Цитаты из книги «Шолох. Призрачные рощи»

Присмотритесь, – просил он. – Мы все одно – энергия унни. Энергия, которая разливается рекой по мирозданию, и в ее танце нет никаких движений, кроме бесконечных волн. Казалось, мы обречены на то, чтобы повторяться, чтобы стать космическим потоком однотонных, одинаковых частот. Но нет… Мы, сложенные из таких простых частиц, уникальны – каждый из нас. И это необщее выражение наших душ – одновременно кара и благословение. Благословение, ибо если ты заведомо один такой, то тебе не нужно сравнивать себя с другими. Тебе не нужно испытывать боль и стыд оттого, что ты «хуже» или «лучше» – ведь нельзя сравнить горное озеро и крыло пересмешника. А значит, исчезает мерило, скосившее столько душ; исчезает опасная, болезненная гонка твоей гордыни за успехом – который не что иное, как социальный конструкт, призванный упрощать манипуляцию толпой… Когда ты решаешься признать свою уникальность, остается только спокойная уверенность: все идет как надо. Это я. Это моя история. И в ней будет смысл, даже если я стану спотыкаться на каждом шагу. Потому что я в любом случае один такой. Другого не будет – не только у меня, но и у всей вселенной. Никогда. А значит – я важен. Я ценен. Я имею право на жизнь – и я имею право сделать ее такой, какой хочу именно я… Сейчас я там, где я выбрал быть сегодня, и я волен пойти отсюда в любую сторону или остаться на месте: мир примет любое решение, потому что он создал меня таким, он любит меня таким, и он верит в меня такого – иначе бы клетки сложились иначе… Я уже – подарок. Эта уверенность в праве быть, меняться и менять – благословение индивидуализма. Но в чем же его кара? В том, что нам кажется – мы одиноки. Обратная сторона уникальности: изоляция от бытия. И вот здесь я говорю: присмотритесь. Внимание к миру приносит радость и успокоение, потому что, если вглядываться достаточно долго, вы нащупаете то общее, что позволяет не бояться. Любой из нас способен в иные моменты остро ощутить красоту и обреченность жизни, способен приблизиться к другому человеку и вдруг понять всем сердцем, что тот говорит…

Страшнее всего – перепутать жестокость с силой. Банально и глупо стать злым.

– Почему зеркало сработало?! Я пожала плечами: – Думаю, в некотором смысле все мы – лишь отражения друг друга. Мы можем видеть в других только то, что есть в нас самих, и ничего больше. С этой точки зрения все – одиночество, все – одиноки (а не еда). А с другой стороны, одиночества и вовсе не существует, потому что в конечном счете мы все являемся одной и той же энергией унни. Но цветок никак не мог распознать в нас эту энергию и утешиться. Зато он узнал себя. Это отличный первый шаг и отправная точка.

Они ненавидят это место. – Почему? – Некоторым ненависть дается лучше, чем любовь. Ведь ненавистью можно прикрыть многое. Собственную трусость. Глупость. Лень. И другие вещи, которые люди отказываются видеть в себе, когда выбирают играть в жертву обстоятельств вместо того, чтобы пойти и изменить свою дурацкую жизнь. Кто сказал, что быть жертвой – это благородно? Я ни в ком не видела столько ненависти и гордыни, сколько в людях, которые считают, что ими управляют обстоятельства, а не они сами…

Как ваши дела сегодня? – Как всегда, Патрициус. Недосып пополам с эйфорией.

– По-моему, наш с тобой неурочный подъем сегодня развинтил у нас какие-то шестеринки ехидства, – подытожил он. – Так жить нельзя. – Но очень хочется!

Междумирье – это прекрасно. Но быть живым – еще прекраснее.

– Если я скажу тебе, ты не будешь смеяться надо мной? – Конечно, нет. Смех должен быть лекарством, а не оружием. Нельзя смеяться над чужой болью. Только над своей – и лишь после того, как оплачешь ее как следует.