– Месье, – произнес он, – мадам так взволнована судьбой крошки Русалочки, что желает знать: может ли она оказать ей помощь? Ведь малышка так одинока, у нее никого нет, да и вашей больнице она наверняка лишняя обуза. Мадам с радостью возьмет на себя расходы по содержанию Русалочки и поместит ее в одну из лучших лечебниц.

Главный врач не имел решительно ничего против. «Мэтр Барни» выразил ему свою горячую благодарность и намекнул, что мадам непременно пригласит его на один из своих приемов, где будет присутствовать премьер-министр республики и младшая сестра английской королевы.

– Что ты задумал, Жорж? – спросила нервно Анабелла, когда они уселись в «Феррари», подарок вдовы своему «адвокату». – Ведь девчонка крайне опасна!

– Ты права, крайне опасна, – подтвердил «мэтр Барни», нажимая педаль газа. – Поэтому мы должны держать ее под присмотром. Я знаю одну частную клинику, куда можно поместить нашу Русалочку. Даже если она вдруг обретет там память, то оттуда ей не выбраться.

– Но она будет постоянной для нас угрозой, – заявила Анабелла. – Господи, ты не смог даже убить девчонку!

– При чем тут я? Это твои братья виноваты, – ответил в раздражении Жорж. Они летели по автостраде по направлению к Бертрану. – С них и спрашивай, почему лоботрясы не смогли как следует утопить ее. Я всего лишь руководил операцией. А угрозой она для нас не станет, успокойся. Знаешь почему? Потому что Русалочка через некоторое время умрет. Кончина твоей падчерицы вызвала бы массу вопросов. Но кому какое дело до смерти безымянной девицы?

– Так вот что ты задумал... – рассмеялась Анабелла. – Тогда давай убьем ее прямо сейчас, чего тянуть.

– Не торопись, – холодно возразил Жорж. – Тебя и так окружает много смертей. Я же сказал, что из клиники, где окажется Русалочка, она никогда не сбежит. И покинет ее только ногами вперед. Но пока придется набраться терпения.

* * *

Увидев красавицу в белом платье, в большой красной шляпе и солнцезащитных очках, Лиза на секунду задумалась. Ей вдруг показалось, что она ее знает. Да и холеный молодой мужчина возле дамы мучительно напомнил кого-то.

Искорка воспоминания вспыхнула и погасла, как спичка в темной комнате. Нет, ей только показалось. Она – Русалочка, выброшенная волнами на берег моря и найденная клошаром. У нее нет ни прошлого, ни будущего. Никто не знает, откуда она взялась и что с ней случилось. Или, может, правы пациенты больницы, которые считают ее марсианкой?

Лиза не знала, где и когда она научилась рисовать, почему ее тянет изобразить молодую нагую женщину с распущенными волосами. Как будто она уже когда-то видела подобную картину...

Через день после визита красавицы к Лизе заглянул главный врач и, потирая руки, с улыбкой произнес:

– Дорогая моя, вам сказочно повезло!

– Вы узнали, кто я? – встрепенулась девушка.

– К сожалению, нет, – вздохнул главный врач. – Мадам Кречет, которая посещала вас, была так добра, что решила взять вас под свою опеку. Наша больница не может предоставить вам требуемую терапию в полном объеме, а вот мадам Кречет оплатит ваше пребывание в частной клинике, где вами займутся подлинные специалисты.

– Мадам Кречет – поразительная женщина, – произнесла Лиза и нахмурилась. Мадам Кречет... Кречет... Внезапно молнией в ее мозгу вспыхнуло имя «Анабелла». И вслух пробормотала: – Анабелла...

– Да, да, Анабелла Кречет, вдова того самого Кречета. Ах, ну да, вы же ничего не помните... Вы правы, она удивительная женщина! Мне только что звонил ее «адвокат «мэтр Барни», документы будут готовы к вечеру. А завтра утром они вас заберут. Разве вы не рады, милая?

– Я очень рада, – пробормотала Лиза, водя карандашом по листу блокнота.

Память сыграла с ней злую шутку – она не знает ни как ее зовут, ни сколько ей лет. А вот имя Анабелла... Почему-то оно кажется до боли знакомым. Когда она его произносит, то на душе становится мрачно. Анабелла...

Взглянув на лист, девушка увидела, что исчеркала его одним и тем же словом: «Анабелла». Ее поместят в специализированную клинику, и там память вернется к ней. Обязательно вернется!

Она проснулась посреди ночи с гулко бьющимся сердцем. Во рту пересохло, в горле першило, по щекам текли слезы. Анабелла! За мгновение до пробуждения это имя огненными буквами возникло у нее в мозгу и тотчас сменилось картинкой: сад, заполненный благоухающими растениями, стеклянная стена, сквозь которую она видит пожилого длинноволосого человека, занимающегося сексом с рыжеволосой голой красоткой, что лежит на деревянном столе. И имя этой красотки – Анабелла!

Боль... Девушка потерла свою лодыжку и только потом поняла, что и боль была во сне. Ну конечно, она бросилась бежать, упала со ступенек и подвернула ногу. И виновата во всем была Анабелла!

Утром за ней приехал «мэтр Брани» в сопровождении двух дюжих молодцов, которые, судя по всему, были родными братьями. Они уставились на Лизу, и девушке стало неприятно.

– Черт, ну и дали мы маху, – пробормотал один. – Это ты виноват.

– Ты! – ответил другой. – Я на камне стоял, а ты плавал.

Приказав им замолчать, «мэтр Барни» подошел к кровати, уселся на край и, взяв в руки ладонь девушки, ласково спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– Я видела сон, – ответила Лиза. – Там была Анабелла. Вместе с... с... с Леоном!

Она ощутила, как «адвокат» сжал ее ладонь.

– Выбрось это из головы, детка, – облизнув пересохшие губы, произнес он. – Обещаю тебе, ты все вспомнишь. И сама удивишься тому, как много ты забыла. Но сейчас нам пора – нас ждут в клинике профессора Геллендорфа.

Лиза внезапно испытала страх. Может ли она доверять этому человеку? Но он вроде хочет ей помочь. Еще бы, он – адвокат вдовы знаменитого художника, которая решила потратить собственные деньги, чтобы поместить ее в клинику. И там врачи сделают все, чтобы к ней вернулась память.

Вещей у нее было немного, и через полчаса Лиза в сопровождении «мэтра Барни» покинула больницу. Их ждал темно-синий «Ягуар». Девушка вздрогнула, увидев автомобиль.

– У моей мамы был такой же, – произнесла она. – Да, да, я вспоминаю...

– Что ты вспоминаешь? – спросил обеспокоенно «адвокат». Он буквально затянул девушку в салон. Она почувствовала страх в его голосе.

Как ни старалась, ничего больше Лиза вспомнить не смогла. «Мэтр Барни» заявил:

– Не ломай себе зря голову. Медики сказали, что ты не должна пытаться вспоминать о том, кем ты была раньше, это только повредит. Так что успокойся!

Клиника профессора Геллендорфа располагалась за городом, недалеко от моря. Когда подъехали к ней, Лиза обратила внимание на высоченный металлический забор. «Ягуар» миновал раскрывшиеся ворота, и стало видно трехэтажное здание в конструктивистском стиле двадцатых годов – большое, белое, бетонное. Все окна были забраны решетками.

Едва автомобиль остановился около крыльца, массивная входная дверь открылась, и появились двое высоких, крепких санитаров, сопровождаемых низеньким человеком в роговых очках и белом халате. Он радостно приветствовал «мэтра Барни» и бросил внимательный и цепкий взгляд на Лизу.

– Так это и есть наша новая гостья? – произнес он. – Очень рад вашему приезду, дорогая моя!

Несмотря на радушный тон и широкую улыбку, Лиза ощутила беспокойство. Один из санитаров подхватил небольшой чемодан, в котором находился больничный скарб, а другой взял ее за локоть.

– Проводите нашу гостью в ее комнату, – произнес врач. – Я уверен, что она вам понравится, моя дорогая!

Когда санитары с Лизой скрылись, улыбка сползла с лица врача, и он деловым тоном проговорил:

– Профессор ждет вас! Вы привезли первый взнос?

«Мэтр Барни» вытащил из кармана сложенную вдвое лиловую бумажку – чек – и помахал ею перед лицом врача.

– Об этом не беспокойтесь. Ну так где ваш шеф?

Они прошли внутрь здания – белые стены украшали картины с абстрактными рисунками. «Мэтр Барни» обеспокоенно произнес:

– У вас здесь нет мазни Леона Кречета?

– О, что вы, месье, – удивленно произнес врач, – это всего лишь репродукции, пускай и не из дешевых. На шедевры Леона Кречета у нашего заведения попросту нет денег!

«Мэтр Барни» удовлетворенно кивнул головой. Врач осторожно поинтересовался:

– А что, разве это так важно?

Адвокат ничего не ответил. Они шли по коридору, миновали раздвижную решетку, поднялись на лифте на третий этаж и подошли к приемной профессора Геллендорфа. Расторопная медсестра средних лет, выполнявшая функции секретарши, доложила шефу о том, что прибыл «мэтр Барни».

– Профессор примет вас, – сказала она, положив трубку телефона, – однако придется подождать несколько минут.

«Мэтр Барни» опустился в кожаное кресло вишневого цвета, затем подскочил и подошел к окну, выходившему на море. Здание стояло на высоком утесе, под которым пенилось море, и любой, кто умудрился бы выбраться из окна, непременно упал бы в ревущие волны.

– О безопасности можете не беспокоиться, – раздался громкий голос, и «мэтр Барни» развернулся. В дверях кабинета стоял высокий мужчина с тщательно уложенными седыми волосами и привлекательным загорелым лицом. Профессору Геллендорфу было чуть за сорок, его умные серые глаза настороженно смотрели из-за стекол очков в золотой оправе. Он, как и все работники клиник, был в белом халате, надетом поверх добротного темно-синего костюма. – Прошу вас, мэтр, – профессор пропустил гостя в свой кабинет. «Адвокат» увидел большой стол, на котором царил безукоризненный порядок, огромный шкаф-картотеку, бар. Профессор указал на мягкое кресло и произнес: – Чувствуйте себя как дома!

Дверь кабинета закрылась, и тон его хозяина несколько изменился.

– Жорж, давно я тебя не видел. Это правда, что ты сейчас с вдовой Леона Кречета? Молодой, красивой и очень богатой вдовой?

Гость, усевшись в кресло, вытащил из внутреннего кармана пиджака портсигар, выудил сигарету, чиркнул зажигалкой и с наслаждением затянулся.

– Ты же знаешь, что я не выношу табачного дыма, – произнес ровным голосом профессор. Он щелкнул клавишей на столе, и еле слышно заработал кондиционер.

– Классное у тебя заведение, – не обращая внимания на реплику профессора, заявил Жорж. – Построил на деньги, которые мы выручили от продажи кокса?

Профессор вздрогнул и прошипел:

– Нечего вспоминать давние истории, Жорж! И не думай, что сумеешь взять меня на понт. Ты и сам по уши погряз в дерьме!

– Профессор, что за выражения? – усмехнулся «мэтр Барни». – Они вам явно не к лицу! Сколько же времени прошло с тех пор, как мы вместе работали? Шесть лет? Нет, целых семь. У тебя имелась подпольная лаборатория по производству наркотиков, я же помогал сбывать товар. Мы отлично сотрудничали, так ведь?

Профессор, сцепляя и расцепляя руки за спиной, прошелся по кабинету.

– Излишне говорить, что эти... противозаконные деяния остались в прошлом, – произнес он. – Тогда мне требовались деньги для завершения исследований – без них я бы никогда не получил звание профессора. И не смог бы основать собственную клинику.

Прищурившись, Жорж наблюдал за своим старым приятелем.

– Не оправдывайся, профессор, – заявил он с ухмылкой. – У тебя голова на плечах, ты вхож в лучшие круги, тебе доверяют. И ты всегда умел управляться с деньгами. Поэтому неудивительно, что за прошедшие семь лет тебе удалось основать собственную клинику для душевнобольных, и...

Геллендорф перебил его:

– Но ты навестил меня вовсе не для того, чтобы говорить о делах давно минувших дней, Жорж. Твоя проблема – Русалочка!

Жорж скривился.

– С чего ты взял, что это проблема? Так, всего лишь проблемка. И ты поможешь мне решить ее. За тобой ведь должок, профессор. Помнишь, когда полиция накрыла твою подпольную лабораторию, кто взял на себя всю вину и отправился в тюрьму на три с лишним года? Правильно, я! Ведь окажись твое имя замешанным в скандал, твоя карьера была бы закончена еще до того, как началась. Профессор, производящий наркотики и торгующий ими! Как можно!

Медик тяжело опустился в кресло.

– Я так и знал, что ты когда-нибудь заявишься ко мне, Жорж, и потребуешь свою долю. Но денег у меня нет – все вложено в клинику. Ты знаешь, сколько уходит на нее средств? У меня практически нет свободной наличности!

«Мэтр Барни» недобро рассмеялся:

– Только не рассказывай мне жалостливые истории, профессор! Я знаю, ты всегда был на них мастак. У тебя же лечатся богатые психи!

– Не психи, а пациенты, испытывающие временные проблемы с жизненной ориентацией, – поправил его Геллендорф.

– Вот, вот, ты открыл сумасшедший дом для денежных мешков, – вставил Жорж.

– Это не сумасшедший дом! Мое заведение – одно из самых лучших. Нет, я посмею даже утверждать, что самое лучшее в области нервных заболеваний!

– А также у тебя прячутся спившиеся голливудские звезды и подсевшие на иглу европейские интеллектуалы, – хохотнул Жорж. – Ты дерешь с них втридорога, однако и результаты твоего лечения великолепные. Ты ставишь на ноги всех этих известных и богатых, которые воображают себя жутко несчастными из-за слишком большого количества миллионов на банковских счетах.

Геллендорф склонил голову к плечу и вздохнул.

– Можно и так сказать, Жорж. Да, я помогаю попавшим в беду людям и не вижу в этом ничего зазорного.

– Ты – добрый ангел всех психов и наркоманов из высшего общества, – снова хохотнул «мэтр Барни». – Только попасть к тебе может тот, кто в состоянии оплатить жутко дорогие услуги.

– Для меня нет безнадежных пациентов, – с гордостью заявил профессор, – и мои клиенты знают и ценят это. Так вернемся к твоей Русалочке. Я ознакомился с историей ее болезни. Ты хочешь, чтобы молодая дама как можно быстрее обрела память?

Жорж, затушив сигарету двумя пальцами, швырнул ее на персидский ковер, подошел к столу, оперся на него двумя руками и, склонившись над профессором, четко произнес:

– Ты же знаешь, что мне нужно. Девчонка ни в коем случае не должна ни о чем вспомнить, по крайней мере, за то время, что находится у тебя.

– Так, так... – протянул Геллендорф. – А правду ли говорят, что Русалочка очень похожа на пропавшую без вести Лизу Кречет, дочку великого художника? Она вроде бы бежала из замка в день смерти отца и с тех пор числится в пропавших без вести.

– Это недолго будет продолжаться, – сказал Жорж. – На днях Анабелла опознает в одном из изуродованных трупов, выловленных из моря, бедняжку Лизу, и она будет провозглашена мертвой.

Профессор хитро улыбнулся.

– И тело похоронят рядом с могилой великого художника и его первой женой. А настоящую дочку Кречета, доставленную тобой в мою клинику, требуется... гм... Так что я должен сделать?

– У тебя ведь пациенты иногда умирают? – спросил без обиняков Жорж.

– Время от времени такое случается, – подтвердил профессор. – Увы, я не господь бог и не в состоянии победить смерть...

– И ты, профессор, порой немного помогаешь ускорить чью-то кончину... – закончил фразу за него Жорж, опускаясь обратно в кресло.

– Как можно! – воскликнул шокированный Геллендорф. – Это клевета, распространяемая моими недоброжелателями!

– Значит, ты так и делаешь: отправляешь на тот свет некоторых из своих подопечных, – констатировал Жорж. – Ясно, что не по собственной инициативе, а по просьбе родственников, которые более чем щедро оплачивают твои услуги по эвтаназии. Ну что ж, профессор, именно это нам и требуется. Девчонка должна умереть.

– Но не грядущей ночью и не на будущей неделе, – заявил Геллендорф. – Не забывай, каждый летальный исход изучается полицией. Кроме того, с начала года у меня в клинике уже скончалось четыре человека, пятый случай вызовет ненужные подозрения. Да и кто захочет лечиться в клинике, в которой пациенты, особенно молодые, мрут, как мухи?

– А мы и не настаиваем на том, чтобы девчонка отправилась к праотцам немедленно. Можно немного и подождать. Только не затягивай, профессор. Ты же жутко умный, я знаю, ты обязательно сумеешь что-нибудь придумать.

– Пребывание девушки в моей клинике будет стоить весьма дорого, – поджав губы, сказал профессор. – Я отдаю ей одну из комнат, в которой мог бы находиться платежеспособный пациент.

– Я так и знал, что твоя жадность за прошедшие годы только усилилась, – вздохнул Жорж. – Вообще-то ты мне еще кое-что должен... Но не будем вспоминать старое. Вот чек, подписанный мадам Кречет.

Он передал бывшему подельнику лиловую бумажку. Увидев сумму, профессор скривил лицо.

– Обычно я беру в три раза больше. Тем более неизвестно, как долго девица пробудет в клинике. Я же сказал, что в этом году уже ничего не получится.

– Оформи все как следует, – приказал «мэтр Барни». – Если будет проверка, полиция должна убедиться, что Анабелла позаботилась о девчонке и выложила из своего кармана круглую сумму.

– Обеспечиваешь прикрытие для безутешной вдовы? – усмехнулся профессор, пряча чек в ящик стола. – Не беспокойся, полиция, если она меня и навестит, получит идеальные документы и историю болезни. Думаю, через пару-тройку месяцев в клинике произойдет несчастный случай, или, возможно, одна из пациенток покончит жизнь самоубийством. Такое случается, хотя и очень редко.

Жорж поднялся.

– Вижу, профессор, мы друг друга поняли. А теперь мне пора.

– Когда состоится твоя свадьба с мадам Кречет, не забудь пригласить и меня, – добавил хозяин клиники и отворил дверь. Профессор и его гость вышли в приемную, где сидела медсестра-секретарша. Пожав Жоржу руку, Геллендорф произнес: – Можете не беспокоиться, мэтр, мы приложим все усилия для того, чтобы наша новая пациентка как можно быстрее пошла на поправку. Даю вам слово!

* * *

Лизе отвели просторную комнату, окна которой выходили на море. Здесь имелись кровать, кушетка, небольшой письменный стол, телевизор, а также собственная ванная комната и туалет. Санитары были вежливы и предупредительны, медсестры постоянно улыбались и говорили проникновенными тихими голосами. И все же девушка не могла отделаться от ощущения, что попала в тюрьму.

Когда санитар вышел из ее комнаты, Лиза услышала тихий щелчок и, бросившись к двери, убедилась, что та заперта. Через некоторое время снова раздался щелчок, и на пороге возник высокий импозантный мужчина с тщательно уложенными седыми волосами и загорелым лицом. Его серые глаза из-за очков в золотистой оправе внимательно изучали новую пациентку.

– Добрый день, моя дорогая, – произнес он, подавая ей руку. – Меня зовут профессор Виктор Геллендорф, я – главный врач клиники, в которой вы оказались.

Голос профессора действовал на девушку успокаивающе. Он подробно объяснил ей, какая терапия будет задействована для того, чтобы активизировать процесс возвращения памяти. Лиза мало что поняла из его объяснений, однако сразу прониклась доверием к доктору.

– Я уверен, что вам, моя дорогая, у нас понравится, – сказал напоследок Геллендорф. – Разрешите заметить, что вам сказочно повезло: вообще-то попасть в мою клинику не так-то просто, желающие иногда по несколько месяцев ждут места. Но я не мог отказать мадам Кречет, которая была так тронута вашей судьбой, что решила оплатить ваше пребывание и лечение у нас.

– А почему дверь моей комнаты запирается? – поинтересовалась Лиза. – А окно забрано решеткой...

– Таковы стандартные предписания Министерства здравоохранения, – развел руками профессор. – Однако вы не должны чувствовать себя в заточении, поэтому с десяти утра до шести вечера вы сможете перемещаться по этажу и даже заглядывать в гости к другим пациентам. При условии, конечно, что они будут согласны на ваш визит. Однако вечером и ночью дверь должна быть закрытой. У нас имеются прелестный сад, а также бассейн, спортзал, обширная библиотека и кинозал. Вам стоит только сказать медсестре или санитару, и они проводят вас туда, куда вам требуется. Вы сами увидите, что наша клиника ничуть не похожа на тюрьму! Мы заботимся не только о здоровье наших пациентов, но и об их интересах. Кормить вас будут три раза в день, и вы обладаете правом выбирать из четырех меню.

Профессор покинул Лизу, и после его ухода девушка долгое время стояла около окна, всматриваясь в море. Появилась медсестра, которая принесла ужин – омлет с ломтиками помидоров, фруктовый салат, кусочек абрикосового пирога и чашку чая. Лиза с аппетитом перекусила, а затем приняла душ. Когда вернулась в комнату, обнаружила, что грязная посуда исчезла, а кровать разобрана, приготовлена для ночного отдыха.