– Угу, – мрачно хрюкнул я. – Да здравствует безпроблемное процветающее общество, где каждый получает по потребностям, а потребность существует только одна – лежать дома на диване, вперив мозги в Канал. Что, у вас на Марсе разве не так? – Я с усмешкой посмотрел на него.

– Нет, – ответил он просто.

– А вообще, как у вас там? Какая она – жизнь на Марсе?

Он всё-таки сел, ещё раз покрутил головой, словно мысли туда повкручивал, а потом произнёс со вздохом:

– Хорошая жизнь. Не похожая на вашу.

– Это я понял. У вас, наверное, даже Канала нет…

– У нас есть Коммутатор, но это средство обмена информацией, не имеющее никакого отношения к искусству.

– Ага, а для искусства у вас есть настоящие марсианские театры, – сказал я с насмешкой. – В каждом городе по сотне, поди…

– Нет, конечно, – Марсианин был по-прежнему невозмутим. – Во-первых, город у нас только один, Арей, всего двадцать тысяч жителей. Он под землёй находится, в недрах Тарсиса, естественные пустоты которого мы приспособили для своих нужд. Во-вторых, театров у нас не сотня, а чуть больше четырёх десятков.

На этот раз мне даже хрюкать не хотелось. Привык уже. Спросил почти с марсианской серьёзностью:

– Четыре десятка на двадцать тысяч человек? Как-то жирно вы там какаете…

– Не понимаю, каким образом выделительный процесс связан с количественным соотношением театров и жителей? Но у нас действительно любят театры. Мне театр стерео-тени очень нравился. Сидишь в темноте, а вокруг тебя возникают очертания образов. И ты сам достраиваешь их до полноценной картины восприятия. И каждый в театре смотрит собственный спектакль. А ещё – кристаллический театр. Но это очень сложно, когда зрители сами воссоздают недостающие грани, по решётке мыслеобразов актёров. Хотя и классические театры, вроде этого, у нас есть. Оперный, драматический, театр танца. Но я их не очень любил. Они слишком малого требуют от зрителя.

– Ха, разве зритель не должен просто на актёров пялиться и свою развлекушку развлекать, мозги отключив?

– Нет. Цель искусства – не отключить мозг, а позволить ему реализовать невостребованные в повседневности потенциалы.

Бух!

Это я упал. С кресел – в проход. Не, серьёзно, этот забагованный – точно Марсианин. Земляне так не могут рассуждать по определению. Даже после полугода в психушке.

– Ладно… А чем вы там дышите? И лопаете что? Или вы там одним чистым искусством питаетесь?

– Конечно, нет. Уровень нашей науки позволяет нам использовать материальный синтез для получения воздуха, воды и других необходимых нам веществ из вулканических пород Тарсиса. Это энергоёмкий процесс, но наши технологии позволяют решить проблему. С органическими соединениями было хуже. Поначалу мы зависели от поставок с Земли, но после войны за Независимость наши отношения с бывшей метрополией значительно ухудшились. И нам пришлось развивать своё сельское хозяйство… Сейчас проще, у нас есть преобразователи органики. Но многие марсиане до сих пор имеют сады и фермы, поскольку единение с природой приносит успокоение и позволяет достичь внутренней гармонии…

Я только головой мог покачать. Несмотря на бредовость, история становилась всё занятнее. Хотя тон Марсианина по части эмоциональности мог дать фору информаториуму.

– Значит, у вас с Землёй война была?

– Да, около ста лет назад.

– А почему я про неё ничего не слышал? Я же не только в открытых помойках Канала рылся, и закрытые зоны хакать приходилось. И там только про Третью Мировую, которая сто сорок лет назад была, данные есть. Разве можно целую войну закроить?

– Можно. Ты же и сам это понимаешь…

И мне ничего не оставалось, как кивнуть. Потому что я знал: закроить можно всё что угодно. Информация – вещь послушная, что хочешь с ней, то и делай. Хочешь – стирай что было, хочешь – выдумывай чего не было. Кругом – ложь и ничего, кроме лжи. Правды вовек не сыскать, да и никого она не интересует…

– Ну и кто в вашей войне победил? – спросил я, чтоб что-нибудь спросить.

– Мы, но наша победа была относительной, – Марсианин вздохнул, что выглядело забавно – этакий вздыхающий справочник. – Нам не удалось утвердиться на Венере, к которой у нас был свой интерес. Но наша Марсианская Колония смогла избавиться от пагубного земного влияния. И теперь мы строим наш собственный мир, мир торжества разума.

Тут я рот где открыл, там и закрыл. И попытался представить себе этот мир «разумного торжества», где сельским хозяйством занимаются для достижения «внутренней гармонии», где есть «кристаллические театры» и нет Канала. Где люди даже на отдыхе думают о раскрытии «потенциалов своего мозга». Б-р-р-р! Я в такую сказку даже поверить не могу. Такую идиллию можно выстроить только внутри своей черепной коробки, когда лежишь на уютной кроватке в психиатрическом отделении Центрального Госпиталя. Нет жизни на Марсе. Нет, и не было никогда. А Марсианину этому давно мозги перепрошить надо.

– Эй, Джокер, ты здесь? – раздалось со сцены.

Я повернул голову. Ребята пробирались в зрительный зал как обычно – из-за кулис. Пончик с двумя кульками в руках, Призрак Оперы как всегда какое-то барахло из реквизита на себя нацепил, а Зубастик сидит, свесив ноги в оркестровую яму и руками машет. Да ещё улыбается – всеми своими зубищами.

Я тоже рукой махнул достаточно равнодушно – нечего их баловать.

– А это ещё кто? – Зубастик – прыг да скок – в один момент возле нас оказался, ткнул пальцем в новичка, обошёл его кругом, со всех сторон оглядел. Разве что не обнюхал. Впрочем, что с Зубастика взять? Собачья натура.

– Это – Марсианин. Знакомьтесь.

– Он что, теперь с нами будет? – спросил Призрак Оперы.

– Ага.

– А у меня еды на пятерых не хватит… – виновато протянул Пончик, разглядывая свою поклажу.

– Значит, посидишь на диете. Давно пора, – я вытащил из пакета кусок протопастилы и зачавкал на всю Оперу.

Пончик обиженно запыхтел.

– А он что, правда, с Марса? – Зубастик всё ещё нарезал круги вокруг новичка.

– Ага, а ты – с Луны! – фыркнул Призрак Оперы. – Ты давно мозги диагностировал? На Марсе жизни нет.

– А вот и есть! – Зубастик выпрямился, руки в бока упёр. Гордо засиял всеми зубами. – Я у своего опекуна ту, заблокированную зону памяти хакнул! И мы такое узнали! Оказывается, он раньше на космодроме работал. Диспетчером на линии Земля – Марс. Там раз в два года движение – как трафик на Канале во время «Субботнего вечера».

– А почему – раз в два года? – спросил Пончик, глотая слюну.

– Потому что период между противостояниями Земли и Марса занимает семьсот восемьдесят дней, – это уже сам Марсианин голос подал. – По-вашему – чуть больше двух лет. А по-нашему – год. Мы года по Противостояниям меряем.

– Нехилый у вас годик! – Зубастик уставился на гостя с уважением. – А сколько тебе лет тогда?

– По-нашему – восемь лет и четыре месяца.

– Во круто!

А я грыз протопастилу, стараясь не скрипеть зубами от злости. Это что такое получается?! Весь этот бред – правда, что ли? И ещё – почему это я обо всём узнаю в последнюю очередь?! Ну, Зубастик… Ну, погоди!

– Так-так, – я в упор посмотрел на Зубастика. – Что ты ещё знаешь такого, о чём мне знать не положено?

– Я… Это… Ну… – Зубастик потупил взор и всем видом изобразил хомячка с гранатомётом. – Я хотел сказать, честно, Джокер… Я просто забыл… Я только позавчера его хакнул, и сразу же тебе сказать хотел… Но ты тогда такой злой был… Сразу нас на Кладбище потащил, с вампирами драться. А потом из головы вылетело… Ну просто вылетело – и всё… Забыл…

Я ещё минуту сверлил его взглядом, пока хомячок с гранатомётом не превратился в хомячка с пылесосом. Такого виноватого и полностью сознававшего всю тяжесть своего преступления. Так-то лучше.

– Значит, на Марсе действительно есть колония? – спросил я, делая вид, что меняю гнев на милость, – настоящей милости от меня Зубастик не скоро дождётся, это точно.

– Похоже на то! – Простодушный Зубастик облегчённо продемонстрировал свой кошмарный оскал. – И они даже торгуют с Землёй, товары всякие возят… Во всяком случае, когда Кэш там работал пять лет назад, так было.

– И сейчас – так же, – снова встрял в разговор Марсианин. – Почти восемьдесят процентов марсианской продукции уходит на экспорт – к вам. Кибер-мозги, например, те, которые альфа-класса, – они все на Марсе произведены. На Земле пока таких технологий нет.

– Ха! – Я чуть пастилой не подавился. – Хочешь сказать, у меня мозги марсианские?

– Если альфа-класс, то да.

Это надо было переварить. Вместе с пастилой. Мало того что на Марсе есть жизнь, так я ещё этой жизни своим мозгом обязан!

– Кстати, похоже на правду, – задумчиво сказал Пончик. – Заметили, что раз в два года цены на кибер-мозг и прошивки к нему сильно падают, а потом снова вверх ползут? И обновления и патчи для мозгов появляются раз в два года…

– Да бросьте вы! – Призрак Оперы фыркнул. Во время всего предыдущего разговора он стоял, привалившись к бортику, отделяющему зал от оркестровой ямы, и тихонько насвистывал арию дона Хосе – что свидетельствовало о его плохом настроении. В хорошем он обычно свистел «Тореадора». – Вам в мозги спам заливают, а вы и рады…

– Значит, ты не веришь, что я Кэша хакнул?! – Зубастик от злости чуть не затявкал.

– Что ты его хакал – верю. А что хакнул – нет. Его блок даже Джокер взломать не смог, что тут про тебя говорить? – презрительно изрёк Призрак, а я довольно кивнул. Вот-вот, и я о том же!

– Но как же?! – Зубастик изобразил обиженного хомячка во весь рост. – Я же видел! Сам видел! И космодром, и диспетчерскую…

– Ты про ложные блоки слышал? – сказал Призрак Оперы голосом моей любимой Трынделки. – Это когда настоящую память прячут за стенкой, а на стенке красивую картинку малюют – такую сказочку. А потом ставят ещё один блок. Вот, ты верхний блок снял, сказочку увидел и радуешься. Только и всего.

– Да ну? А он, – Зубастик снова ткнул пальцем прямо в нос Марсианину, – тоже врёт?

– Конечно. Захотел Джокеру в доверие втереться, вот и заливает…

Зубастик рот открыл, но что сказать с ходу не придумал, то на меня, то на Марсианина возмущённо зыркал. Это уже становилось скучно.

Я отправил в рот последнюю пастилку и кинул пакет Призраку – когда набито генеральское брюхо, наступает время кормёжки солдат. А он сегодня свой паёк честно заслужил. В отличие от Зубастика.

– Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе – какая, на фиг, разница? – Я втиснул в голос столько равнодушия, сколько туда могло влезть. – У нас дела поважнее имеются. Лопайте давайте, и айда на Кладбище, а то вампиры уже заждались. И ты, – я повернулся к Марсианину, – с нами пойдёшь. Посмотришь, как у нас на Земле развлекаются.

– Но я… – начал было он. И замолчал. То, что мои приказы не обсуждаются, даже забагованной марсианской голове стало понятно.