* * *

Обмен валюты по-ирански. По длинной улице (это одна из центральных улиц, вблизи неё находятся русское, английское и другие посольства) бродят несколько десятков иранцев, которые, видя в толпе иностранца, начинают ворковать:

– Мистер? доллар? мани чейндж? чейндж-доллар?

Как только вы заинтересуетесь, меняла достаёт калькулятор (или одалживает его у своего соседа) и вы начинаете торговаться. На калькуляторе последовательно возникаёт цифры 4500, 4600, 4700… Максимальный курс, который он вам предложит, на всей улице одинаковый, и вряд ли вы обменяете дороже.

Впрочем, если вы меняете мелкие купюры (10, 5, 1-долларовые), курс будет специальным, ниже обычного (и тоже на всей улице одинаковый). Когда вы, наконец, сторговались, например, обменять 50 долларов по 4900, тут и начинается настоящая торговля!

Вам суют большую, толстую пачку денег (из заранее приготовленных менялой; они предпочитают мелкие купюры), и пока вы её пересчитываете (доллары не отдавая), меняла стоит и ждёт. В пачке риалов всегда недостаёт одной-двух банкнот.

– А где ещё 5000? – спрашивает недовольный мистер.

– Комиссион, комиссион! – отвечает меняла.

Тут и начинается базар. Особым любителем торговаться был Максим.

– No komission! – возмущался он, возвращал иранцу пачку купюр, и шёл по улице дальше в поисках другого менялы, который вскоре сам собой возникал. Но и другие менялы, даже спрошенные заранее о том, чтобы меняли без комиссии, старались прибрать к рукам одну из банкнот.

Торг из-за копеек всегда был для меня своеобразным спектаклем; я всегда соглашусь на небольшую «комиссию» – скажем, получить 243.000 вместо 245.000 – но Максим не соглашался. В общем, когда мы пришли в отель, мы так разругались из-за всяких копеек, что я символически достал, разорвал и выбросил 2.000-риаловую банкноту, которую Макс подобрал, склеил и использовал.

* * *

Итак, первый и последний раз за сие трёхмесячное путешествие я заночевал в гостинице. Мы заплатили примерно по 2.5 доллара на человека – в эти деньги входят чай, бельё, душ и даже завтрак, который мы не ели, потому что торопились, встали утром очень рано и направились за анкетами в МИД.

В «Атпо хориджи», несмотря на столь ранний час (ещё не было восьми), выстроилась здоровая очередь за анкетами. Получив их, мы, не задерживаясь, направились на знакомую нам улицу Доктора Хусейна Фатеми.

Когда мы достигли пакистанского посольства, оно уже было открыто. Появился и наш тегеранский друг Камран, который с интересом ждал решения нашей судьбы. Сотрудники посольства, забрав рекомендательное письмо, выдали нам анкеты для заполнения. Нас предупредили, что виза будет стоить 200.000 риалов! Такое неожиданное изменение цены нас удивило – мы ещё не знали, что пакистанская виза имеет, вообще говоря, нефиксированную цену. Но тут какой-то пакистанец вступился за нас, и посольщики сменили гнев на милость, пообещав нам визы всего за 50.000.

Мы сдали анкеты, и оставив в посольстве наши паспорта, покинули его до 17.00 (именно в 17.00 нам должны были выдать паспорта с готовыми визами). Ещё не веря своему счастью, мы пошли гулять по Тегерану вместе с Камраном. Он повёл нас в ресторан самообслуживания, где каждый человек мог сам накладывать себе на тарелки всё, что захочет, а потом оплачивал это в кассе. Мы уже накануне ели в ресторане, там кушанья приносил официант, и народу было немного; здесь же «на экзотику» набежало полно иранцев. Мы набрали огромное количество пищи. Однако, ресторанное питание в иранской столице было исчезающе дешёвым. В среднем мы потратили здесь (как и в предыдущем ресторане) по 10.000 риалов (2 доллара), самые обжоры – 2.5 доллара и только Лена Крымская, наша скромная кашляющая женщина, набрала еды на 30.000 риалов (6 долларов), чем удивила и Камрана, и всех нас. Впрочем, мы не смогли справиться с изобилием жадно набранной пищи, и я, достав из рюкзака полиэтиленовые пакетики, сформировал запас еды «на голодные годы» и положил их в рюкзак. Все иранцы, смотря на нас, дивились.

В центре города мы встретили шедевры местного агитпропа – на кирпичном, выкрашенном белой краской заборе красивая надпись «DOWN WITH U.S.A» (долой Америку) плюс то же на фарси. Пока фотографировались у этой надписи, к нам подошёл англоговорящий человек, и увидев в нас иностранцев, заговорил с нами по-английски. Оказывается, отец мужика был… американцем.

После сего, попрощавшись с Камраном, мы отправились, для развития науки, в посольство Афганистана, желая узнать, на будущее, о возможности получения визы и в эту страну. Как всем известно, в Афганистане сейчас [в 1998 году] идёт борьба между двумя силами: талибами (занявшими уже почти всю страну) и их противниками, засевшими в горных северных районах. Афганские посольства и консульства во всём мире делятся на два типа: одни (расположенные в Пакистане) принадлежат талибам, другие (в Москве, Тегеране, Ташкенте, Ашхабаде и во всём остальном мире) – их противникам. Интересно, что виза, выданная не-талибским посольством, позволяет вам въехать и на территорию, контролируемую талибами, – но не наоборот!

Зайдя весёлым табором в посольство Афганистана, мы сделали серьёзные лица и поинтересовались, как получить туристскую визу в их замечательную страну. Консул позвал нас в отдельную комнату, и, рассадив вокруг себя, объяснил следующее:

Для того, чтобы получить визу, нужно принести: две фотографии, ксерокс первого разворота загранпаспорта, рекомендательное письмо из российского посольства в афганское посольство и тридцать долларов денег. Виза выдаётся в тот же день, посольство работает с 10 до 14 часов. Пятница выходной. Виза действует один месяц.

Однако большая часть страны в данный момент завоёвана талибами, в руках которых Кабул, Герат, Кандагар и другие города.

На момент разговора, из крупных городов в руках антиталибской коалиции оставался только Мазари-Шариф (сдан талибам в августе 1998 г). Поэтому наша безопасность не была очевидной для сотрудников не-талибского посольства¹².

Поблагодарив консула, мы вернулись в центр города. Мы решили не беспокоить вторично наших посольщиков в Тегеране, прося выдать ещё одно письмо. Во-первых, Афганистан представляет собой одну из тех «сложных» стран, для посещения которых россиянам трудно получать рекомендательные письма. Во-вторых, наше желание посетить Афганистан было не очень сильным. Мы вернулись к пакистанскому посольству и стали с трепетом ожидать 17.00, сидя на своих рюкзаках на солнечной стороне улицы и удивляя прохожих своим иностранческим видом…

* * *

Наконец, в 17 часов тегеранского времени, 18-го февраля 1998 года, мы получили вожделенные пакистанские визы.

Ура! Наука победила!

Этот день я готовил дольше года. Разрабатывались разные маршруты в Индию, но были два, теоретически, основных: первый – через Монголию, Китай, Лаос и Бирму, второй – через Иран, Пакистан. Единственно возможным из них, как показали исследования, оказался второй путь. Наконец, мы имели возможность воплотить всю теорию в практику. Ура!

Мы сидим за столиками уличной чайханы возле парка Лале и обмываем чаем научное достижение.

После «обмывки» Сергей Смирнов, наш Хип, решает тут же направиться на автовокзал, оттуда – в Исфахан, оттуда – в Захедан, в Пакистан и в Индию. По всей видимости, он успеет покинуть Иран до того момента, когда истечёт его иранская виза. Мы договариваемся о встрече 10-го марта, в 10.00, в Дели напротив российского посольства, и расстаёмся с ним. Остальные путешественники решают назавтра же, в 8 утра, направиться в «Атпо хориджи», сдать туда свои паспорта, и пока они там продлеваются, съездить в святой город мудрецов и богословов, находящийся в 150 км к югу от Тегерана: в город Кум.

Письмо пятое. Иран, Кум, 20.02.98

Сегодня +15°С или даже теплее. Сегодня мы осматриваем святомудрый иранский город Кум. В Иране два города почитаются святыми: Кум и Мешхед. В Куме находится гробница (мавзолей) Фатимы (дочери шиитского имама Мусы аль-Казима). К сожалению, в этот мавзолей немусульман не пускают, и попытка войти внутрь и поглазеть поначалу не привела нас к успеху.

Пока выяснялся вопрос, почему нас не пускают, я просидел на рюкзаках у ворот долгое время. Проходят разные люди. Никто по-английски не понимает. Вот идёт женщина лет пятидесяти в чёрном халате, руки спрятаны, на голове несёт большущий тюк. Вот другая женщина, в парандже, вся чёрная, ведёт за руку маленькую белую дочку. Вот человек восемь несут длинный блестящий ящик, он открыт, в нём что-то длинное, завёрнутое в белую простыню (наверное, покойник). Гроб заносят в ворота святилища. Вот два крупных мужика в чалмах, шлёпанцах и длинных коричневых халатах садятся и уезжают на одном мотоцикле. Вот в святилище не хотят пускать молодую, не слишком закрытую женщину. Тут же, у ворот, торговцы хиджабом (женскими накидками) загоняют свои халаты за 18.000 риалов. Неподалёку продают минералку (1400 риалов). Вот одноногий инвалид проходит в ворота, стуча второй, деревянной, ногой. Вот идёт Лена Крымская, она уже купила свой хиджаб и выглядит очень прикольно. Теперь у неё явно должно получиться проникновение в ворота. Руслан, кстати, раза четыре хотел проникнуть в святилище ислама со всех четырёх ворот, но его останавливали: видимо, автостопщиков в комбезах не пускают. Вскоре, наконец, мне повезло: я (оставив рюкзак с друзьями) легко проник внутрь и изучил сущность святого места.

Пройдя в ворота, я оказался на четырёхугольном внутреннем дворе, где находилась древняя мечеть. Я разулся и вошёл; в мечети было множество людей, воздух был тёпл и густ. Одни люди, закрыв глаза, молились, другие, сидя или стоя, читали коранообразные книги, третьи столпились в стороне, пытаясь прикоснуться к большой (метра три в высоту, четыре в длину) расписанной гробнице. Протиснувшись, я прикоснулся тоже (надеюсь, она не осквернилась от моей немусульманской сущности). Интересно, что все окружающие люди были мужчины; женщины, видимо, имеют отдельный вход.

…Сейчас к нам на улице Кума подошёл человек и спросил: умеем ли мы играть в шахматы. Макс, чемпион Твери и Тверской области, тут же побежал играть, чтобы сделаться и чемпионом Кума. Но через десять минут житель Кума выиграл. Победа во второй партии, напротив, досталась Максу. Сейчас они играют в третий раз, а я стою возле них и наблюдаю мечети и окружающий мир.

Завтра нам нужно будет вернуться в Тегеран и зайти в «Атпо хориджи» (отдел продления виз). Мы в четверг сдали туда свои паспорта и множество потребных туда бумаг. Пятница здесь выходной; сдав вчера эти документы, мы вынуждены гулять по Ирану до завтрашнего дня без паспортов, что несколько опасно. Надеюсь, завтра паспорта вернутся к нам с уже продлённой визой, и мы продолжим свой путь.

Иран, автобус Тегеран—Кум, 21.02.98

Уже три недели, как мы выехали из дому, и всего 7 дней с тех пор, как мы толкали автобус вверх на заснеженных перевалах Армении. Тут всё иное, и солнце светит не по-февральски: +15°С. Купили мороженое. Автобус толкать не надо: едет сам.

Вчера, когда возвращались из Кума в Тегеран, проехали автостопом впятером, с пятью большими рюкзаками, в одной легковой машине. На подъездах к Тегерану нашу машину остановили полицейские – проверить документы. Паспортов ни у кого не оказалось (мы ведь сдали их на продление), остались только жёлтые полицейские бумажки, которые нам выдали на въезде в Иран. Но повезло, всё обошлось; почтительно поглядев на иностранцев, полицейские отпустили машину вместе с нами.

Заночевали уже в Тегеране в парке Лале. Здесь парки не такие, как в России: весьма ухоженные, постриженные, цивилизованные, с искусственными прудами, речками… Только легли спать (в палатках), как нас разбудили работники парка и хотели выгнать. Увидев, что мы «хориджи» (иностранцы), нас зауважали и просто попросили переставить палатки от того забора, к которому мы их привязали, в другое место. Насколько я мог понять, с другой стороны ограды находились какие-то секретные военные объекты. Мы перешли и опять заснули. В 7 утра пришли новые сторожа, разбудили нас и выгнали. Такая же ситуация была позавчера в другом тегеранском парке: нас будили утром и вечером. Прикол в том, что садовники не знают ни английского, ни русского языка и собираются в толпу, пытаясь поговорить с нами. В обоих случаях вечером приходило человек по шесть.