Глава 5

Проснулась я в семь по будильнику. Позёвывая, сварила молочную кашу. Себе поджарила гренки, Шену оставила мягкий бисквит. Островитянин встретил меня хмурым взглядом, однако я поразилась тому, как быстро он поправляется. Синяки бесследно пропали, кожа посветлела, землистый оттенок исчез. Самое невероятное – волосы отросли ещё на дюйм и блестели в свете бра.

– Вижу, вам гораздо лучше, – отметила, ставя поднос с едой на стол.

– Вашими стараниями, – откликнулся Шен с неизменной иронией. – Вы, великодушная льена Юлика, решили посвятить свою жизнь заботе о рабах? Второй день только и делаете, что меня обслуживаете.

– Третий, – поправила невозмутимо. – Я обслуживаю вас третий день. Но вчера и позавчера были выходные, сегодня мне пора на службу. В обеденный перерыв я приду и принесу вам поесть. Будут какие-либо пожелания?

– Белое марочное вино с Ол-То́у, свежие морепродукты и выдержанный сыр, – съязвил он.

– Если доктор разрешит, то пожалуйста. Боюсь, правда, качество морепродуктов вас разочарует – их возят с архипелага, свежесть не та.

Островитянина задевало моё поведение и ещё больше – моё спокойствие. Шен уже составил определённое мнение обо всех имперцах, и то, что я в него не вписывалась, вызывало его раздражение. Он искал в моих поступках подоплёку, не находил и злился.

– Вы пожертвуете собственным обеденным временем, чтобы накормить меня?

– Невеликая жертва. Управление технического надзора, в котором я служу, находится в пяти минутах ходьбы отсюда.

– Какое удобство, – хмыкнул Шен. – Купили дом поближе к работе или подобрали работу рядом с домом?

– Можно сказать, что и так и так. Дом приобрёл мой отец, и он специально искал что-то в двух шагах от службы. А я устроилась в управление, потому что ленива и не хочу по полдня проводить в дорожных пробках.

– И кем же вы работаете, льена Юлика?

– Канцелярской крысой.

Его глаза округлились.

– Кем?..

– Делопроизводителем, – пояснила я.

– Секретарём?

– Ну что вы, Шен! – рассмеялась от души. – Секретарши бывают двух типов: одних держат за смазливую внешность, других за опыт. Первому я не соответствую, второго пока не приобрела. Скромный работник канцелярии – входящая и исходящая документация, письма, базы учёта. Бумажная канитель.

– Не скучно?

– Скучно, – созналась я. – Зато у меня стабильная зарплата, мне не приходится тратить время на дорогу и моё пальто украшает знак государственного служащего.

– Добровольное рабство, – фыркнул Шен.

– А полной свободы не бывает. Мы всю жизнь от кого-то зависим: в детстве от родителей, затем от учителей, начальника, жены или мужа, под старость от детей и внуков. Даже монах-отшельник в Раскéрских горах приспосабливается к капризам погоды, – я поискала взглядом часы. – Пожалуйста, допивайте чай. Мне пора идти – за опоздания нас штрафуют.

Он пристально посмотрел на меня. К неприязни примешивалась подозрительность. Стало даже интересно – что он на самом деле думает о моей персоне? Какой я ему кажусь?

– Сколько вам лет, льена Юлика?

– Двадцать пять. А вам, Шен?

– Мы ровесники, – буркнул он и уставился в окно, давая понять, что разговор закончен.

Без четверти восемь я вышла из дома. К этому времени дворники прокопали узкую тропинку, на которой два человека могли еле-еле разминуться. По улице медленно двигались снегоуборочные машины, грузовики один за другим увозили снег. Словно в насмешку, снегопад тут же присыпáл тёмное дорожное покрытие белой порошей. Дворник-северянин с трудом разогнулся, потёр поясницу и поднял удручённое лицо к небу:

– Эка напасть… Прорвало его, что ли?..

Утешить его было нечем: просветов среди плотной облачной завесы не намечалось. Я попыталась вспомнить, когда в последний раз видела солнце. Казалось, тучи зависли над Скироном навсегда. От невесёлых мыслей отвлекли толчея на входе в управление и привычная суета в коридорах. Внушительные штрафы за опоздания волновали сотрудников куда больше погодных аномалий. К счастью, канцелярию общая суматоха не затрагивала. Почту доставляли только в девять, и до этого времени мои коллеги пили чай и увлечённо болтали. Преобладали вечные проблемы добропорядочных семейных дам – мужья, дети, домашнее хозяйство и всевозможное рукоделие. Ещё горячо обсуждали знаменитостей, визосериалы и политику. К сожалению, ни одну из тем я не могла поддержать достойным образом: мужем не обзавелась, сериалы не смотрела, ко всяческим вышивкам-вязаниям испытывала стойкую неприязнь, а о политике по определённым причинам предпочитала помалкивать.

Тем не менее я всегда присоединялась к утренним чаепитиям. Отчасти из инстинкта самосохранения – противопоставлять себя сплочённому коллективу чревато последствиями. Не то чтобы я боялась осуждения, но зачем портить себе жизнь по мелочам? С другой стороны, послушать опытных жён и матерей даже полезно – разумеется, не слепо следуя их советам, а делая собственные выводы. Вот и сейчас я тепло поприветствовала дам и с удовольствием выпила уже вторую за утро чашечку чая. Сегодня обсуждали детские капризы и снегопад, плетение из бисера и снегопад, творожные кексы и опять снегопад – и так ровно до девяти, пока запыхавшийся курьер не внёс целый мешок писем. После чего в отделе наступила вожделенная тишина, нарушаемая лишь тиканьем старомодных часов в простенке между окнами.

На обеденный перерыв сотрудники управления срывались за пять минут до положенного срока. Мои коллеги устремились в столовую, я направилась домой. После утренней уборки успело выпасть не менее трёх дюймов свежего снега. Дворники обречённо махали лопатами, наращивая стенки снежных коридоров. На секунду я представила, что с потеплением снег сменят бесконечные дожди, и содрогнулась. Скирон привык к мороси и повышенной влажности, но с такими потоками воды ливневая канализация не справится. Город банально затопит.

Во дворе меня ждал приятный сюрприз: сосед выкатил ручной снегоуборщик и расчистил проходы к своему и заодно моему домам. Я благодарно поклонилась, пожилой краснощёкий льен добродушно отсалютовал мне рукой в меховой рукавице. В приподнятом настроении я прошла на кухню и провела ревизию холодильника. Супа осталось ровно на две тарелки – мне и Шену. Вечером придётся сварить что-то ещё. Свою порцию я съела прямо из кастрюльки, с сожалением облизала ложку и разогрела котлеты. Если мне не хватило, молодому парню точно будет мало. Перед тем как войти в спальню, я постучала.

– Я бы открыл, да дверь заперта с вашей стороны, – язвительно откликнулся Шен.

Когда я вошла, он стоял, закутавшись в плед, и смотрел в окно на пустую заснеженную улицу. Обернулся и усмехнулся.

– Вы поражаете меня всё больше, льена Юлика. Может, у вас тоже где-то вживлён знак? Всячески ублажаете, не забываете о вежливости – образцовая рабыня при господине.

– Предпочитаете ошейник и кнут? – невозмутимо откликнулась я.

– Уж лучше они, чем ваше лицемерие! – на бледной коже вспыхнули яркие пятна румянца. – Пытаетесь убедить в том, что не все имперцы мерзавцы?!

– Всевышний упаси вас в чём-либо убеждать, – поставила на стол тарелку с котлетами, взяла одну, с наслаждением откусила и прожевала. – Я – женщина, которая пусть плохо, но способна сварить суп. Вы – мужчина, и подпускать вас к плите, по вашим же собственным словам, чревато катастрофой. Поскольку ни ставить вас в неловкую ситуацию, ни ремонтировать кухню я не хочу, придётся мне и дальше соблюдать приличия и готовить на двоих.

Котлету я доела под его недоверчивым взглядом, отошла к окну, повернулась спиной. Нападёт или остережётся? Насколько хорошо я объяснила островитянину его незавидное положение? По звуку отодвигаемого стула и звяканью ложки о тарелку поняла, что он благоразумно выбрал обед, и искренне этому порадовалась.

– Шен, вы знаете историю империи?

– В общих чертах.

– Сто пятьдесят лет назад на разваливающуюся Кергарскую республику вероломно напали соседние государства, Дáрлен и Раскен. Война длилась четыре года. Талантливый молодой генерал Алонсо Ренир, никакой ещё не император, ни тем более Великий, с огромными потерями отстоял нашу независимость. Будучи благородным человеком, в ходе военных действий Алонсо щадил противника. Врагов не добивали, а брали в плен. В результате после победы в Кергаре образовалось немыслимое количество военнопленных. Алонсо прекрасно понимал, что если он их отпустит, то спустя пару-тройку лет получит новую войну. Содержать же такое количество людей в лагерях не позволял скудный государственный бюджет. Тогда уже император Алонсо издал указ о придании пленным нового статуса – инго. Гражданам империи разрешалось забирать их в безраздельное пользование, но взамен хозяин обязан был обеспечить инго всем необходимым и брал на себя ответственность за его поведение. Ослабленной войной стране требовались рабочие руки, и сотни тысяч пленных дарленцев и раскенцев разобрали мгновенно. Кстати, многие из тех первых инго вступили в брак с кергарками, именно поэтому в империи столько светлокожих блондинов и жгучих брюнетов – потомков северян и южан. Спустя поколение вражда между бывшими противниками свелась на нет – очень трудно ненавидеть соседа, когда вы связаны родственными узами.

– Льена Юлика, – прищурился Шен, – уж не хотите ли вы сказать, что в империи одобряют браки между свободными гражданами и рабами?

– Хозяин инго после семи лет владения может обратиться в соответствующие органы с просьбой дать инго статус гражданина. Как правило, его просьбу удовлетворяют.

– Поразительное великодушие, – издевательски протянул он. – И часто подобное происходит?

– Где-то полторы сотни случаев в год. С учётом того, что во всём Кергаре сейчас около семидесяти тысяч инго…

– Сколько?! – резко перебил Шен.

– Шестьдесят девять с половиной тысяч, – уточнила я. – В Скироне при миллионной численности населения всего девять тысяч инго. В пятимиллионной столице – двадцать три тысячи. Остальные равномерно раскиданы по крупным городам. В сельских и промышленных областях инго не прижились – стоимость налога и расходы на содержание превышают пользу. Наёмные работники и квалифицированные рабочие гораздо выгоднее.

– С момента основания империи прошло полтора века. Тем не менее вы сохранили рабство!

– Да, – я отвернулась от окна и посмотрела на часы: без двадцати два. – Любой гражданин может стать инго. Заключает договор, получает приличную сумму и переходит в собственность хозяина. В Раскенской провинции, например, это обычная практика. На севере до сих пор много мелких поселений, где жизнь сильно отличается от городской в худшую сторону. Доктор льен Тодеш семнадцать лет назад купил там двух помощниц. До этого ему катастрофически не везло, наёмные служащие постоянно увольнялись в самый неподходящий момент. Он отчаялся и решил один раз заплатить приличные деньги и больше не переживать, что помощница бросит его без предупреждения и отработки.

– А рабы с архипелага? – нахмурился Шен.

– Их зачастую отдают собственные семьи. Моей хорошей знакомой принадлежит инго, которого продали его же родители. На вырученные деньги они приобрели небольшой участок земли с домом. Детей у них аж шестеро, почему бы не поправить благосостояние.

– Следовательно, вы, сострадательная льена Юлика, оправдываете рабство, – усмешка получилась зловещей, чуть ли не кровожадной.

– Разумеется – я же вас купила, – ложь далась мне легко.

– Кажется, я знаю, зачем, – желчно заметил он. – Непривлекательная льена решила заполучить послушного мужа?

– Вы себя в зеркало видели? – бросила я холодно. – На вас не польстится последняя уродина в империи. А уж с вашим-то характером и подавно.

Ярко-голубые глаза гневно сузились.

– Кто бы говорил!

– По крайней мере, у меня всё в порядке с мозгами и с инстинктом самосохранения, – едко парировала я.

Собрала пустую посуду и вышла. Нет, ну каков?! В мужья его купили, ага! Мечтай! Сердито шмыгнула носом. По пути в управление покосилась на собственное отражение в тёмных окнах дома напротив. И вовсе я не дурнушка! Лицо лишь немного портит нос с горбинкой, так никуда не денешься: фамильная черта, папино наследство. А в остальном – самая обычная девушка, тёмно-русая, сероглазая, среднего роста, нормальной комплекции. Накрашусь – стану даже симпатичной. Но не для этого же… языкатого супового набора прихорашиваться!