– На этот раз он перешел границы дозволенного! – заявил молодой человек, поднимаясь из-за столика в кафе «Слоненок», в котором они сидели в центре города. – Извини, Вичка, мне пора.

Вцепившись в руку любимого, Вика запричитала:

– Нет, прошу, не надо никаких непродуманных действий, Игорек!

– Кто сказал, что они будут непродуманные? – осклабился он. – Вичка, девочка моя, неужели ты сама хочешь, чтобы это так продолжалось? Правильно, не хочешь. Да и если на то пошло – этот тип болен, ему нужна профессиональная медицинская помощь. Ты же не хочешь, чтобы он страдал?

Вика, все еще удерживая руку Игоря, произнесла:

– Поклянись, что не будешь его бить!

– Да я его и пальцем не трону! – заявил с легкостью Игорь. – Клянусь!

И, поцеловав Вику, он исчез из кафе.

Утром Вику разбудил телефонный звонок, и Игорь доложился:

– Проблема решена, Вичка! Мы провели с шизоидом воспитательную беседу.

– Ты же поклялся, что и пальцем его не тронешь! – воскликнула Вика, на что Игорь невозмутимо ответил:

– Я и не трогал, Вичка. Другие трогали. А мы обговаривали только мое невмешательство…

Вика нервно рассмеялась, а Игорь продолжил:

– Ну, мы же не звери. Прижали его маленько, потрепали чуть-чуть. Крови почти не было.

– Игорь! – воскликнула возмущенно Вика.

Игорь виновато произнес:

– Ну, если совсем без крови, то такие не поймут. А он понял, проникся, зарекся больше не усложнять тебе жизнь. Я пригрозил ему расследованием его делишек в соседней области, а также пожаром, при котором погибли его родаки и соседи. Намекнул, что если будет и дальше портить тебе жизнь, то навредит в итоге исключительно себе. Думаю, что в самом деле до него дошло. И не дуйся, Вичка, потому что надо рассматривать это так: мы помогли этому шизоиду вернуться на правильный путь и уберегали его от очень больших ошибок.

Вика очень сердита, однако в то же время понимала, что дуться на Игоря не имеет смысла. Потому что увещевания, слезы и воззвания к совести в отношении Виктора Титова не имели смысла.

Следовательно, не оставалось ничего иного, как прибегнуть к силе.

Последние дни лета пронеслись как ураган, и наконец настал канун первого сентября. Игорь, как всегда, вечером проводив Вику до подъезда, чмокнул ее в щеку и сказал:

– Думаю, твои предки, когда узнают всю правду о шизоиде, быстро проникнутся ко мне любовью. Кстати, когда с ними об этом поговорим?

– Вот когда получишь эксклюзивную информацию от своего дяди, а также от психиатров из соседней области, тогда к ним и пойдем, – заверила его Вика.

– Значит, до конца сентября все разрешится! – просиял Игорь. – Ну, Вичка, до завтра! Линейка во сколько начинается, точно в девять, а не в двенадцать?

– В девять, не забудь! – засмеялась Вика и обняла Игоря. – И не вздумай опаздывать! До завтра, муженек.

Когда первосентябрьская линейка началась, а Игоря все еще не было, Вика почувствовала глухое раздражение, переходящее в злость. И как такое может быть, что Игорь в самом деле проспал! Или это не случайность, а намеренный вызов учителям – заявиться на линейку не к началу, а к концу? И это при том, что Михаил Вячеславович, наконец-то официально заполучивший пост директора, рвал и метал, требуя, чтобы все, кто перешел в выпускной класс, присутствовали – и безо всяких опозданий.

Единственным, кто не явился, был Игорь. Среди «вэшек» Вика перед самым началом линейки заметила и Виктора Титова, который с сосредоточенным видом беседовал со своей классной, кажется, опять по поводу гибели своих родителей, но, когда Титов взглянул на нее и наградил ее ненужной улыбкой, Вика тотчас отвернулась.

Только этого ей еще не хватало!

Линейка подходила к завершению, а Игоря все не было. Внезапно, во время прочувствованной речи Михаила Вячеславовича, по рядам прошло какое-то волнение, и к директору подошла одна из его дородных заместительниц, прошептав что-то на ухо.

Михаил Вячеславович покачнулся, и по школьному двору, еще до того, как он успел прикрыть микрофон рукой, разнеслось:

– Что за лажа такая, Тамара Николаевна?

Блатное словечко из уст директора вызвало всеобщий хохот. Вика же, ощущая всевозрастающее волнение, отчего-то посмотрела в сторону параллельного класса – и вдруг осознала, что Титов буквально сверлит ее взглядом своих арктически-ледяных глаз.

На крыльце, среди руководства школы, произошло какое-то шевеление, Вика увидела милиционера, который, сняв фуражку, подошел к директору и стал что-то ему объяснять. Вика вдруг поняла, что этот милиционер – дядя Игоря.

Потом Михаил Вячеславович, лицо которого вдруг покрылось потом, подошел к микрофону и проблеял:

– По случаю небывалого… гм… инцидента… предоставляю слово товарищу майору…

Дядя Игоря, сменив директора, произнес:

– Всех с новым учебным годом, дорогие ребятки, однако у меня печальные вести. Иначе бы и не пришел сегодня к вам. Один из учеников вашей школы, по совместительству мой племянник, Игорь Ломакин, прошедшей ночью…

Он запнулся, а Вика вдруг ощутила, что близка к обмороку.

– …погиб. Точнее, был убит.

По двору прошел ропот недоверия.

– Да, мне очень тяжело говорить об этом, но это так. Так как есть причины предполагать, что вчера вечером он был не один, прошу всех, кто может помочь следствию, обратиться в милицию. Или прямо сейчас. После завершения линейки ко мне – я задержусь в школе. Ну, извините, дорогие ребятки, что принес трагические вести. Всем хорошего нового учебного года.

Едва сдержав под конец всхлип, дядя Игоря отошел от микрофона и резким жестом надел милицейскую фуражку.

Вика, еще не в состоянии поверить тому, что только что услышала, и чувствуя, что глаза застилают слезы, посмотрела в сторону – и наткнулась на ухмылку Виктора Титова. Тот, заметив, что Вика смотрит на него, медленно поднял большой палец. Вика закричала и потеряла сознание.

В себя она пришла на кушетке в вестибюле школы – над ней склонилась школьная врачиха, подсовывая ей под нос кусок ваты с нашатырным спиртом. Вика, резко поднявшись, заявила:

– Это он! Это он! Это он убил Игоря!

Врачиха и несколько учителей, толпившиеся около кушетки, принялись ее увещевать, повторяя принятые в подобные моменты банальности. Вика же не хотела ничего слышать, ее занимала только одна-единственная мысль: Игоря больше нет в живых. Но даже не это вертелось у нее в голове, а образ ухмыляющегося Титова, медленно поднимающего вверх большой палец.

Разве это было не признание в убийстве? Вика не могла понять, как другие могут игнорировать столь очевидные вещи. Ведь это Титов убил Игоря! Кто же еще? И при этом убийца не только не стыдился своего ужасного деяния, он им гордился.

– Мне нужно поговорить с милицией! – продолжила Вика, делая несколько шагов вперед, и вдруг почувствовала, что ноги ее не держат. Хорошо, что трудовик, который, как она узнала позже, принес ее со школьного двора в вестибюль школы, успел подхватить девушку, иначе бы она рухнула на пол.

Когда Вика снова открыла глаза, то увидела, что находится в карете «Скорой помощи». От ее руки отходило прозрачное щупальце капельницы.

– Куда мы едем? – простонала она.

– В больницу, – ответил санитар.

– Не хочу в больницу! Мне нужен кто-то из милиции! Это очень важно, вы понимаете? Очень важно!

Вика осознавала, что ведет себя истерично, но ничего не могла поделать с собой. Она была просто обязана сообщить всем о том, что убийца Игоря – это Титов.

– Конечно, конечно, – ответил санитар, не особо прислушиваясь к ее словам. В его руках появился шприц. – Однако сначала один укольчик, чтобы немного успокоиться.

– Я не хочу успокаиваться, мне нужно в милицию! – всхлипывала Вика, ощущая, как санитар делает ей инъекцию. Перед глазами все закружилось, все проблемы и тревоги отступили, и даже желание обратиться в милицию внезапно исчезло. Вика заснула.

Когда она в очередной раз открыла глаза, то поняла, что находится в палате, а около на нее на стульях восседают мама и отец. Мама, заметив, что она пришла в себя, взволнованно спросила:

– Доченька, как ты себя чувствуешь?

Вика рывком уселась на кровати и ответила:

– Какая разница! Вы можете организовать так, чтобы пришел кто-нибудь из милиции?

Отец, поправив очки, ответил:

– Дочка, не надо спешить. Конечно, мы понимаем, ты хорошо знала этого… этого погибшего молодого человека. Но это не значит, что ты должна давать показания…

– Папа! – воскликнула Вика. – С этим погибшим молодым человеком мы хотели в следующем году пожениться!

Родители переглянулись, а отец протянул:

– Ну, теперь-то он умер…

Вика заплакала, а мама, попросив отца выйти из палаты, присела на кровать и, прижав к себе дочку, принялась ее утешать:

– Ну, что же поделать, если судьба так распорядилась. Подумай, какие планы были тогда у дяди Васи, а затем последовала эта нелепая автокатастрофа, в которой он погиб…

– Это вовсе не судьба распорядилась, а он! – пробормотала Вика.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, дочка, – с недоумением ответила мама.

Конечно, мама не понимала. Как не понимал и отец. Они ведь и поверить не могли, что столь понравившийся им Виктор Титов – на самом деле убийца-психопат, лишивший жизни собственных родителей, нескольких соседей, бог весть кого на старом месте жительства, а теперь еще и Игоря.

Ее Игоря.

– А к тебе гость! – возвестил отец, раскрывая дверь. Вика заметила пышный букет хризантем, которые кто-то внес в палату.

Мама, встрепенувшись, подошла к гостю и произнесла:

– Ах, какая прелесть! Надо бы вазу раздобыть, пойду у дежурной сестры спрошу.

Фигура приблизилась к кровати, цветы отъехали в сторону, оказавшись на одеяле, – и Вика узнала физиономию того, кого хотела бы увидеть меньше всего: перед ней стоял облаченный в белую рубашку и отглаженные черные брюки Виктор Титов.

– Нет! – воскликнула Вика, вдруг понимая, что осталась с незваным гостем в палате один на один: мама удалилась, дабы отыскать вазу для цветов, а отец вышел покурить.

– Не нравится? – произнес явно обеспокоенный данной проблемкой на полном серьезе Титов и посмотрел на цветы. – Да, я тоже думал, что лучше бы розы, однако не знал, что больше подходит для больницы. Остановил в итоге выбор на хризантемах, но, если они тебе не по душе, мы их выкинем, и я сбегаю и куплю то, что тебе хочется, Вичка. Ты только скажи!

И устремил на нее полный любви и преданности взгляд арктически-ледяных глаз.

Вика не могла поверить, что его занимает вопрос о том, какие цветы ей нравятся, а какие нет. Ее «нет» было обращено, конечно же, не на принесенные Титовым хризантемы, а на появление этого мерзкого человека в палате.

– Что ты здесь делаешь? – пролепетала девушка, вдруг понимая, что Титов может сделать с ней все, что угодно.

Да, буквально все, что угодно.

– Тебя навещаю, – ответил Виктор на полном серьезе и, кажется, совершенно не ерничая. – Знаешь, как я испугался, когда ты потеряла сознание на линейке и тебя в вестибюль школы отнесли. А потом еще и в «Скорую» запихнули…

Вика все еще полагала, что этот разговор, как и появление Титова, всего лишь элементы изощренного кошмара и что она вот-вот проснется и узнает, что…

Что Игорь жив!

– Зачем ты это сделал? – прошептала Вика и вдруг залилась слезами.

А Титов, усевшись на кровать, где еще несколько секунд назад сидела мама, произнес:

– Ну, Вичка, извини, не хотел, чтобы ты расстраивалась. Хризантемы в самом деле дурацкая затея. Пойду сейчас куплю розы. Ты какие предпочитаешь: красные, желтые, белые? У них я там даже синие видел – может, тебе такие купить?

Говоря это, он небрежным жестом отправил принесенный роскошный букет в ведро.

Вика не знала, что ей делать. Этот субъект на полном серьезе полагал, что она плачет, потому что он подарил ей не те цветы. А ведь плакала она совершенно по иному поводу!

Потому что он убил Игоря.

– Не надо мне никаких цветов! – выдохнула она сквозь слезы. – Зачем ты сделал это, Витя? Зачем ты убил Игорешу?

И уставилась на сидевшего всего в нескольких сантиметрах от нее Титова. Она даже ощущала тепло его тела и специально подобрала ноги, чтобы не касаться Виктора.

Вика ожидала всего, чего угодно – что Титов будет все отрицать. Разгневается. Начнет кричать. Устроит истерику. Обвинит ее в том, что она выдумывает страшные вещи. Даже полезет душить ее.

Но вместо этого Виктор, мило улыбнувшись, одарил ее пронзительным взглядом своих арктически-ледяных глаз и совершенно спокойно произнес:

– А что мне оставалось делать, Вичка? Этот типок копошился в моем прошлом, пытаясь нарыть на меня то, что принято сейчас называть компроматом. Причем с единственной целью: разлучить нас. Тебя и меня. Вот и пришлось от него избавиться. Да и к тому же, как я тебе говорил, этот тупой качок тебе не пара. Совсем не пара. И я не мог допустить, чтобы он в ближайшем будущем женился на тебе, Вичка. Вот поэтому я его и убил…

И он снова улыбнулся.

Потрясенная признанием Титова, Вика не знала, как на него реагировать. Дверь раскрылась, появилась мама с уродливой керамической вазой в руках.

– Ой, а почему цветы лежат в мусорном ведре? – произнесла она в недоумении.

На что Виктор ответил:

– Они Вичке не понравились. Я пойду сейчас куплю розы.

Мама, сердито взглянув на дочку, извлекла букет хризантем из ведра и аккуратно поставила в вазу.

– Дочка, нельзя же быть такой эгоисткой! Витя пришел, кстати, единственный из школы, чтобы навестить тебя, принес такие шикарные цветы, а ты так ведешь себя… Куда бы их поставить?

Мама явно не знала, куда деть вазу с цветами, а Титов галантно произнес, забирая у нее вазу:

– Разрешите мне?

– Мама, он только что признался, что… – Вика смолкла, потому что заметила, как Титов замер позади мамы, высоко подняв над головой вазу с хризантемами – со стороны это выглядело так, как будто он был готов со всей силы опустить вазу на затылок ничего не подозревавшей мамы.

– Извини, я не расслышала, что ты сказала, дочка? – спросила мама, не видя, что разыгрывается за ее спиной, а Титов, усмехаясь, сделал движение вазой вперед, явно давая понять Вике, наблюдавшей за всем этим немигающим взором, что он готов убить ее маму – здесь и сейчас.

Если она что-то скажет.

– …что ошибся в выборе цветов, – выдавила из себя Вика.

А Виктор, ставя вазу на подоконник, произнес:

– Я так и знал, что хризантемы вашей дочке не нравятся. Розы в самом деле были бы лучше.

В палату вошел отец и, поправив очки, произнес:

– Ах, Витя, молодец, что заглянул. Я только что говорил с твоим лечащим врачом, дочка, его младший сын, кстати, учится у меня в университете на юридическом. Так вот, он сказал, что ничего серьезного, просто нервы…

Ничего серьезного? Вика в изнеможении откинулась на подушки. Да, в самом деле ничего серьезного – только Титов прошедшей ночью убил Игоря.

А так все тип-топ, беби.

– Думаю, Вике надо отдохнуть, – произнес нейтральным тоном Виктор, увлекая за собой родителей. – Давайте не будем ей мешать и выйдем в коридор.

Они удалились, а Вика, выждав несколько мгновений, откинула одеяло и опустила ноги на пол. А затем босиком подбежала к неплотно прикрытой двери и прислушалась к голосам в коридоре.

До нее донесся приглушенный голос Титова, который, судя по всему, учил ее родителей уму-разуму, что они, конечно же, не понимали. Как и то, что он – убийца-рецидивист и психопат-манипулятор по совместительству.

– …подлинный шок. Все же не следует забывать, что она была привязана к этому полукриминальному качку… Как его?.. Игорю Ломакину…

Вику передернуло от отвращения – и почему никто, кроме нее, не видит, что за мразь этот Виктор Титов? Остальные считают его благовоспитанным, интеллигентным, милым юношей, к тому же пережившим столь ужасную трагедию – смерть обоих родителей во время пожара.

К слову, им же самим и организованного.

– Но у них ведь ничего серьезного не было? – послышался обеспокоенный голос отца, который на полном серьезе обсуждал с убийцей Игоря любовную жизнь своей дочери.

– Нет, нет, – заверил Титов. – Однако могло бы, так что, как ни прискорбно это говорить, этот типок умер вовремя. Понимаю, такие вещи обычно вслух не произносят, но этот Ломакин был настоящим Казановой и разбивателем девичьих сердец. И, вы уж извините великодушно, целок. Он бы причинил Вичке столько горя. Хорошо, что он умер!

И родители, ее родители, взрослые адекватные люди, ничего не возразили на эти кошмарные слова, а, кажется, наоборот, даже поддержали высказывания убийцы.

Вика боролась с сиюминутным желанием распахнуть дверь и закричать на весь коридор:

«Он знает, о чем говорит! Потому что он и убил Игоря!»

Но в итоге она не сделала это, вспомнила, что имеет дело с крайне опасным субъектом. Титов ведь только что угрожал убить маму – и Вика, зная о тех кошмарных вещах, совершенных им уже, была уверена, что он без колебаний приведет в исполнение эти угрозы, если поймет, что ему что-то угрожает.

Поэтому она вернулась в постель, накрылась одеялом с головой и притворилась спящей.

Через некоторое время скрипнула дверь, в палату кто-то вошел. Она ощутила, как этот кто-то заботливо поправил одеяло, а потом услышала до ужаса знакомый, тихий вкрадчивый голос:

– Вичка, на твоем месте я бы молчал. Потому что тебе все равно никто не поверит, сочтут бреднями экзальтированной особы. А твои родители, чего доброго, еще подключат психиатра и запрут тебя в дурку. А там мало хорошего, поверь мне.

Вика, понимая, что и Титов понимал, что она не спит, а внимает его страшным словам, все же не шевелилась, чувствуя, что холод сковывает ее тело и что она элементарно боится пошевелиться.

– Я же знаю, что ты не спишь, Вичка. Так что учти – я охраняю тебя денно и нощно. На меня ты, в отличие от этого фанфарона Игорька, можешь положиться. Тем более что он теперь будет гнить на кладбище.

Вика тихо заплакала, горячие слезы потекли по щекам, и ей было все равно, заметил ли Титов это или нет.

– Ну, не горюй, потому что он этого не заслуживает. Подумай о том великолепном будущем, которое тебя ожидает. Я ведь предотвратил множество бед – думаешь, вы бы поженились? Вряд ли. Этот типок нашел бы себе другую шлюшку. Наш Игорек ведь всегда думал своим членом, и тебе это было отлично известно.

Вика продолжала беззвучно плакать.

– А если бы и поженились, то разве ты не знаешь, что почти все браки, заключенные в восемнадцать, распадаются в течение десяти лет? Статистика, Вичка, великая вещь! Ты бы забеременела, сидела дома с сопливыми детишками, не смогла бы сделать карьеру, а твой красавец-муженек пропадал бы по вечерам, а то и по ночам. Шлялся бы по бабам, а в итоге огорошил бы тебя, беременную очередным горластым чадом, новостью о том, что прошла любовь, завяли помидоры и что он уходит к какой-нибудь другой Вичке – конечно же, помоложе и пошалавистее…

Откинув одеяло, Вика сквозь слезы зло крикнула:

– И поэтому ты взял на себя функции господа бога? Я что, тебе еще спасибо сказать должна?

Стоявший перед кроватью Титов, одарив ее взглядом арктически-ледяных глаз, произнес:

– Благодарности от тебя я не требую, Вичка, да и не смею ожидать. Просто знай, что у тебя имеется собственный ангел-хранитель и что он убережет тебя от всяческих бед!

Под ангелом-хранителем Титов подразумевал, естественно, самого себя. Вику передернуло от отвращения, но также от страха. Кто бы мог подумать, что этот тщедушный, бледный парень совершил уже столько убийств.

– Но зачем сразу убивать? – прошептала Вика, чувствуя, что на нее накатил новый спазм – слезы буквально хлынули из глаз.

Виктор, снова присев рядом с ней на кровать, однако не прикасаясь к объекту своего вожделения, охотно пояснил:

– Потому что он бы не отступился. Конечно, ты отчасти права, можно было сделать его инвалидом. Но зачем тебе муж в коляске и без функционирующей нижней половины? Уверен, что ты бы и тогда вышла замуж за этого калеку и тогда бы твоя жизнь сложилась еще ужаснее, чем со здоровым Игорем. Да и убить всегда проще: нет человека – нет и проблемы!

Двери раскрылись, появились родители. Виктор, поднимаясь с кровати, сказал:

– К сожалению, Вичке требуется таблетка или укол. Она плачет и не может успокоиться.