Отзывы на книги автора «Антония Сьюзен Байетт»

После "Обладать", романа, который стал удивительным и прекрасным открытием прошлого года, "Дева в саду" настолько меня разочаровала, что мне не хватает слов (иронично, так как в рецензии на "Обладать" я писала об этом же, только в другом срезе).

Роман – начало монументальной семейной саги. На дворе 1953 год – год коронации Елизаветы II. Читатель отправляется в Йоркшир, где знакомится с семейством Поттеров. Билл, глава семейства, педагог и маленький домашний тиран; его жена Уинифред, чья жизнь во многом сводится к попытке быть буфером между темпераментным мужем и детьми; Маркус, самый младший, юный математический гений; старшая дочь Стефани, вслед за отцом выбравшая стезю преподавания; младшая Фредерика, девушка своенравная и тонко чувствующая, влюбляющаяся в школьного преподавателя Александра Уиддерберна, который ставит пьесу о правлении Елизаветы I. Каждый из героев осенен своей драмой, своим поиском некоей истины и своего места в мире.

Психологическая проработка персонажей исполнена Байетт с тщанием, вызывающим уважение. Но во время чтения я не почувствовала никаких положительных эмоций. Да, это все то же интеллектуальное письмо, которое потребует от вас глубокой и напряженной мысли. Огромный литературный, мифологический и исторический пласт аллюзий и реминисценций. Но если в "Обладать" подобное подогревало интерес и работало на погружение в текст, то здесь утомляло меня своим снобизмом и избыточностью. Страшная скука одолевала меня во время чтения. Неспешность повествования только усугубила мое недовольство. Кощунственно хочется заявить: будь эта книга короче раза в два, историю это бы не испортило (а может, наоборот). С трудом продираясь через текст, по большей части испытала облегчение, наконец закрыв книгу. Если бы мое знакомство с Байетт началось с "Девы в саду", я бы больше никогда к ее книгам не прикоснулась. Байетт читать еще попробую, но на "Квартете Фредерики" ставлю крест.

Когда началась Вторая мировая война, лирической героине Байетт, как и ей самой, было 3 года, и из крупного города девочку увезли в "зелёный рай английской провинции." Там было безопаснее, там было лучше с продуктами. Девочка ходила в школу с ранцем, к которому был подвешен противогаз, не веря посещала церковь, делала уроки, читала книги. Одной из них, сборнику скандинавских мифов, и посвящён этот роман.

В историях об Асгарде, в ярости северных богов и их столкновениях детский разум вдруг находит столь нужную ему опору в беде и неопределённости, в горечи и отчаянии. Именно "грандиозный миф, где погибают сами всесильные боги" оказывается невероятно созвучен настроению девочки. Она противопоставляет реальной войне свой собственный миф, в котором смешаны истории мира, рождённого из мрака и погрузившегося во мрак, и мир за окном, завешенном светомаскировкой.

Христианский бог наказывал грешников, а «хороших» мертвецов возносил на небо. Боги Асгарда были наказаны за то, что их мир и сами они были плохи. Недостаточно умны, недостаточно добры. Девочка думала о дикой охоте – на детских площадках, где все наваливаются на одного, в небе, где гудят бомбардировщики. Ей нравилось думать, что боги плохи и мир плох. Что миф вечен и все герои знают свою судьбу.

Байетт сообщает в послесловии, что писала эту книгу, опираясь на то, какими ей в детстве виделись миф и мир. Она вообще так старательно поясняет все вложенные ей смыслы "Рагнарёка", что почти не оставляет пространства для манёвра. А я, надо признаться, эгоистичная читательница, и считаю, что после того, как писатель поставил последнюю точку в своём творении, оно уже ему не принадлежит. Оно начинает жить самостоятельной жизнью, наполняясь теми смыслами и домыслами, которые в него вложат при чтении. Не стоило Байетт раскрывать всю подоплёку, я хочу думать сама. Достаточно того, что писательница, пусть и не сразу, но сумела заинтересовать скандинавскими мифами читателя, чьё сердце отдано своенравным греческим богам. К слову, о греческих богах. Зацепившись за созвучие Хель, обители мёртвых и богини мёртвых, и английского hell (ад), я выяснила, что эти слова действительно родственны друг другу через прагерманское haljō – загробный мир, откуда также произошло и переводное греческое Háidēs (Аид).

Морфо Евгения
Люблю эту книгу за изящное плетение идей, за очарование полуоткрытой двери, за которую заглядывать не стоит, за блеск и и ужас викторианских семейных нравов высшего общества.
Вильям Адамсон, увлечённый натуралист-исследователь, прибывает из джунглей Амазонки на родину, но кораблекрушение уничтожает плоды его трудов. Оставшись без средств, Вильям соглашается пожить в поместье аристократа Гаральда Алабастера, чтобы привести в порядок его разрозненную коллекцию образцов и собраться с мыслями. И попадает как кур в ощип. Он не прислуга, но и не ровня знатному семейству, однако прекрасная Евгения, старшая дочь Алабастеров, неожиданно соглашается стать его женой. "Я не хочу выходить замуж после Ровены (второй сестры), хорошо бы устроить двойную свадьбу", - прагматично говорит стыдливая невеста сразу после первого поцелуя и Вильяму бы заподозрить неладное, но..он совершенно ослеплён нежной красотой и беззащитностью Евгении.
Краткие недели блаженства сменяются месяцами тупого равнодушия (с), за три года Евгения производит на свет пятерых детей, и вот Вильяму уже не с руки просить тестя помочь со средствами на новую экспедицию, и все считают, что ему бы благодарно нежиться в довольстве и достатке, ведь семейство к нему так благоволит, хотя и не совсем принимает за своего, и чего уж тут обижаться.
Это ловушка. Обитая изнутри бархатом и шёлком, сияющая и нежная. Удушающая. Сладкая. Однако исследовательская жилка не даёт Вильяму застыть в янтаре лени, и вот он поглощён наблюдениями за муравьиным городом, а из его заметок рождается книга. Внимательнейший исследователь животного мира, он совершенно не в состоянии заметить то, что происходит у него под носом. Окончательно стать трутнем Вильяму, а роману - драмой утраты самого себя на фоне буколических пейзажей и викторианских страстей, не удастся. Тело романа переплетено с интереснейшими рассуждениями о природе - созидание, развитие, красота, естественный отбор - чьё это произведение? Кто я, зачем я, что ведёт меня сквозь этот мир - слепая и мощная воля инстинкта или божественная рука?

Чем пристальнее они оба рассматривали мех, зубы, цветки, клювы, хоботки, тем тверже он убеждался в том, что существует мощная, жестокая созидательная сила, которая не обладает ни снисхождением, поскольку неразумна и бесстрастна, ни любовью, потому что она без сожаления избавляется от всего бесполезного и убогого, ни потребностью творить, поскольку вовсе не восторгом подпитывается ее таинственная звериная энергия; и сила эта искусна, прекрасна и ужасна. И чем большее восхищение он испытывал, наблюдая, как эта сила исподволь изменяет все живое, тем более тщетными и жалкими представлялись ему попытки Гаральда поймать ее в сеть теологии, увидеть в круговерти природы отражение и подтверждение его взглядов на доброту и справедливость.

Метаморфоза - это прекрасно, - говорит один из героев романа. Но она и ужасна.
Прелестная Евгения на глазах превращается в муравьиную матку, производящую детей одного за другим, и совсем не много ждать до того момента, как она повторит мать - расплывётся белыми телесами в кружевах на диванчике с извечным пирожным в руках и начатым для приличия шитьём в изголовье. В природе именно самец обладает яркой окраской, чтобы приманивать самку, однако здесь я вижу девиц на выданье - ярких и изящных, словно бабочки, но по сути они хищные росянки, притворяющиеся нежными розовыми бутонами. Девицы ждут подходящего супруга, чтобы выполнить своё предназначение и продолжить род. Любовь, влечение, общность интересов здесь не котируются, мощный зов инстинкта заглушает любой посторонний писк.
Беги, Вильям, беги.
Ангел супружества вещь куда более сложная и туманная. Сама история и не история вовсе - рассказ о нескольких спиритических сеансах и пугающих видениях, но если копнуть глубже, то здесь целый неведомый мне пласт - викторианская поэзия, масса отсылок и цитат, сравнительный анализ стихотворений Теннисона, учения известных в то время спиритистов и философов-мистиков. Признаюсь, что сама романтическая история мне понравилась куда больше её обрамления - история миссис Папагай, чей супруг числится погибшим в кораблекрушении, и которой приходится зарабатывать на жизнь спиритическими сеансами и бессознательным письмом. Сама идея ангела супружества - единого целого существа, которым становятся супруги в момент принесения клятв, честно говоря, пугает. Неразрывна и прочна эта связь, и он или она будут ждать тебя по ту сторону вечно, даже если тебе кажется, что ты готов принять новое счастье. И что они тебя простили и отпустили. Вот и нет. Ангелу всё равно, он не человек, и человеческие чувства для него пустое скрежетание.

Вавилонская башня – одна из самых насыщенных культурных метафор, поэтому и от книги с таким названием ожидалось многого. Начав читать, я провела некий мысленный экватор в событиях, происходящих с героями, и порадовалась, что книги «квартета» не похожи друга друга и не образуют долго длящихся причинно-следственных цепочек, тем более, что первая и вторая были написаны аж в 1974 и 1985 годах. Время шло, мир обновлялся, люди менялись, а истории, придуманные А.Байетт, все это отражали, сопровождали и предлагали обдумать не просто в разных ментальных контекстах, а в тех, которые казались значимыми ей самой.

Третий, самый толстый, том, мне понравился намного меньше предыдущих. На мой взгляд, он уступал по смысловой нагруженности и психологическому содержанию первым двум, но брал свое актуальностью тем, волнующих Лондон и саму А.Байетт начала 70-х, когда молодые люди в поисках собственной новой идентичности демонстративно порывали с традиционными устоями своей среды и устремлялись в коммуникацию, творчество, свободу и самоактуализацию. Вот и Фредерика из провинциальной йоркширской умницы-школьницы и эмансипированной кембриджской студентки ненадолго превращается в супругу херефордширского бизнесмена, а потом вместе с сыном сбегает в богемный Лондон, где всё смешивается в мощном культурном потоке: люди, языки, искусства, книги, пороки и, конечно же, возможности. Ждалось какого-то интеллектуального пиршества, но у А.Байетт на Фредерику были другие планы: перед нами расстилалось многостраничное поле двух параллельно движущихся сюжетов – по-постмодернистски трудного развода Фредерики и странного (по-инквизиторски на свой лад) суда над книгой Джуда, - окаймленное, как всегда, интеллектуальными разговорами, слезами и рефлексиями.

Фредерика не была мне симпатична в первых двух книгах, не сумела понравиться и здесь, хотя черты поколения английских шестидесятников она, безусловно, в себе отразила. На протяжении всех книг мне казалось, что с ней изначально что-то было не так, и это что-то так и не выстроилось в устойчивую самость и не преодолело собственную незрелость. Возможно, все мы такие, и таков и был замысел А.Байетт, но мне она все время казалась эгоцентричной, инфантильной, личностно неглубокой и даже не особенно одаренной в чем-либо. Возможно, все впереди, в четвертом томе, но сопереживать ее проблемам здесь мне, к сожалению, не удалось. Я не была на стороне Найджела, но и сочувствовать Фредерике в ее метаниях мне совершенно не хотелось, но главное – в этом своем статусе она перестала мне казаться интересной, а ее слово «свобода» перестало быть сладким.

Читая, я пыталась обнаружить в Фредерике черты личности самой А.Байетт, но если они там и были, я их не разглядела: схожие биографические факты – да, общность судьбы – нет. Зато мне казалось, что многие вещи А.Байетт удалось эмоционально отреагировать в своей героине («фантазии удерживают нас от поступков»!), выразить в словах то, что, может, не решилась бы воплотить в реальных действиях.

Теперь жду «Насвистывающую женщину». Или все-таки «свистящую»? Вот и узнаю.

P.S. А «Балабонская башня» мне совершенно не понравилась, пусть даже она под завязку набита архетипами, аналогиями, аллюзиями и пародиями на пороки современного мира.

Непонятно на какую аудиторию рассчитана эта книга. Для детей как бы, наверное, и нет - есть сцены со всякими соитиями; для взрослых - как-то и маловато этих соитий. Шучу, для взрослой аудитории дело не в соитиях, а в том, что скандинавские мифы поданы упрощено, почти схематически, зато много внимания уделено живности - червячкам, бабочкам, гусеницам, улиткам... и еще многим, перечисления идут страницами, я два раза засыпала. Да, книга детская, но несколько сцен - не очень.

Предполагала, судя по аннотации, что будет побольше жизни девочки во время войны, но этого почти нет - так, пару строк. Подбешивало, что Байетт свою героиню называет не иначе, как "тоненькая девочка". Тоненькая девочка прочла, тоненькая девочка поняла, тоненькая девочка шла с рюкзаком по полю, а к рюкзаку был прикреплен противогаз...

Тем не менее благодарна писательнице, что еще раз столкнула с любимыми мною скандинавскими мифами. Любопытно мнение (и Байетт его разделяет), что возрождение после Рагнарёка - это поздние веяния христианства. Сумерки же Богов должны закончиться бесконечной черной гладью. И больше ничего.

Но по другую сторону двери был сияюще-черный мир, в котором она так долго жила. Мировой ясень и радужный мост, что казались вечными, а погибли в единый миг. Волк с щетинистым загривком, змея в короне из мясистых отростков, огненный улыбающийся Локи с его сетью, корабль из ногтей мертвецов, Фимбульветр и Суртово пламя. И в конце всего – черная безликая гладь под черным безликим небом

Скандинавские боги живут, пируют, сражаются и идут к своей неизбежной гибели в последний день мира. Маленькая девочка слушает далёкий гром войны, живёт с чувством, что больше не увидит отца, и пытается осознать новый мир вокруг. Это тоже похоже на конец света... но за концом будет и новое начало.

При всей простоте - это довольно красивая вариация на тему скандинавских мифов. Сперва Байетт просто пересказывает их с минимальными изменениями, красиво, тонко и поэтично, потом же уходит всё глубже в воображение, в одушевление богов и придание им большей человечности. И всё это сплетается с жизнью маленькой девочки, в которой легко угадывается сама Байетт - ощущающей войну как свой личный конец мира, крещённой в католичество, но не верящей в этого бога.

Помимо основной темы это словно и о праве выбирать по себе. О том, что человек верит не в то, во что его пихнули, не спросив его о том мнения, а в то, что по-настоящему отзывается в нём. В Антонии ничто не отзывалось на церковь, как она ни пыталась проникнуться сусальным Иисусом в окружении внимающих зверюшек, как ни казалось ей невежливым не верить доброму викарию. Её мир был полон жестоких богов, перекликающихся с её жизнью - и человек имеет на то право. Хотя и в них она, конечно, не верит абсолютно, как в людей - лишь как в более близкие ей образы.

Самое интересное - я бы и не сказал, что это интерпретация мифов, они просто обрастают плотью в воображении Байетт, но остаются прежними. Это соединение их с реальностью маленькой читательницы, сплетение с мотивами войны, додумывание и наполнение новыми деталями. Вообще зарифмовка Рагнарёка с войной - отличная идея. Именно на конец мира она и похожа. Но после конца будет новая жизнь...

"Surely, surely, it was possible, she said to herself in a kind of panic, to make something of one's life and be a woman."

Продолжение тетралогии о Фредерике Поттер и её семье. Первую часть я прочитала еще прошлым летом, а теперь вот дошли руки до второй. Две сестры пошли разными дорогами: одна уехала в Кембридж беседовать (и не только) с поэтами и философами, а вторая осталась в йоркширской глубинке и принялась разводить детей, котов и настурции.

А.С. Байетт остается верна искусствоведческим темам, и если в первой части было много театра и английской истории, то значительная часть второй посвящена живописи и Ван Гогу. По стилю роман очень похож на первый - неспешный, медитативный, со множеством философских отступлений и подробными описаниями интерьеров, ландшафтов и званых обедов.

Много места уделено теме семьи и семейных отношений. Меня особенно тронули описания беременности и родов: со всеми подробностями, но не мерзко. Так, наверное, могла написать только мать четырех детей. Впрочем, семейные гнезда (Поттеров, Орсонов, Булов, Фарраров) описаны с ноткой клаустрофобии.

Очень красиво набросаны Франция и Прованс, где Фредерика проводит лето в качестве au pair. И вообще пробивная и неунывающая Фредерика с её постоянными мечтами о светлом будущем очень вдохновляет, видно героя, у которого жизнь чем дальше, тем интереснее. Чего стоят одни только её любовные похождения! Ради неё и хочется читать цикл дальше, так что на очереди "Babel Tower".

Что бы ни писала Антония Байетт, в каком жанре ни работала бы, в центре ее метода всегда стоят кропотливые описания вещного мира. Наиболее удачно ей удалось передать атмосферу эпохи через произведения искусства художников, скульпторов и игрушечных мастеров в "Детской книге". Произведения, по большей части, в реальности не существовавшие, но имеющие свои прототипы. Изящное искусство прерафаэлитов оживало и мерцало всеми гранями причудливых красок на страницах этого романа. Я, неравнодушная к викторианской эпохе и творениям кружка Россетти и Морриса, с удовольствием погружалась в мир изящных и диковинных вещиц, вдохновленных английскими фольклором и природой. Мне кажется, Байетт в этой книге достигла пика своей творческой формы.

Но вот прочитан сборник сказок (а скорее, фантастических рассказов) "Чудеса и фантазии", и я чувствую странную перегруженность материала разнообразной визуальной информацией. Конечно, важно представлять себе то, о чем читаешь. Но должна ли книга превращаться в кино в голове? Признаться, не уверена. Не это я считаю признаком высокой литературы. Но Байетт осталась верна себе: вкрапляя в повседневность элементы сказочного, волшебного, а порою отталкивающего, более всего она заботится о материальной составляющей. Она описывает странные, красивые, причудливые вещицы, которые видишь, осязаешь и которые нескончаемой вереницей проходят перед нашим внутренним взором.

Особенно Байетт любит материалы: стекло, камень. В рассказе, главной темой которого стала плотская любовь женщины и джинна ("Джинн из бутылки соловьиный глаз"), кажется, основное, что доставило удовольствие автору - описание той самой бутылки, в которой водился джинн: "...у него как раз такой вот спиралевидный рисунок из неярких голубых и белых полосок или еще иногда красных, по-моему". Впрочем, нравится Байетт и описывать странный облик волшебных существ: горячую кожу джинна; ромбовидную, смугло-чешуйчатую кожу женщины-змеи из рассказа "Ламия в Севеннах"; ледяную корку, покрывающую белоснежное тело женщины-ледовицы ("Холод и зной") или же наросты из полудрагоценных камней на коже Каменной женщины из одноименного рассказа.

Не все, описываемое Байетт, прекрасно, зачастую речь идет об омерзительных созданиях или существах, как, скажем, гигантские черви-людоеды из рассказа "Лесная тварь". Такими вот сказочками только детей пугать. Жили-были две девочки, во время войны их сослали в эвакуацию в чертову глушь. Однажды девочки пошли гулять, а за ними увязалась третья. И вот в чаще они набрели на червя-гиганта, который эту третью ничтоже сумняшеся и слопал. Потом девочки вырастают и возвращаются на место преступления. Что с ними станет - загадка, финал остается открытым.

Некоторые рассказы, как это водится, мне понравились больше, другие - меньше, но от всего в сухом остатке осталось чувство какого-то тягостного недоумения. Вся эта причудливость, все это копошение прекрасного и безобразного, перетекание из одного состояние в другое, описанные так ярко и насыщенно, отдают чем-то болезненным. И если раньше меня это не отталкивало (я говорю о романах Байетт), то в малой форме дало почувствовать всю вымороченность склизких миров, открывающихся нам под этой обложкой. И я не уверена, что этот морок - мой.

После прочтения сжечь

Очередной случайный выбор книги. Очередной выход из зоны комфорта и очередное доказательство, что книги сначала читают, а потом составляют мнение и обсуждают.

Первая история называется Морфо Евгения, так именуется красивая бабочка рода Морфо. Вильям долгое время был в Амазонии, где исследовал живую природу, а именно насекомых. Возвращаясь в Англию он терпит кораблекрушение и теряет все образцы своих трудов. Ему предлагает работу богатый аристократ Гаральд, у которого обширная, но беспорядочная коллекция, ей-то и предстоит заниматься Вильяму. Но о какой коллекции может идти речь, если в доме проживает дочь Гаральда - Евгения, не менее прекрасная, чем та бабочка. И она не замужем, но какие могут быть шансы у бедного муравья? Как оказывается большие, ведь любой подойдет, когда младшая сестра первая может выйти замуж. Свадьба, тихая и мирная жизнь и никаких приключений и исследований... Но исследователь всегда найдет себе занятие, поэтому все окрестные муравьи будут изучены, вместе с такой же увлеченной мисс Кромптон. По ходу повествования дается детальное описание жизни муравьев и их схожести с человеком. Матки, трутни и простые рабочие. Окружение Вильяма, якобы человеческое, превращается в муравейник и ему нужно постараться не стать трутнем. В этом ему, неожиданным образом, помогает тайна из прошлого Евгении, которая настолько безразлична ко всему, что её реакция на любое потрясение - вздох и моментальное забывание.

Мне было интересно читать Морфо Евгению, но я не ожидал той развязки, которая произошла в романе. Это было просто потрясение. Потрясение, которое в дальнейшем вызвало чувство благодарности автору за такое отношение к главному герою.
Вторая история не вызвала во мне такого интереса, в ней было слишком много абстракций, пространных разговоров да еще и анализ стихотворений.

Две разные истории вызвали во мне совсем разные эмоции, но их стоило прочитать, хотя бы из-за сентиментальной мысли (из Морфо Евгении) о нахождении с тобой рядом правильного человека, твоего человека. Сентиментально-да, только это никогда не переставало быть прекрасной и важной темой, ведь к этому стремятся многие, если не все...

И если Огнерозе порой бывало одиноко в ее стеклянном дворце (она скучала по Созамму – почему не приезжает чаще?), и грезились ей порой свободные скитания по настоящим ледяным горам и фьордам, то, право же, в этом нет ничего необычного. Ни одной женщине не удается осуществить всех своих желаний сполна… Но любознательность и тяга к новому не покидали ее.
(“Холод и зной”, А.С. Байетт “Чудеса и фантазии”)

13 лет спустя.

Ледяной обед.

Званный обед по случаю прибытия дочери, Юной Королевы, нельзя было назвать успехом. Кулинарные изыски казались Огнерозе безвкусными. Волшебный сад за огромным окном, казался картинкой в книге. Ведь там жизнь, а здесь стеклянная гробница. Она и сын - узники этого мрачного царства. Любознательность и тяга к новому умерли вместе с ним. Мечты заменились пустотой.
Юная принцесса, дочь Огня, стала Королевой и покинула мать и брата. То, что казалось концом света для десятилетней девочки, оказалось спасением. Она пыталась вдохнуть жизнь в мать удивительными рассказами, но не могла растопить этот лед.
Почти отчаявшись, она обратилась к матери с простым вопросом.
- Мам, а есть такие как мы? Лед, огонь, но есть же и другие элементы…
Чудо случилось - Огнероза очнулась.
- Наверное, есть, - ответила мать, - если сказки на самом деле реальность, то значит мы не одни такие.

В Галерее сказок.
Но огонек, который удалось разжечь Юной Королеве, был слабым и начал гаснуть. Мрак надвигался.
— Мам, а может нам отправиться в Галерею Сказок?
“Нет, я не могу,” - подумала Огнероза. Она не заходила в свою тайную лавку чудес с того дня, как его не стало. Слишком много воспоминаний и боли.

Все начиналось с книги, еще тогда, когда она только переехала в Стеклянный Дворец. Когда Созамм вернулся на целую неделю, часами Огнероза читала ему свои любимые сказки. Момент разлуки был невыносим, но спустя пару месяцев он прислал ей подарок из стекла - первый экспонат будущей коллекции Галереи Сказок. Иногда он привозил их с собой, иногда посылал на праздники. Но три года назад Сказка кончилась. А Галерею она закрыла на замок и больше туда не ходила.
“Ради детей,” - сказала она себе, и они отправились в путь.

Галерея была огромным залом, но казалось пустой. Всего лишь 13 подарков. Каждый из них был произведением искусства.
Первым делом маленькая группа подошла к хижине у гор. Маленький человечек смотрел в высь, где каменная статуя взлетала прямо в вихрь. Это было больше, чем картина. Если прислушаться, то можно было уловить вой ветер. Вихрь кружился как настоящий. Чудо инженерной мысли ее мужа.
— Это была сказка про Каменную женщину. У немолодой одинокой женщины умерла мать, а потом она сама оказалась на пороге смерти. Это было начало приключения, превращения и принятия себя. Если присмотреться поближе к Каменной женщине, то увидите, что ее кожа - это не один камень или метал. Она состоит из лоскутков различных пород, таких разных, но прекрасных. Как и книга, которая вдохновила отца на создание этой коллекции.
Каждый камушек со своей историей и особенностью. Похожий на наш мир, но с магическими элементами. Сказка, такая знакомая с детства, но под пером мастера сверкающая новыми бликами. А иногда магии нет. Нет джиннов, нет горных драконов, нет принцесс. Есть только жизнь. Но и в самом обыденном можно найти волшебство…

Затем они отправились к небольшому фонтану в форме бассейна. Внутри живет змея с изумительной чешуей, которую не найдешь ни в одной энциклопедии. Если приглядеться, то можно увидеть туловище и голову женщины.
— Обычный мужчина, которому надоело все и он переехал в райский уголок, писать картины и наслаждаться жизнью. Но оказалось он был не один. На дне бассейна жила Ламия. Обещала ему все, но ему хотелось только рисовать… Будет ли признание? Будет ли богатство? Будет ли власть? Мало это волнует настоящего художника. Он пишет свои картины, чтобы передать реальность. Другую реальность. А орудие художника не всегда кисть и краски. Иногда это слово. Иногда это история, пропитанная жизнью и приправленная интригой или хорором или волшебством, обрамленная поэзией языка, метафорами и мудростью веков. Ведь мифы и легенды стары как и человечество.
Не нужны награды, ведь творение и игра с музой - одно из видов счастья, которые открыли для себя люди.

— Мам, а что за сказка про этого чудища? - спросил удивленный сын, показывая на телепузика; вместо экрана телевизора - стеклянное окно, а внутри плавно движущаяся розовая лента.
— Сказка про смерть. А точнее про таинственную незнакомку, которая приносит, а может и просто предвещает конец всего.
Она приходила ко мне тоже. Но я думала, что это всего лишь путешествующий отшельник. Он рассказывал мне истории о муже, а я смеялась - как незнакомец мог это знать? Он был последним, которому я открыла эту галерею и провела экскурсию. А он рассказал мне о мечте...
У вашего отца, Созамма, была мечта - оказывается эта Галерея всего лишь черновик. Несколько маленьких элементов большого сказочного мира. У меня тоже была мечта. А теперь…

Оборвался рассказ. Невидящий взгляд. Огонь погас.

Экскурсия по галерее была одним из самых счастливых моментов Юной Королевы. Но все возвращается на круги своя. Толчок. Записка от брата. “Есть идея, ты со мной?”
Она улыбнулась и кивнула.

3 года спустя.
Юная Королева возвращалась домой, к матери и брату. Их план оказался успешным. А претворение плана в жизнь была полна приключений…

Но это уже совсем другая сказка.
The End.