Услышав эти слова, принцесса, в чьих снах не бывало гостей – одни лишь белые просторы, стремительные птицы и потоки снежных хлопьев, – улыбнулась с холодной учтивостью.
Оранжевое и пурпур – мука мученическая. С ними возни на несколько месяцев. Бернард бросился в бой. Он был счастлив – счастлив одним из видов счастья, которые открыли для себя люди.
Ты оказываешь мне честь, – сказал джинн. – Но возможно, ты зря потратила второе желание: скорее всего, любовь меж нами все равно зародилась бы, поскольку мы уже так долго вместе и без конца рассказываем друг другу истории из своей жизни, как то делают все влюбленные.
Шелковые шаровары не скрывали его мужских достоинств, а пальцы его были длинны и удивительно ловки – он мог играть на женщине столь же искусно, как на лютне или на флейте. Но она-то сперва не поняла, что желает его, а я как последний дурак начал снова твердить ей, что нужно сохранить свою власть и не подчиняться ему, а приходить и уходить когда вздумается.
Она не могла вспомнить, как по-латыни будет «латынь», и уж совсем не была уверена, что сможет вести на латыни какой-то разговор. – Латынь? – наконец выговорила она.
– Я в достаточной степени фольклорист, чтобы знать, что из загаданных желаний ничего хорошего никогда не выходит. Эти желания имеют скверную привычку подчинять себе людей, их высказавших.