хотя он находился всего в двадцати шагах от окна в темноте и отчетливо видел, как она волнуется. Ее приятный, соблазнительный, сладкий голос ласкал слух Елагина, и его сердце трепетало. Он ощущал, что невероятно хочет оказаться там, в этой зале, среди гостей. Подойти к ней, поцеловать ручку и сказать, как она хороша в этот миг. Но не мог. Он был всего лишь управляющим в имении князей, а не гостем Урусовых. И в настоящее время Андрей не мог, как когда-то давно, браво выхаживать в парадном мундире и поражать дам статью. Понуро опустив плечи, Елагин так и стоял недвижимый, словно изваяние, не спуская страстного взора с Груши. А она продолжала петь цыганский романс:

Снятся мне милые глазки твои,

Чудный твой стан и твоя красота.

Вся создана ты для знойной любви,

Вся ты любовь, вся мечта!

Сколько счастья, сколько муки

Ты, любовь, несёшь с собой,

Час свиданья, час разлуки -

Дышит все тобой одной.

Резвою птичкой, воздушна, как тень,

В вальсе беспечно носишься ты.

Мне же назавтра тоска целый день,

Ночью – все те же мечты!

Приятный голос девушки будил в душе Елагина темные страсти. Он мучительно думал о том, что надо как можно скорее вывести Грушу на откровенный разговор и признаться ей в своей любви. Поскольку терпеть эту неопределенность и молчать о своей страсти не было сил.

Закончив романс, Груша поклонилась гостям, которые зааплодировали ей. И уже через пару минут запела вновь, уже более трогательную песню о девушке, которую насильно выдавали замуж:

У церкви стояла карета,

Там пышная свадьба была,

Все гости нарядно одеты,

Невеста всех краше была.

Еще с верхних ступеней лестницы Урусов услышал чудесное пение. Привычным движением оправив парадный ментик, князь проворно спустился вниз по широкой лестнице и направился в сторону гостиной, откуда доносился пленительный голос:

На ней было белое платье,

Венок был приколот из роз,

Она на святое распятье

Смотрела сквозь радугу слез.

Когда Константин вошел в распахнутые двери помпезной большой гостиной, он устремил взор на девушку, стоявшую у рояля. Белоснежное легкое кружевное платье на сладкоголосой певице как воздушное облако окутывало ее стройную фигурку. Изящные руки, высокая грудь, невозможно тонкая талия, округлые бедра и светло-медовые волосы, собранные сзади и спадающие густым потоком на ее спину, слились для опешившего князя в образ совершенства. Лицо юной певицы было до того восхитительным, что могло бы принадлежать только неземной чудесной фее.

Ошеломленный, изумленный Урусов застыл у входа, отчетливо осознавая, что это та самая девушка, которая так поразила его на пыльной дороге. Нынче он знал ее имя. Ведь едва он приехал в усадьбу и задал вопрос первому попавшемуся конюху, как услышал в ответ:

– Говорите, больно красивая да молоденькая, да еще и верхом, ваше сиятельство?

– Да, – тогда кивнул Урусов и глухо добавил: – Со светлыми волосами и в синей амазонке…

– Ну, это Аграфена Сергеевна. При вашей сестрице компаньонкой состоит, – ответил конюх.

– При моей сестре? – опешил Константин.

– Крепостная девка, которую матушка ваша покойная на воспитание взяла, – объяснил конюх.

– Так это Грушенька! – тут же осенило Урусова, и в его воспоминаниях появился образ шестилетней светловолосой малышки, которая играла с его сестрой в куклы. – Вот бы никогда не подумал, что она станет такой…

И теперь не в силах отвести завороженного взгляда от светловолосой прелестницы, которая вдохновенно пела, князь ощущал, что еще никогда ему не доводилось встречать подобную красавицу, хотя за свою бурную жизнь он повидал множество хорошеньких девиц и красивых женщин. А в этот миг завораживающий сладкий голос Груши разливался по ярко освещенной золотой зале:

Горели венчальные свечи,

Невеста стояла бледна,

Священнику клятвенной речи

Сказать не хотела она.

Когда ей священник на палец

Надел золотое кольцо,

Из глаз ее горькие слезы

Ручьем потекли на лицо.

Я слышал, в толпе говорили:

"Жених неприглядный такой,

Напрасно девицу сгубили".

И вышел я вслед за толпой.

У церкви стояла карета,

Там пышная свадьба была,

Все гости нарядно одеты,

Невеста всех краше была.

Груша пропела последнюю строку и перевела взор на мужчину в алой военной форме гусара, который замер у входа в гостиную. Крайние гости тоже заметили Урусова и сразу же по зале понеслись взволнованные реплики.

– Князь! Князь Константин! – пронесся быстрый шепот, и Татьяна, заслышав взволнованные голоса гостей, резко прервала игру.

Обернувшись, она заметила брата, вошедшего в залу.

Великолепная гусарская форма: красный доломан с золотыми галунами, ментик того же цвета и ярко-голубые рейтузы, – красиво подчеркивала статную, высокую, эффектную фигуру молодого князя. Модно уложенные светло-русые волосы, большие серо-голубые глаза, высокий лоб, крупные изысканные черты красивого породистого лица венчали его облик. Хищный высокомерный взор и надменно сжатые чувственные губы выдавали в нем человека властного, жесткого и одновременно страстного. Бесконечные романы, которые тянулись за князем ярким разноцветным веером, испортили его некогда наивную и чистую сущность и превратили в развратного циничного вельможу.

Константину Николаевичу Урусову было тридцать девять лет, последние двенадцать из которых он провел за границей. Еще в шестнадцатилетнем возрасте он поступил на учебу в Пражский корпус, из которого был выпущен 1838 году и зачислен в гусарский лейб-гвардии полк, куда принимали дворян славянской внешности, красивой наружности и высокого роста. Девятнадцатилетний Константин жаждал проявить себя на военном поприще, думая, что война – это лучшее средство завоевать почет и славу в обществе.

В 1839 году он был отправлен на службу на Кавказ, где в первые два года отличился храбростью и получил две награды: орден святой Анны третьей степени и золотое оружие «За храбрость». После его перевели в Крым, где он также с честью служил до 1846 года. В том же году вышел в отставку, уже устав от кровавой резни под названием война.

В тот же год, испросив разрешения у отца, молодой князь решил немного пожить за границей, горя желанием получить от жизни всевозможные удовольствия. Пока делами занимался его отец, Константин вел беззаботную роскошную жизнь, не думая о завтрашнем дне. Он переезжал с места на место, путешествуя по европейским странам. Селился в шумных городах, легко заводил новых знакомых и терпел возле себя всевозможных прихлебателей. Он постоянно менял место проживания, города и страны, также много веселился и балагурил, устраивал большие попойки с новоиспеченным друзьями, участвовал в дуэлях и непременно в каждом местечке заводил ни к чему не обзывающую интрижку с местными красотками из дворянок.

Дамы и девицы падали к его ногам постоянно, очарованные его статью, красотой, напором и деньгами. И молодому богатому князю не составляло труда завоевать очередную жертву для нового кратковременного сладострастного романа. В основном в его сети попадались молоденькие вдовы, жеманницы со старыми мужьями или потасканные красотки в возрасте, которые некогда блистали. То есть те женщины, которые сами управляли своей судьбой и жизнью. Молоденькие девицы на выданье, чистые и невинные, хотя и влюблялись в него, но были для Урусова запретными, потому что их хорошо охраняли отцы, женихи или братья. И Урусов знал, что, если соблазнит хотя бы одну такую невинную девушку-дворянку, ему непременно придется жениться на ней. А это было недопустимо для князя, так как свою свободу он ценил превыше всего. Поэтому совсем юных особ избегал как огня, предпочитая общество уже умелых во всех отношениях красивых дам.

В настоящее время дела требовали его присутствия в России, и он был вынужден оставить шумную Европу и вернуться на родину.