Вернёмся немного туда, где Григорий Прокопьевич ещё жив, где лето, август и много жизни.
Елене Александровне исполнилось восемьдесят лет, и глава семьи лично обзвонил всех детей и попросил приехать на дачу.
Обеденный стол на лужайке у дома не ставили, зато на его обычном месте горел костёр, а вокруг расположились пеньки от деревьев.
– Пап, ты в язычество ударился? – громко произнёс Владимир, подходя к родителям, стоящим у костра.
Маргарита быстро отдала коробку с подарком имениннице и пошла к дому. Она искала Василину, желая скорее расспросить, зачем Григорий придумал эту церемонию. В гостиной был накрыт стол для всей семьи, и Василина, хлопотавшая у плиты, посматривала в окно.
– Здравствуй, – только и сказала Маргарита. – У нас в машине фрукты и вино…
– Своего хватает, – перебила её Василина.
– Как хотите, – фыркнула Маргарита. – Аглая у себя?
– Наряжается, – улыбнулась Василина. – А ты не в духе?
– Зачем эти костры, потом запах год не выветришь.
А у костра внучки обнимали бабушку, пели ей песню и перепрыгивали с пенька на пенёк босиком.
Владимир дочерям сам денег не давал никогда, их содержанием занималась Маргарита. Старшая, Катерина, которой в начале лета исполнилось двадцать один, оканчивала университет на факультете дизайна. Девушка увлекалась всем, что связано с красотой, во всяком случае, она так считала. Жила она с родителями, но уже много раз намекала, что пора ей уехать из родительского гнезда. Отец ответил жестко: или замуж, или сама заработай. Лиза была младше Кати на полтора года, училась на факультете высшей математики, удивив этим в своё время всю семью. Круглая отличница, тихоня, Лизонька жила своей особенной жизнью, не впуская в свой мир никого.
– Дед, мы обряды будем совершать? – весело спросила Катя и присела на один из пеньков, протягивая руки к костру.
Но дед угрюмо молчал, зато разговорилась довольная Елена Александровна.
– Катюша, я сама не знала, что Гриша костёр разведёт. Пеньки где-то заказал. Он такой молчаливый стал, слова не дождешься.
Лиза, обняв бабушку Лену, любовалась огнём. Языки пламени отражались в стёклах её очков.
Когда-то её бабушка тоже была отличницей и старалась сделать карьеру, но после рождения первенца бросила работу и занималась только детьми.
– Лизонька, ты нам поможешь немного в доме, мне салфетки надо разложить, а то Аглая собой занимается, а Василина не успевает.
– Бабуль, пошли, какой разговор.
– Возьми подарки, а то руки оттягивают. Боюсь, что Георгий не сможет приехать.
– Сможет, – глухо откликнулся Григорий Прокопьевич.
Елена Александровна взяла Лизу под руку и потянула к дому.
Отойдя шагов на пять, она шепнула внучке на ухо: – Как с ума сошел. Вздумал костёр развести, зачем непонятно.
– Зато так необычно. Я с детства у костра не сидела.
– Детство у тебя ещё не кончилось, – засмеялась Елена Александровна.
С тех пор, как сыновья выросли и повзрослели, Елена жила жизнью Вани и внучек. Муж отдалился от неё, а с Аглаей они никогда не были близки. Бабушка придумывала внукам игры, читала книги и рассказывала о прошлых временах.
Бабушка Аглая редко читала детям, но в её комнату девочки забегали чаще, чем в комнату Елены Александровны. Только Аглая могла так смеяться и петь, и любая встреча казалась детям праздником.
Наконец, появился и Сергей с беременной женой и сыном. Последним из их автомобиля выбрался Георгий. Задержались они из-за дяди Жоры, улёгшегося спать под утро. Сергей с трудом его добудился.
– Папа, ты волшебник! – первым добежал до костра Жора, нисколько не смущённый своим опозданием.
– Георгий, мы ждём вас уже час, – с неожиданной улыбкой ответил Григорий Прокопьевич.
– Самой время для костра, посмотрите какой закат!
– Дядя Жора, но волшебники не наливают.
– Что нам вино, Катенька, душа загорается от запахов и треска костра.
– Ты работу нашел? – убрал улыбку Григорий Прокопьевич.
– Папа, не сегодня. Я нашел, но она меня не нашла.
– Тебе деньги кто даёт, Сергей или Володя?
– Не смеши, они снега зимой не дадут.
– Понятно, Зина жалеет.
– В нашей семье один человек меня понимает, а вот и он.
К костру подбежал Ваня и сразу перепрыгнул его.
– Ваня, не дури, – крикнула Зина, собираясь сразу направится в дом. Улыбнувшись свёкру, Зина не стала подходить: – Я в дом пойду, надо Елену Александровну поздравить. Вань, ты со мной?
Но Ваня уже громко смеялся, догоняя Катю, бежавшую вокруг лужайки.
– Ну ладно, одна.
Оставшись с сыновьями, Григорий Прокопьевич подложил в костёр поленьев, с трудом наклоняясь.
– Жор, ты отцу ничего не говори, – тихо произнёс Сергей.
– Премия будет?
– Ну и гад же ты, братец.
– Капитализм. Не я же его придумал.
– Скотство это, а не капитализм.
– Твои проблемы…
Из дома, одна за другой, вышли женщины. Первой, под руку с Маргаритой, семенила Аглая Прокопьевна, в накинутом на сухонькие плечи ажурном платке. За ними шла именинница с Василиной, Лиза замыкала процессию.
– Пора садиться, – велел Григорий Прокопьевич.
– Сядем, но никак не могу я понять, Григорий, зачем нам всё это?
– Тебе и не надо понимать, Аглая, садись.
Усевшись на пеньки, все члены семьи, как по команде, замолчали и ждали слов от Григория. Он прокашлялся, поправил палкой костёр, выпуская в небо всполохи огня и начал говорить.
– Вы моя семья и вы должны узнать кое-что обо мне.
Жорик собрался пошутить, но осёкся под взглядом отца.
– Я продал одно изобретение, которое обеспечит вас и всех ваших детей. Но чтобы им воспользоваться, мне надо выбрать из вас того, кто не возьмёт чужого, и поделит всё по справедливости. Пока я не решил, кто из вас способен на это.
Жорик, всё-таки, не выдержал: – А костёр зачем, будешь нас огнём проверять?
– Зря стараешься, Георгий. Боюсь всех удивить, но именно тебе или Ване я хотел доверить семью. Но ты сам себе доверять не можешь, а Ваня слишком молод.
– Если дело касается наследства, то я мигом исправлюсь, – резвился Георгий.
Остальные члены семьи смотрели на Ваню, ожидая его ответа.
– На меня смотреть не надо, – непроизвольно отмахнулся Ваня. – Я не собираюсь сидеть на деньгах, следить за всеми вами, отгородить себя от мира и разгадывать тайны прошлого. Таких преданных женщин, как бабушка Лена уже нет, а другие не захотят так жить. Вот брат у меня родится, может он захочет.
Зиночка непроизвольно схватилась за живот. Она явно ожидала от сына другого ответа.
– Пап, а костёр-то зачем? – подал голос Владимир. – Если мы не годимся, чего нам тут сидеть?
– А тебе нравится только в кабинете деньги считать? Да, если кому-то надо хранить тайну, то детей лучше не иметь. Хранитель, как сейф, копит и хранит для других, не для себя. Но некоторые тайны дороже жизни.
– Почему не я, Григорий? Детей нет, – Аглая поднялась, натянулась как струна и в упор смотрела на брата.
– Ты старая уже, Аглая.
– Благодарю, убедительно. Можно было Василину выбрать, она чужого не возьмёт.
– У неё другая кровь, да и ребёнок есть.
Теперь все смотрели на испуганную домработницу. В доме она появилась лет тридцать назад, но никогда никакого ребёнка у неё не было.
Василина вскочила и бегом припустила к дому. Но семье сейчас было не до неё.
– И что, у нас тупик? – спросил Сергей. – Что это за тайна такая, из-за которой надо обречь себя на одиночество? Прямо постриг.
– Это не я придумал, а мой отец. Он мне книгу отдал, но сказал, что кто её расшифрует, тому лучше жить в одиночестве и никому ничего не рассказывать.
– Дед, может, ты шутишь? Найти дураков, чтобы они от жизни отказались сейчас невозможно. Идейных нет, как говорится. У нас из всей семьи только мама в церковь ходит, – Катя говорила серьёзно, как никогда.
Теперь все переключились на Маргариту. Светская дама, державшая на расстоянии от всей семьи, оказалась верующей.
– У богатых это модно, – Жорик пытался шутить, но сразу понял, что зря.
– Гриша, спасибо за костёр, хорошо тут, но пора и к столу. Там всё стынет. У меня юбилей, если ты не забыл.
– Погоди ещё Лена, я не сказал главного. Если я не успею выбрать, то вы никогда не получите этих денег.
– Лучше замолчи немедленно, – Аглая вновь поднялась, – я проголодалась. Весь в отца, тот тоже изображал из себя провидца, да плохо кончил. Живи и радуйся. Закат сегодня уж слишком кровавый.
За Аглаей поднялась Маргарита, за ней Зиночка, вздохнув, встала и Елена Александровна. Поднялись и девушки, и, не глядя на деда, ушли в дом.
У костра остались только мужчины, и никто из них не решался встать первым. Владимир подложил в огонь поленьев, чуть приподнявшись с места.
– Дед, ты прости, я же тебе говорил, что не могу.
– Понимаю, я и сам не смог.
– А почему ты мне это в молодости не предложил? – взглянув на отца, спросил Сергей.
– Я сам много не знал. Да и женился ты рано.
– Меня, как я понял, ты бы и спрашивать не стал, – глядя на огонь сказал Владимир.
– Ну, если бы я тогда знал то, что знаю сегодня, не стал бы тебя менять. Ты заточен иначе, весь в мать. Живешь с прибыли, с процентов.
– Что в этом плохого?
– Для меня всё. Ладно, пошли.
Григорий Прокопьевич с трудом встал, но сыновья остались сидеть, будто ожидая от отца ещё чего-то.
– Он меня спрашивал лет семь назад, но я отказался, как Ваня, – поднялся и Георгий. – Нет, я за семью всей душой, но зачем? Вы сами справляетесь прекрасно, не обижены судьбой. Мне чужие открытия не нужны, я свободу люблю.
– А у Зины деньги клянчишь на эту свободу? – встал и Сергей.
– Я не клянчу, я в долг беру. Я человек удачи. Увидите, скоро мне повезёт, и я всё верну. Умираю с голоду, со вчерашнего дня не ел.
Продолжал сидеть только Ваня, но на крыльцо вышла Зинаида.
– Сынок, ты что там один сидишь?
– Иду, мама, давно костра не видел.
– Бабушка волнуется.
– Сейчас, ты иди.
Мужчины уже скрылись за дверью, а Ваня оббежал вокруг костра, перепрыгнул через него, поднял голову к небу и закричал: – Я не могу!
И бегом направился к дому.
За столом, несмотря на странный разговор у костра, все улыбались, предвкушая вкусный ужин.
Как умеет готовить Василина, знал каждый член семьи.
Подняли бокалы за здоровье Елены Александровны, закусили холодной телятиной, ещё выпили, нахваливая еду и хозяйку. Присела к столу Василина только тогда, когда гости приступили к горячему.
– Василина, а где твой ребёнок? – развалившись на диване спросил Жорик, папа шутить у нас не умеет.
В гостиной стало тихо.
О проекте
О подписке