Глава третья
Везет как утопленнику

Дом встретил неожиданной тишиной – явление в последнее время столь редкое, что я даже на секунду испугалась. Не люблю, когда что-то нарушает привычный ход вещей, пусть даже и не самый комфортный. Тревожное предчувствие сдавило грудь, но тут же отпустило – наверное, Нютка просто уснула, а ее родители на радостях задержали дыхание.

Я с наслаждением скинула туфли, нисколько не заботясь о том, чтобы убрать их в гардеробную, – слишком устала. Босыми ногами пошлепала на кухню – надо бы поискать тапочки, но не сейчас. Хлопнула в ладоши, включая свет, и вздрогнула, оглядывая «поле боя». Похоже, в мое отсутствие дом пережил набег орды. Может, поэтому так тихо? Домочадцев пленили? Надо бы проверить, но потом. Все потом. Сейчас мне нужен чай. Ароматный травяной чай с чабрецом и мятой. Найти бы только свободное место – всюду, куда ни глянь, стояли баночки, бутылочки, стерилизаторы (именно так – во множеством числе, и не спрашивайте почему). Алена даже молокоотсос умудрилась зачем-то притащить на кухню, да тут и оставить. Кое-как расчистив столешницу, отвоевав у детских товаров немного места, я поставила на него тяжелый глиняный заварочный чайник с коротким носиком. Нырнула в телефон, открыла программу и щелчком пальца по экрану запустила чайник – до чего техника дошла, мы теперь даже воду кипятим при помощи смартфона.

Потом я нехотя поднялась и пошла на террасу – туда, где на широком подоконнике с некоторых пор росли пряные (и не очень) травы. Их выращивание – мое новое увлечение. Началось все с микрозелени, но постепенно разрослось до всего подряд. Не умею вовремя остановиться, поэтому всерьез поглядываю на овощные культуры – когда-нибудь, уверена, и им найдется место в саду. Пока же я аккуратно срезала несколько веточек сидящих в горшках растений. Воздух тут же наполнился свежим ароматом «плачущей» эфирными маслами мяты. Я постояла немного, прикрыв глаза, наслаждаясь моментом. Провела рукой по бархатным листочкам, покрытым нежно-зеленым пушком. Жизнь, ты прекрасна!

Вернувшись на кухню, я бережно уложила срезанные веточки и попыталась залить их водой. Именно попыталась – жидкость отказывалась литься через узкий носик – она то плевалась крупными каплями, то, фыркая, текла тонкой струйкой. О боже, опять. Ну сколько можно? Откинув крышку, заглянула внутрь, чтобы убедиться в своих подозрениях. Так и есть – Алена опять использовала чайник как стерилизатор (спрашивается, на кой тогда все эти приборы?). Ложкой я выловила соску, слила воду и налила новую – сама виновата: если в доме маленький ребенок и мать, которая от усталости немного не в себе, следует быть начеку.

– Привет!

А вот к этому сюрпризу я оказалась не готова. Вздрогнув, я пролила повторно нагретую воду мимо чайника. Похоже, насладиться ароматным чаем мне сегодня не судьба.

– Привет. – Я и не пыталась скрыть удивление. – Ты чего тут делаешь?

– Воды попить спустился. А что, нельзя? – Андрей (а это был он) ощетинился.

– Нет, конечно, можно, – я смягчила тон. – Просто… Впрочем, неважно. Ты голоден?

– Ну, так… – Мальчишка потупился.

– О господи, ну конечно! – Всплеснув руками, я метнулась к холодильнику. – Так, что у нас тут? Хм… Грудное молоко, – я провела пальцем по стройному ряду бутылочек. Похоже, Алене что-то известно о грядущем апокалипсисе, иначе зачем бы ей столько «заготовок»? С тех пор как родилась Нютка, ее мать только и делает, что кормит дочь и сцеживается, сцеживается и кормит. Если так и дальше пойдет, на год мы подарим девочке абонемент в спортзал и курс младенческой диеты. Интересно, такой вообще существует?

– Да уж, – протянула я задумчиво. – Может, просто закажем пиццу?

– А так можно? – Бесцветные, еле заметные брови Андрея взмыли вверх.

– Почему нет? – настала пора мне удивляться.

– Ну, не знаю, – протянул он, снова опуская глаза. – Ты же вроде этот… как его… шеф-повар?

– Кулинар, – подсказала я. – Да, ты прав. Не к лицу мне такое конечно, но… Ты же никому не расскажешь?

– Я?! – Мальчик принимал все за чистую монету. – Кому я могу рассказать? Если только маме. – При упоминании Ольги его взгляд потух и сам он будто скукожился.

– Она отзвонилась? – нарочито небрежным тоном поинтересовалась я, набирая номер любимой пиццерии.

– Нет, – Андрей отрицательно помотал головой. – Наверное, дела просто, – пояснил он, немного помолчав. – С ней часто такое бывает.

– Да? – Я подняла вверх указательный палец, призывая мальчишку к тишине. – Будьте добры, нам… Ой, – зажав динамик рукой и слегка отстранив от себя трубку, обратилась я к мальчику, – тебе какую?

– Четыре сыра, – отозвался тот.

– Нам, пожалуйста, одну большую «Четыре сыра», одну «Пепперони» и одну «Маргариту». Гулять так гулять! – Я весело подмигнула Андрею. – Напитки? Нет, спасибо, впрочем… Ты что-нибудь будешь пить?

– Колу.

Я поморщилась.

– А тебе можно? Мама точно разрешает?

– Мама? – Глаза мальчика округлились от удивления. – Мама мне все разрешает. В смысле есть.

«Да, это на нее похоже», – подумала я, а вслух произнесла:

– И большую колу, пожалуйста.

Чуть позже, когда мы, ежесекундно облизывая жирные пальцы, поглощали горячую, невероятно вкусную пиццу, запивая ее жутко вредным, приторно-сладким газированным напитком, я снова поймала себя на ощущении безмерного, безграничного счастья – чувства, которое в последнее время почти меня не покидает. «А жизнь-то, кажется, налаживается», – подумала я, наблюдая, как тонкая нить расплавленного сыра свисает с куска в руках Андрея.

Кто бы знал, что совсем скоро все изменится…

* * *

– Доброе утро! – Вид Стаса оставлял желать лучшего.

– Беспокойная ночь? – сочувствующе поинтересовалась я.

– А ты разве не слышала? Дала Нютка жару.

– Нет. – Я вздохнула. – Вчера так вымоталась, что спала как убитая. Ты бы уговорил Алену на няню. Ну сколько мы так протянем? Я готова помогать, но с моим графиком… Ты же знаешь… – Вроде и понимаю, что не за что оправдываться, а все равно чувствую себя виноватой.

– Знаю… Но пока она ни в какую…

– Мне косточки перемываете? – в кухню привидением вплыла та, о ком мы судачили. Сходство с призраком усиливали иссиня-бледная кожа и длинный белый пеньюар в пол, там и здесь испачканный молоком и еще чем-то, что мне совсем не хотелось опознавать. В руках подруга держала Нютку, завернутую в розовое льняное одеяльце с бахромой.

– Спит? – шепотом поинтересовалась я, протягивая руки.

– Какой там! – вздохнула Алена. По ее взгляду я поняла, какие страсти бушуют у нее внутри – в ней явно боролись материнский инстинкт и здравый смысл. Наконец последний победил, и она нехотя протянула мне дочь.

Я аккуратно приняла крохотный сверток и заглянула внутрь. Нежность горячей волной захлестнула тело. Огромными бездонно-серыми глазами-блюдцами, в которых плескалось любопытство (по крайней мере, мне так казалось), взглянула на меня Анна Станиславовна. Мол, а вы меня чем порадуете? Чудесный возраст. Едва ли не лучший в жизни каждого человека. Минимальный набор потребностей, и все они удовлетворяются по первому же писку. В буквальном смысле.

Словно услышав мои мысли, Нюта наморщила носик-пуговку, заворочалась, закряхтела. Тут же всколыхнулась мать – орлицей бросилась ко мне, протягивая худые руки. Ее изможденное лицо исказила гримаса боли. Вид Алены и ее хорошо читаемая решительность едва не заставили меня швырнуть в нее младенцем, который между тем еще повертелся, покряхтел и, громко пукнув, успокоился.

– Ну, вот и все, – протянула я, вытягивая трубочкой губы. – Ну, вот у нас все снова хорошо. Просто газики, да, Анна Станиславовна? Со всеми бывает, правда же? Да успокойся ты, – это уже Алене, нависшей надо мной соляным истуканом. – Уймись, оглашенная. Ничего с твоей дочкой без тебя не случится. Она в надежных руках. Ален, – мне показалось, что сейчас самое подходящее время для серьезного разговора, – давай уже завязывать с этим цирком, а? Ну чего ты так себя изводишь?

– Я не извожу, – обескровленными губами прошелестела девушка, обхватив тонкими пальцами кружку с чаем, который ей заботливо налил любящий супруг. Над чашкой тонкой струйкой вился пар.

– Еще как изводишь. Слушай, ну не хочешь няню, давай я посижу с Нюткой, а вы со Стасом вдвоем куда-нибудь выберетесь. В кино хоть сходите или там в ресторан. Устроите себе романтический ужин. Правда, сегодня я не могу. И завтра тоже, но… Нужно посмотреть расписание, наверняка найду возможность выкроить денек. В крайнем случае отменю все встречи.

– В кино… – эхом повторила подруга, словно пробуя это слово на вкус. Покатала во рту и выплюнула – ее лицо исказила гримаса отвращения. – Какое кино? Ты что? О чем? Зачем?

– Согласен с Аленой, – неожиданно вступился за жену Стас. – К черту кино. Нам бы выспаться. Снимем номер в гостинице и завалимся на сутки-другие в койку.

В глазах молодой матери я прочла такой ужас, что поняла – не будет ни кино, ни гостиницы. Вздохнув, я проговорила, обращаясь к младенцу:

– Сумасшедшая мамаша тебе досталась, Нюта. Совершенно сумасшедшая. Но что поделать – родителей не выбирают, так что будешь ты эту «донашивать».

– Дай сюда, – обиженно пробормотала подруга, протягивая руки.

– Держи, – вернув ей младенца, я обратилась к Стасу: – А где Андрей?

– Спит, наверное, – пожал тот плечами.

– Ольга не объявлялась?

– Нет.

– Хм, странно. Звони Ганину. Похоже, ее пора разыскивать.

* * *

Ольгу мы нашли быстро. Кой черт меня дернул лично этим заниматься? Ладно бы времени вагон, так ведь нет: интервью, встреча с потенциальным рекламодателем, медитация, работа над рецептом и, наконец, книгой – в моем графике не было свободной минуты. Но привычка все контролировать и туго дающийся навык делегирования сделали свое дело.

– Давай сделаем крюк и заедем на Лубянку.

– Нами заинтересовались органы? – хохотнул Ганин. Всем хорош парень, с юмором только не очень.

– Надо навестить Ольшанскую.

– С чего ты решила, что она дома?

– Ни с чего. Но надо же что-то делать. Кроме того, нужно забрать личные вещи Андрея. Мальчишка второй день без сменного белья и учебников. Я тоже с уроков его снять не могу – никаких полномочий. Хорошо, в его школе порядки не строгие, да и учителя привыкли к частым отсутствиям «звездного мальчика», но домашние задания никто не отменял.

– Так-то так, но, насколько мне известно, ни усердием, ни талантами пацан не отличается, так что вряд ли он сильно страдает без домашки.

– Он, может, и нет, а я так очень.

Ганин пожал плечами, благоразумно решив не развивать тему, за что я была ему очень благодарна, ибо вряд ли смогла бы внятно объяснить, с какой стати так живо включилась в судьбу чужого ребенка. Ну пропускает он уроки, что с того? Мне-то что за дело до его успеваемости?

Думая о своем, невидящим взглядом смотрела я в окно, за которым мелькали нарядные московские улицы. Утренние пробки уже рассосались, вечерние еще не образовались, благодаря чему машине выпал довольно редкий для столицы шанс продемонстрировать всю мощь своих лошадиных сил.

– Эй, джигит, какой русский не любит быстрой езды, – обратилась я к помощнику, – но у меня уже внизу живота холодеет. Может, сбавишь скорость?

Хорошо выдрессированный Ганин нехотя, но все же подчинился.

* * *

– Ничего себе! – присвистнул он, когда спустя полчаса мы подошли к парадному входу старого, но недавно отреставрированного здания. Машину пришлось бросить довольно далеко от необходимого нам адреса: найти в центре Москвы даже платную парковку – тот еще квест.

– Красиво жить не запретишь, – не удержался от еще одной реплики помощник. Оригинальность, как и чувство юмора, не входили в список его достоинств. Благо, и не требовалось.