Читать книгу «Убийство несолоно хлебавши» онлайн полностью📖 — Арины Тарелкиной — MyBook.
image

Впрочем, тут даже я вряд ли сказала бы лучше. Не знаю, как там насчет запретов, но красоты вокруг хватало. Начиная с желтого фасада с арочными окнами, украшенными белой лепниной, заканчивая старинными лавочками на чугунных ножках в виде лап льва. Даже детская площадка – неизменный атрибут современных дворов, нередко уродующий их выдержанную архитектуру, – в данном случае вписывалась идеально. Изготовленные из цельной древесины качели, домики и горки, резиновое покрытие, имитирующее брусчатку, ни грамма лишней краски – несмотря на очевидно высокотехнологичное исполнение, выглядела она так, будто лет сто назад ее сколотил для барских детей дворник Тихон – огромный колоритный мужик в кирзовых сапогах и белом фартуке, повязанном поверх тулупа. Казалось, стоит немного постоять во дворе, и он непременно появится, поглаживая окладистую бороду и сверкая огромными глазищами из-под мохнатых бровей. «Чего изволите?» – пробасит подозрительно, и от его недоброго взгляда холодок пойдет по позвоночнику.

Но, как известно, место Тихона в современных московских домах давно отдано Антонинам Степановнам и Зинаидам Петровнам – не менее, а то и более грозным хранительницам покоя столичной знати.

Нам повезло: мы обошли консьержку без особых хлопот – помогли моя узнаваемость и тщеславие Ольшанской, не преминувшей в свое время похвастаться старушке нашим сотрудничеством.

– А вы не знаете, она дома? – поинтересовалась я ради приличия.

– Дык мы вход-выход жильцов не отмечаем. В мою смену не видела, а что вчера было, не знаю. Но могу Юлии Андреевне позвонить. Это сменщица моя.

– Нет-нет, – замотала я головой, – не стоит. Не беспокойтесь. Мы сами.

– Ну, как знаете, – вроде даже обиженно протянула женщина, лишенная возможности разнообразить заполненный кроссвордами и телевизионными ток-шоу досуг.

Поднявшись пешком («прелести» старых домов) на четвертый этаж – а четвертый этаж в таких особняках – это вам не то же самое, что в «хрущевке», – я даже слегка запыхалась.

– Пожалуй, теперь мне ясна природа стройности Ольшанской – вот так туда-сюда несколько раз в день подняться-спуститься, и спортзал не нужен, – усмехнувшись, проговорила я, утапливая кнопку звонка, который молниеносно отозвался мелодичной трелью за массивной дверью. Если уж нам отсюда слышно, внутри точно не пропустят.

Мы постояли, прислушиваясь, но так и не дождались ни звука шагов, ни даже малейшего шороха, указывающего на присутствие жизни за дверью. Позвонили еще раз. И снова тишина. Если Ольга и дома, пускать она нас явно не собирается. Что ж, значит, мы войдем сами.

Я вставила любезно предоставленный Андреем ключ в замочную скважину.

– Ты уверена? – проговорил Ганин, которому эта идея изначально не очень нравилась. «Это же вторжение!» – увещевал он меня, узнав о моем плане. Но я не колебалась. В конце концов, не Ольге рассуждать о законе. Ее «преступление» куда серьезнее. Во всяком случае, с моральной точки зрения – оставить ребенка без надзора и ни разу за несколько дней о нем не вспомнить… Что такое по сравнению с этим безобидное проникновение в чужое жилище?

Нужно отметить, что квартира Ольшанской охранялась похлеще знаменитого Алькатраса. Три внушительного вида замка и сигнализация стояли на охране безопасности. Правда, электронная система оказалась отключена, что должно было меня минимум насторожить, но если Бог хочет наказать человека, он лишает его разума.

Жилище встретило нас звенящим безмолвием. Ни бормотание телевизора, ни даже ворчание холодильника не нарушали царящую вокруг тишину. Ни звука капающей воды из небрежно закрытого крана, ни шума в трубах, ни тиканья часов – идеальная атмосфера для хоррора. Пожалуй, не сопровождай меня Ганин, я вряд ли продвинулась бы дальше коридора. Однако его присутствие создавало иллюзию относительной безопасности – разделенный с кем-то страх слабее одиночного в два раза. Возможны, конечно, ошибки в расчетах, но по ощущениям оказывается именно так.

– Фу ты, бред какой, – стряхнув наваждение, произнесла я и добавила, поймав, взгляд Ильи: – Не обращай внимания, это я сама с собой.

Не снимая обуви, как есть, по глянцевой черно-белой «шахматной» плитке я пошла в сторону комнаты, которую интуитивно определила гостиной, отметив про себя царящий в холле идеальный порядок. Ольга не производила впечатления мало-мальски хозяйственной особы, так что, думаю, благодарить за царящую кругом идиллию следует ее домработницу.

Мимоходом я поймала свое отражение в огромном, обрамленном в позолоченный багет зеркале и в который раз за сегодня отметила утонченную элегантность наряда и образа в целом. Что ни говори, а я хороша! Без ложной скромности.

Пройдя через арку, мы оказались в большой комнате универсального назначения. Очевидно, что хозяевам она служила одновременно и гостиной, и кухней, и столовой. От жилой зоны кухонную отделяла барная стойка, которая, как это часто бывает, играла еще и роль тумбочки – в данном случае на ней неожиданно обнаружились… туфли. Модельные туфли на умопомрачительном каблуке – те самые, которые вполне подойдут уличным скоморохам в качестве ходулей. Пожалуй, я погорячилась с комплиментами уборщице. Хотя… Оглядевшись как следует, поняла, что сумка и туфли – единственное нарушение порядка в этом царстве хирургической чистоты: комната выглядела стерильной и оттого нежилой.

Повинуясь импульсу (или профессиональному любопытству, если хотите), я заглянула в холодильник.

– Хм, – пробормотала себе под нос, – пусто. Впервые такое вижу. Ни йогурта, ни даже завалящей бутылки воды. Не говоря уже о молоке. Интересно, чем она ребенка кормит?

Впрочем, вскоре я узнала чем: в мусорном ведре под раковиной нашлись картонные коробки из-под китайской еды. И одна огромная из-под пиццы. Значит, Ольга была дома уже после визита уборщицы.

Дальнейшее обследование ничего не дало – кухонные шкафчики также не радовали содержимым. Сахар, пачка чая в пакетиках и банка не самого дорогого растворимого кофе – вот и все, что мне удалось в них отыскать. Ни макарон, ни даже хлопьев или прочих нетребовательных к готовке продуктов. Судя по сияющей новизне варочной поверхности и духового шкафа, с момента установки ими никто не пользовался, что, разумеется, добавляло несколько штрихов к общему портрету Ольшанской, но ни на йоту не приближало к разгадке ее исчезновения.

– Кхм, – раздалось сзади деликатное покашливание Ганина, решившего так обозначить свое присутствие. – Ты не забыла, зачем мы сюда приехали?

– Нет, – проговорила я, впрочем, не очень уверенно.

– Детская там, – подсказал помощник, указывая на белую дверь, украшенную огромной наклейкой с изображением Микки-Мауса.

– Ах да, – протянула я нехотя и направилась в указанном направлении. Я ожидала увидеть что угодно, но только не то, что увидела, толкнув дверь. Типичная детская комната (в моем представлении) – это хаос и раздрай. Это всегда самые неожиданные вещи в самых непредсказуемых местах. Яблочные огрызки на кровати, фантики между стеной и шкафом, наваленные горой учебники и, разумеется, неизбежные носки на полу. Во всяком случае, когда речь идет о мальчиках. Имея пусть небогатый, но все же показательный опыт общения с мужчинами, могу с уверенностью сказать – их отношения с носками регулируются генетической памятью. Иначе невозможно объяснить универсальность этой проблемы, знакомой практически всем и каждому. Разность воспитания и менталитета, играющая большую роль во многих других аспектах, в этом никак не проявляется. Мне кажется, прямо сейчас где-то на острове в Тихом океане мать пилит своего непутевого сына за неубранные на место… Хорошо, пусть не носки, так… Ну, не знаю… Бусы? Обереги? Браслеты? Что-то же должны разбрасывать малолетние папуасы. Не может же это быть особенностью исключительно европейских мужчин? В любом случае в нашей части планеты проблема носков как главного украшения любой детской комнаты стоит особенно остро.

Тем удивительнее (у меня по спине пробежал холодок) выглядело стерильное жилище Андрея. Было в нем нечто жутко-ненормальное для обычного ребенка.

Стряхнув оцепенение, я решительно подошла к низенькому шифоньеру и дернула на себя дверцу. Одежды у мальчишки оказалось немного – вся она ровным аккуратным рядом разместилась на плечевых вешалках.

– Твой выход, – скомандовала я помощнику, который тут же жестом фокусника достал из маленького портфеля клетчатую сумку «оккупанта» и принялся закидывать в нее джинсы, свитера и пиджаки.

– Трусы и носки не забудь, – проговорила я, кивая в сторону небольшого комода в центре комнаты, в котором, по моему мнению и по логике вещей, размещалось мальчишечье белье.

– Эй, а ты куда? – поинтересовался Ганин, заметив, что я направляюсь к двери.

– Попробую найти хоть какие-то намеки на местонахождение Ольги.

– Думаешь, она записку оставила? – усмехнулся парень.

– Записку – не записку, но, возможно, визитку турфирмы найду или рекламный буклет какого-нибудь санатория. Или фотографию знаменитого любовника. Или… Эй, ты чего? – обернулась, услышав грохот.

– Да нет, ничего, просто вешалку уронил нечаянно.

– Аккуратнее надо, – я не удержалась от назидательного замечания, но тут же прикусила язык – не экологично это.

Вернувшись в гостиную, я еще раз окинула ее взглядом. Современная, явно недешевая, но ничем не примечательная обстановка, похожая как две капли воды на сотни тысяч интерьеров «богатых» квартир: неизбежный белый кожаный диван, огромный телевизор – больше только экран кинотеатра, круглый стол матового стекла и стулья на блестящих хромированных ножках, которые, судя по всему, редко видели чужие попы.

Не порадовала уникальностью дизайна и спальня. Огромная кровать с белоснежным меховым изголовьем, укрытая ярким покрывалом, зеркальный шкаф в пол, пара прикроватных тумбочек и банальная до тошноты шкура белого медведя. Подозреваю (вернее, очень на это надеюсь), что искусственная.

Беглый обыск не принес плодов – в комоде ничего, кроме нижнего белья, весьма, нужно сказать, дорогого и сексуального. Шкаф доверху набит нарядами с явным преобладанием леопардовой расцветки, как будто их обладательница собралась на сафари. На полках из металлической проволоки стройные ряды туфель, среди которых мне не удалось найти ни одной пары балеток, кроссовок или мокасин – исключительно бесконечная по высоте шпилька, позволяющая дотянуться до небес.

Прикроватные тумбочки оказались пусты – ни единой пылинки не ночевало в их выдвижных ящиках. Ни единого глянцевого журнала, брошюрки с анекдотами, малюсенького покет-бука с женским детективом – ни единого намека на прочую печатную продукцию. Надежды отыскать хоть какой-то намек на место пребывания Ольшанской таяли на глазах.

– Должна же ты хоть что-то оставить? В жизни не поверю, что любимый СПА-салон не нагрузил тебя рекламой. Хотя, вполне возможно, ты, как и я, таскаешь ее месяцами в сумке, чтобы потом скопом отправить в макулатуру. Знать бы, кто твой косметолог, стилист, визажист – какое-никакое, а начало.

И тут меня осенило!

Ну конечно же – косметолог! Мне ни разу не попалось ни одной банки с кремом, флакона духов или губной помады. А ведь, судя по тому, как выглядела Ольшанская, этого добра у нее должны быть тонны. И тем не менее ни единого следа косметики в спальне не нашлось. Значит, все самое нужное Ольга хранит в ванной. Осталось только найти эту комнату, и, возможно, удача мне наконец улыбнется. Хотя что значит «найти»? Как ни велика была квартира, но не настолько, чтобы заблудиться. Разумеется, дверь в ванную комнату удалось отыскать быстро – стоило выйти из спальни, повернуть направо, пройти по небольшому узкому коридору (этот аппендикс – явный промах архитектора), я тут же уперлась в дверь, за которой находилось единственное необследованное помещение в доме.

Я подергала ручку, но та не поддавалась. Подергала еще раз – ни в какую. Хм, интересно, какие такие сокровища прячет Ольшанская в ванной (надеюсь, это все же она), если запирает эту комнату. Осмотрела замок. Обычный замок для подобных случаев – запирается только изнутри, но при желании снаружи его всегда можно открыть скрепкой. Метнувшись в детскую, я резко выдвинула ящик письменного стола в поисках подходящего инструмента. Преодолев внутреннее сопротивление – сама не люблю бардак и хаос, – я переворошила лежащие стройными рядами ручки и карандаши, краски, пластилин и цветную бумагу.

– Что случилось? – в голосе Ганина удивление смешалось с ужасом. – Что ты ищешь?

– Мне нужна скрепка, – бросила коротко.

– Скрепка?

– Скрепка, шпилька, спица, что-то длинное и острое. А вот, нашла. – Я достала картонный коробок, резким движением высыпала содержимое на стол, схватила несколько скрепок и, разгибая одну из них на ходу, помчалась назад к двери. Сзади сопел заинтригованный Ганин.

– Давай я, – оттолкнул он меня довольно бесцеремонно и выхватил импровизированную «отмычку» из рук. Недолго поколдовал с ней, толкнул дверь и вошел первым. Он сделал несколько шагов в освещенную комнату (надо же, когда это он успел выключателем щелкнуть?) и застыл как вкопанный, преграждая мне проход и закрывая обзор.

– Ну, чего ты? – нетерпеливо поинтересовалась я, толкая помощника в спину. Тот сделал еще несколько шагов, затем завизжал по-бабьи и, взмахнув руками, опрометью бросился вон, впечатав меня на ходу в дверной косяк и больно приложив об него головой.

– Эй, полегче… – начала было я, но тут же замолчала – слова застряли в горле. Открывшаяся картина подняла волосы дыбом и скрутила желудок в тугой комок – я увидела обнаженную и совершенно мертвую Ольшанскую, чье некогда прекрасное тело уже тронули первые признаки разложения.

1
...
...
7