Моя Длина обиженно поджала губы. Компания с Большой Спасской перемигнулась. Эти двое были вечными соперниками. Мама Моей Длины держала возле Красных Ворот фирменную французскую аптеку. Кроме того, она была официальным дилером нескольких крупных парфюмерных фирм. А в последнее время активно включилась в цветочный бизнес. На этом основании Моя Длина с гордостью причисляла себя к «современной российской буржуазии», а Марата презрительно именовала выскочкой и «новым русским».

Марат Ахметов не трудился к чему-нибудь себя причислять. Он вообще больше всего любил спорт, и основное время у него проходило в занятиях на различных тренажерах. Что же касается его отца, Хамитяя Хамзяевича, то еще несколько лет назад он работал носильщиком на Курском вокзале. Затем ему удалось сделать какую-то не совсем понятную, но головокружительную карьеру.

Теперь он разъезжал по району на самых престижных иномарках, среди которых был даже «Роллс-Ройс». Каждые каникулы у Марата проходили на каком-нибудь из известных курортов. Иногда Хамитяй Хамзяевич увозил сына попутешествовать на недельку-другую посреди учебного года. Когда учителя намекали, что этого вообще делать бы не следовало, так как успехи Марата и так не блестящи, отец отвечал: «Главное не учеба, а жизненный опыт. Я вот, к примеру, закончил только четыре класса, а теперь крутой бизнесмен. Пусть парень помаленьку входит в дела отца. Ему ведь потом все достанется». Учителя две тысячи первой лишь беспомощно разводили руками.

– Зато ралли «Париж – Дакар» – не какая-нибудь твоя Амазонка в диких джунглях, – заспорила Моя Длина.

– Но «казаков» там таких на заказ не сошьют, – выдвинул контраргумент Ахметов. – Между прочим, этого крокодила мой папа сам поймал.

– На удочку? – поинтересовалась Катя.

– Кто их знает, на что их там ловят, – не заметил иронии в словах Кати Марат. – Может, на удочку, а может, на спиннинг.

– Хватит! – решительно потянул Женька к туалету Пашкова.

Олег и Темыч устремились за ними. Им тоже было интересно поглядеть, что за шпаргалки изобрели двое неутомимых братьев.

Результат превзошел самые смелые ожидания. Пашков извлек из карманов какие-то длинные резинки, затем появился разборный металлический каркас и, наконец, несколько узких рулонов бумаги, размером не больше катушки ниток.

– Давай сюда! – нетерпеливо протянул руку Женька.

– Не торопись, – отступил назад Пашков. – Вот сейчас соберем. На тебе, Женька, установим. А после будешь учиться, как этим управлять. – А вы чего стоите без дела? – повернулся Лешка к Темычу и Олегу. – Мне, между прочим, нужна ваша помощь.

Те покорно к нему приблизились. Изобретение братьев Пашковых заинтриговывало. Хотелось скорее увидеть, каково оно в действии.

– Ну-ка держи, – протянул Пашков одну из железяк Темычу. – А ты, – перевел Лешка взгляд на Олега, – привязывай вот сюда резинку. А ты, Женька, не елозь. Иначе мы до конца света на тебе шпаргалки не зафиксируем.

– Я и так стараюсь, – откликнулся Женька, который совершенно не мог пребывать больше минуты в неподвижном состоянии.

Какое-то время мальчики работали молча. Затем в туалете стали появляться одноклассники. Каждый, естественно, интересовался, что происходит с Женькой. Узнав же, в чем дело, соратники по девятому «В» оставались в качестве зрителей. Каждому было любопытно поглядеть в действии то, что Мишка Сидоров уже назвал «шпаргалочным агрегатом Пашкова».

Наконец сборку закончили. Теперь Женька напоминал пациента великого хирурга Илизарова. Левая рука мальчика была закована в металлический каркас, на котором Лешка старательно укрепил бумажный рулончик. Далее шли многочисленные резинки.

– Нажмешь вот сюда, – инструктировал Пашков, – рулон развернется. Тут главное что. Шпаргалка к тебе сама из рукава на ладонь выходит. А потом, когда не нужна, надо за эту резинку потянуть, и она назад спрячется.

– Кто, резинка? – совершенно запутался Женька.

– Тупой, что ли? – покрутил пальцем возле виска Пашков. – Не резинка, а шпаргалка. Вот ты, к примеру, – потянул он за одну из резинок, – часть нужного текста уже прочел. Тогда включай перемотку. Хотя, погоди.

– Чего ждать-то? – не понял Женька.

– Сам не видишь? – начал колдовать над каркасом Лешка. – Тебе же коротко. До ладони текст не доходит.

– Подумаешь, – отмахнулся Женька. – Главное, видно.

– Это сейчас тебе видно, – не согласился Лешка. – А когда пиджак наденешь, то половина текста в рукаве останется.

Лешка быстро подрегулировал конструкцию.

– Теперь нормально, – произнес он чуть погодя. – Значит, если часть текста тебе уже не нужна, надо включить перемотку.

Лешка потянул за другую резинку, и бумажная лента, испещренная угрожающего вида химическими формулами, стала быстро перематываться на пустой валик.

– Отпад! – восхитился Мишка Сидоров. – Прямо как на видаке.

– У Пашкова же голова! – стукнул себя кулаком в грудь Лешка.

Олег тоже с восторгом разглядывал изобретение. Темыч испытывал определенный скепсис. Он вечно во всем сомневался. Поэтому на всякий случай спросил:

– А ты, Лешка, уверен, что эта штука по химии сработает как надо?

– Ну что за человек! – всплеснул руками Пашков. – Неужели не видишь? Вещь надежная. С большим запасом прочности. Она даже в космосе и то сработает. Так, Женька, надевай пиджак.

Женька оделся.

– Теперь попробуй сам.

Женька поежился. Потом энергично подергал плечом.

– Как-то мне в пиджаке неудобно, – недовольно проговорил он. – Я вообще-то к свитеру больше привык.

– В свитере нельзя, – возразил Лешка. – Шпаргалки не сработают. Поэтому я тебе и велел пиджак надеть.

– Я и надел, – уныло произнес Женька. – Это отцовский.

– Заметно, – пригляделся Пашков к пиджаку Васильева-старшего. – Он тебе широковат. Но для нашего дела это даже лучше.

– А предку моему мал, – счел своим долгом сообщить Женька. – Он из него вырос.

– Он у тебя что, до сих пор растет? – громко захохотал Марат Ахметов, который тоже успел явиться в туалет.

– Он не растет, – внес ясность Женька. – Он толстеет.

– Мой тоже толстеет, – поделился Марат. – Особенно жалуется на итальянскую кухню. Говорит, что от нее очень разносит.

– Хватит вам! – крикнул Пашков. – Иначе я Женьку до химии натренировать не успею.

Тут раздался звонок. Ребята побежали на географию. Во время урока Лешка продолжал инструктировать Женьку с помощью записок. Но Женька боялся испортить неосторожным движением сложную конструкцию. Поэтому до конца географии осваивал технические тонкости в теории.

На перемене ребята хотели приступить к практическим занятиям. Однако весь класс, уже наслышанный о чудесном изобретении, обступил Женьку. Со всех сторон только и раздавалось:

– Дай мне попробовать!

– Нет, мне!

– Лучше я!

В результате Женьке пришлось вместо тренировки отбиваться от многочисленных просителей. На алгебре он все же освоил действие кое-каких резинок. Правда, у математички Светланы его манипуляции вызвали большое недовольство. Она очень ревниво берегла время своих уроков. И пренебрежение к своему предмету расценивала как настоящее святотатство. Поэтому, лишь совсем немного поупражнявшись, Женька вынужден был оставить дальнейшее до перемены. Весь драматизм ситуации заключался в том, что эта перемена была последней перед решающим сражением. Пашков увел Женьку от греха подальше во двор. Там наконец ему удалось как следует объяснить принцип работы шпаргалочного агрегата. Женька, путаясь в резинках, кое-как научился приводить конструкцию в действие. Правда, ему вдруг подумалось, что, наверное, куда проще было бы как следует подготовиться к химии. Тем более что футбольный матч вчера оказался неинтересным. Но что уж теперь говорить.

– Ты наконец усек? – давал последние наставления Пашков.

– Вроде бы да, – не слишком уверенно отозвался Женька.

– Вроде бы или понял? – всегда любил точность Темыч, который вместе с Олегом последовал за Женькой и Пашковым во двор.

– Вообще-то понял, – с почти обреченным видом произнес Женька. – Но если вы, ребята, сумеете вдруг мне подсказать без этой штуки, – похлопал он себя по рукаву, – то лично я возражать не буду.

– Никому ничего подсказывать не придется, – заверил Пашков. – У моего шпаргалочного агрегата есть ответы на все случаи жизни.

– Верней, на все случаи химии, – уточнил Темыч.

– Пошли, – первым услышал звонок Олег.

Когда они, запыхавшись, прибежали на третий этаж в химический кабинет, тощая рыжая учительница Алевтина Борисовна уже сидела за столом.

– Садитесь, – то и дело одергивая вниз рукава платья, распорядилась она. – А ты, Васильев, – поглядела она на Женьку, – можешь даже и не садиться. Положи вещи и марш к доске.

Женька, сунув под парту кожаный рюкзачок, вернулся к учительскому столу.

– Какой ты сегодня нарядный, – нервно потирая ладони, отметила Алевтина Борисовна. – Сразу видно: готовился отвечать.

– Вообще-то готовился, – вынужден был покривить душой Женька. «Только бы мне в этом чертовом шпаргалочном агрегате ничего не перепутать», – добавил он про себя.

– Ну начнем, – сказала химичка. – Расскажи-ка ты мне, будь любезен, об устройстве и работе доменной печи.

– Сейчас, – бурно начал копаться под мышкой Женька.

– Ты почему чешешься? – в панике уставилась на него химичка.

– Я не чешусь, – возразил Женька.

– Нет, чешешься, – пристально посмотрела на него химичка и украдкой почесала собственную ладонь.

По бурному содружеству «В» пронесся смешок. Дело в том, что Алевтина Борисовна славилась своею нервозностью. А главным пунктиком у нее были домашние насекомые. Больше всего она боялась тараканов. Как назло, прямо под химическим кабинетом располагался буфет. Поэтому ненавистные насекомые посещали Алевтину Борисовну достаточно часто. И каждый учебный день она начинала с того, что принималась опрыскивать кабинет каким-то особым противотараканным средством собственного изобретения.

Женька продолжал искать резинку.

– Говори честно, кто тебя кусает? – уже сорвалась на крик Алевтина Борисовна.

– Никто, – вынужден был оставить поиски Женька.

– Тогда веди себя прилично, – потребовала химичка.

– Не старайся, – донесся в это время до Женьки бодрый шепот Пашкова. – Там все равно про доменную печь нету.

У Женьки екнуло сердце. Он с мольбою посмотрел на друзей. Те начали спешно перелистывать страницы учебника. Марат Ахметов тоже решил помочь Женьке. Он взял на себя Алевтину, чтобы у остальных в это время появилась возможность подсказать.

– Ахметов! – воззрилась на него химичка. – Теперь ты чешешься!

– Это нестрашно, Алевтина Борисовна, – усиленно скребя пятерней голову, со стоическим видом ответил Марат. – Отец какого-то клеща с Амазонки привез. Теперь никак вывести не можем.

Алевтина Борисовна вздрогнула, побледнела и, постаравшись как можно дальше отойти от Марата, осведомилась:

– Надеюсь, что этот клещ не заразный?

– Врачи еще не определили, – весело отозвался Марат. – Они сейчас отца обследуют. Только клещ какой-то хитрый. Сидит внутри и не вылазит.

И Ахметов почесал бок. Большая часть класса, опустив головы, сотрясалась от беззвучного хохота. В это время Катя, сидящая на первой парте, быстро шептала Женьке: «Верхняя часть доменной печи называется колошником, средняя – шахтой, а наиболее широкая часть распаром».

Женька, имеющий об устройстве доменной печи такое же представление, как о работе желудка австралийского утконоса, изумленно вытаращился на девочку. Из ее слов он составил себе примерно такую картину.

Огромная печь, в которой почему-то стоит галошница. А где-то еще находятся какие-то распорки.

– Дальше, – потребовал Женька.

– Дальше там горн, – ответила девочка. – В форме цилиндра.

Тут Женька почувствовал, что сейчас лишится рассудка. Ему живо представилась высокая шляпа-цилиндр, из которой доносятся трубные звуки горна.

– Дальше, – потребовал Женька.

– Отверстия, – подсказала Катя. – Много. Из одного поступает шлак. Из другого чугун. А в третье воздух вдувают.

Женька немедленно себе представил нечто вроде расстрелянного из пулемета цилиндра. «Бред какой-то», – подумалось мальчику. Быть может, отведи судьба ему еще минут пять, он добился бы от Кати более выразительной подсказки. Однако Алевтина Борисовна, отойдя немного от потрясения, в которое поверг ее Ахметов со своим папой и амазонскими клещами, потребовала:

– Васильев, хочу услышать наконец от тебя про доменную печь.

– Ну, доменная печь… – медленно начал Женька. – Доменная печь, – повторил он, – это такая большая печь.

Тут он выдержал краткую паузу и, заискивающе глядя в глаза нервной химичке, доверительно сообщил:

– Знаете, Алевтина Борисовна, по-моему, это очень большая печь.

По классу пронесся сдавленный стон.

– Я знаю, Васильев, что это большая печь, – сухо отозвалась Алевтина Борисовна. – Но мне бы очень хотелось узнать от тебя, как она устроена.

– Устроена… устроена… устроена… – три раза подряд повторил Женька.

– Колошник, – одними губами произнесла Катя.

Женька едва заметно кивнул.

– Знаете, Алевтина Борисовна, там есть одна такая галошница! – очень громко и очень отчетливо произнес он. – Галошница! – повторил Женька. И чуть тише добавил: – А еще там есть распорки.

– Какие распорки? – закричала Алевтина Борисовна.

– Не знаю, – почел за лучшее капитулировать Женька. – Могу еще рассказать про дырки в цилиндре.

– Не стоит, Васильев, – язвительно произнесла Алевтина Борисовна. – Садись. Два.

– Алевтина Борисовна! – заканючил Женька. – Не надо два! Я вообще-то хорошо учил. Спросите меня еще что-нибудь.

Химичка задумалась. Посвящать еще один урок Женьке ей совсем не улыбалось. Оставаться с ним после занятий, чтобы он исправлял двойку, Алевтина Борисовна тем более не желала. Поэтому она приняла решение:

– Хорошо. Ответишь, поставлю тройку. Что образуется при сгорании метана?

Едва услыхав вопрос, Лешка радостно закивал головой. Мол, в шпаргалке эта формула есть. Женька сунул руку за пазуху. Однако, пока он мучился над проблемой устройства доменной печи, резинки куда-то окончательно исчезли. Женька, изогнувшись вопросительным знаком, начал шарить под пиджаком.

– Опять ты чешешься? – заметила его странные телодвижения Алевтина Борисовна.

В этот момент Женька нащупал одну из резинок. Шпаргалка выехала в ладонь. Мальчик украдкой заглянул в нее. Но там оказались свойства солей угольной кислоты.

– Васильев. Я жду, – поторопила химичка.

– Я знаю, Алевтина Борисовна, – пылко заверил тот. – Сейчас отвечу. Подождите еще секундочку.

Он вновь принялся лихорадочно шарить под пиджаком. «Куда же эта перемотка девалась?» – в панике думал он.

– Не чешись! – прикрикнула Алевтина Борисовна. – Ахметов, твой клещ, по-моему, все-таки заразный.

– Он не мой. Он папин, – немедленно вступил в спор Марат.

– Какая разница, – опять почесала ладонь Алевтина Борисовна. – Все равно тебе надо в больницу.

Тут Женька нашел резинку перемотки. Сперва он почувствовал, как у него на руке начало что-то крутиться. Затем раздался треск. Химичка, заподозрив неладное, направилась к мальчику.

– Сейчас, Алевтина Борисовна. Сейчас, – в отчаянии твердил тот.

– Ну-ка, что у тебя там с рукой? – приблизилась к нему вплотную учительница.

Женька уже совершенно потерял голову. Не понимая, что делает, он простер руку к химичке, одновременно потянув сразу за все резинки. Раздался громкий хруст. Плотно свернутый рулончик пашковских шпаргалок выстрелил прямо в лоб Алевтине Борисовне.

– Бандит! Убийца! – заверещала она на весь класс.

Затем, подхватив с пола пашковские шпаргалки, вылетела из класса.

Класс онемел. Все смотрели на Женьку. Тот с отрешенным видом вытряхивал из рукава обломки пашковского агрегата.

– Ну ты даешь! – первым пришел в себя Марат Ахметов. – Выстрел прямо в яблочко!

– Тебе только с техникой обращаться, – осуждающе поглядел Пашков на Женьку.

– Говорил же, что ничего хорошего не получится, – назидательно произнес Темыч.

Женька только рукой махнул и направился к себе за парту.