служебной записки имелся заголовок: «Тема: Расследование деятельности Ли Харви Освальда в Мексике».

До сих пор родные Томаса и исследователи дела Кеннеди придерживаются точки зрения о том, что гибель дипломата была связана с этим его делом. Но какие же тайны хранил в себе мексиканский вояж убийцы Президента? Казалось бы, в 1963-64 годах комиссия Уоррена от и до проанализировала все острые углы, связанные с его пребыванием в Мехико. Ан нет. Темных пятен в этой истории было еще предостаточно. Первое было связано с возможной попыткой Освальда бежать в Мексику после далласских событий.

Так, юрисконсульт комиссии Уоррена Дэвид Белин с самого начала своей работы в следственном органе предполагал, что Освальд после убийства планировал побег из страны. Однако, некоторые коллеги Белина предположили, что Освальд не держал в голове заранее продуманного маршрута бегства и был почти уверен, что его схватят или убьют. Это объясняет, почему он в то утро оставил Марине 170 долларов в бумажнике. Оставил он также и обручальное кольцо. Но Белин был уверен, что Освальд пытался спастись бегством, и ответ на вопрос, где он рассчитывал укрыться, следует искать в маленьком клочке бумажки, обнаруженном в его кармане, – в автобусном пересадочном талоне, выданном буквально через минуты после покушения. Этот пересадочный талон навел Белина на мысль, что Освальд, который часто ездил на автобусах и знал наизусть их расписание, собирался пересесть на другой автобус, направляющийся за город. «Я не сомневался, что у Освальда была конечная цель, – говорил Белин. – Наверняка он не зря сохранил пересадочный талон».

Белин полагал, что, вероятнее всего, Освальд собирался бежать в Мексику, а затем на Кубу. Либлер напомнил ему о показаниях одного из бывших сослуживцев Освальда по морской пехоте. Тот вспоминал, что Освальд как-то признался ему: если у него когда-нибудь возникнут проблемы с законом, он сбежит на Кубу через Мексику. И еще Белин обратил внимание на то обстоятельство, что после покушения Освальд на допросе беззастенчиво врал в далласской полиции, заявляя, что никогда не был в Мексике. «Не логично ли предположить, что вранье Освальда о том, что он никогда не был в Мексике, является сильной косвенной уликой, указывающей на кого-то в Мексике, кто в какой-то степени, прямо или опосредованно, был соучастником преступления? – размышлял Белин. – Но кто этот человек?»

Он полагал, что подобные вопросы следует связать с осенним посещением Освальдом кубинского посольства в Мексике, где Освальд почти наверняка встречался с кубинскими дипломатами и другими людьми, для которых администрация Кеннеди представляла смертельную угрозу. Белин предположил, что, будучи в Мексике, Освальд «переговорил с неким агентом Кастро или с человеком, симпатизирующим Кастро, о том, чтобы отомстить Кеннеди, и ему пообещали финансовую и прочую поддержку, если ему удастся» убить президента. Кто-то мог поджидать Освальда на границе, чтобы помочь ему, – вероятно, соучастник преступления. Конечно, это «всего лишь предположение», признавал Белин, но выглядело все это логично.

С помощью ФБР Белин проанализировал автобусные маршруты из Далласа, чтобы посмотреть, легко ли Освальду было добраться до Мексики. Разложив на письменном столе карты и расписания, он несколько дней изучал их и, казалось, вычислил вероятный маршрут Освальда – сделать это оказалось нетрудно. С пересадочным талоном Освальд мог добраться до остановки междугородных автобусов Greyhound: в тот день был один автобус, отправлявшийся из Далласа в пятнадцать минут четвертого и следовавший далее в техасский город Ларедо возле мексиканской границы.²

Почему в Мехико? Кто или что ждало его там? Ответы на эти вопросы пришли к Белину позже. Вернее, предположения у него, конечно, были сразу – причем, предположения, основанные на результатах работы комиссии Уоррена. Но вот железные доказательства его мотивации на побег именно в мексиканскую столицу появились в распоряжении адвоката 3 года спустя…

В июне 1967 года все мысли главы мексиканской резидентуры ЦРУ Уинстона Скотта были сосредоточены вокруг одного: он отчаянно хотел преуменьшить значение доклада нового информатора о Сильвии Дюран. Уже второй источник выступал с утверждением, что во время своего визита в Мехико Освальд имел с Дюран сексуальную связь.

Почти три года прошло с тех пор, как ЦРУ впервые услышало об этом от «сумасшедшей» писательницы Елены Гарро, кузины Сильвии Дюран. На сей раз Скотту было труднее оспорить надежность источника, поскольку информация исходила от собственного надежного информатора ЦРУ, обозначаемого в документах кодовым названием LIRING/3 (коды всех информаторов Управления в Мехико начинались с LI).³ В июне 1967 года LIRING/3 докладывал, что услышал о коротком романе Освальда с Дюран из максимально надежного источника – от самой Дюран. Этот информатор, мексиканский художник, в чей круг общения входили кубинские дипломаты и который в прошлом дружил с Дюран, рассказал своему куратору из ЦРУ, что недавно беседовал с Дюран по телефону и потом ходил к ней в гости. В ходе этих разговоров она рассказала о своем романе с Освальдом в 1963 году, добавив, что призналась в этом мексиканской полиции на жестоких допросах в первые дни после убийства Кеннеди.

В отчете, подготовленном куратором LIRING/3, говорилось следующее: «Сильвия Дюран сообщила, что познакомилась с Освальдом, когда тот подал документы на визу, и несколько раз с ним встречалась, поскольку он с самого начала ей понравился. Она призналась, что имела с Освальдом сексуальные отношения…Когда пришла новость об убийстве, ее арестовала мексиканская полиция, ее допрашивали и били, пока она не призналась, что у нее был роман с Освальдом. Дюран добавила, что с тех пор прекратила всякие контакты с кубинцами, потому что муж Горацио, потрясенный этим делом, впал в ярость и запретил ей видеться с ними».

Она настаивала, что «даже не догадывалась» о планах Освальда убить Кеннеди.

Этот отчет появился в непростой для ЦРУ момент. Новое расследование убийства Кеннеди, начатое прокурором Джимом Гаррисоном в Новом Орлеане вызвало бурю в средствах массовой информации, а Гаррисон утверждал, что в убийстве Кеннеди замешано ЦРУ. Через день после отчета информатора LIRING/3 Скотт получил от коллеги из Лэнгли письмо, содержащее приказ резидентуре в Мехико помалкивать об убийстве: «Расследование Гаррисона вызвало лавину эффектных заявлений и обвинений, в том числе в адрес ЦРУ. Хотя “дело” Гаррисона шито белыми нитками и очевидно составлено из бездоказательных слухов, повторяемых очень странными людьми с весьма сомнительной репутацией, наши усилия должны быть направлены на то, чтобы свести на нет эти обвинения и держать ситуацию под контролем. Разумеется, вы понимаете, что для всех нас крайне важно в общении с посторонними лицами избегать каких бы то ни было заявлений, выражения мнений и указаний на факты, поскольку есть опасность, что эту информацию может подхватить кто угодно, как без злого умысла, так и наоборот». ⁴

Скотт думал, что делать. Каковы будут последствия, если спустя такое длительное время вскроется тот факт, что Освальд, за которым в Мехико якобы следило ЦРУ, на самом деле ускользнул от наблюдения и угодил прямо в распростертые объятия дамы, работавшей в посольстве Кубы и получавшей зарплату от правительства Кастро? Что сделает Гаррисон, если узнает, что ЦРУ было уведомлено об этом романе, но несколько лет не проверяло имевшихся сведений? Как отреагируют критики на то, что ЦРУ даже не попыталось установить личности двух молодых американцев – «битников», которые приехали с Освальдом в Мехико?

По правилам ЦРУ, Скотт и его коллеги должны были отчитываться обо всех более или менее значимых встречах с платными информаторами. Значит, надо отправить в Лэнгли отчет о последней беседе с LIRING/3. Перед Скоттом встал вопрос, писать ли – и в какой форме – о том, что Дюран призналась в любовной связи с Освальдом. Он нашел решение: поместил признание Дюран в середину отчета, вырвав его из контекста, что снижало его важность. Оно встало в шестой абзац отчета, состоявшего из восьми абзацев:

«Тот факт, что Сильвия ДЮРАН несколько раз имела сексуальные сношения с Ли Харви ОСВАЛЬДОМ, когда последний приезжал в Мехико, если и является новостью, то мало что добавляет к делу ОСВАЛЬДА. Мексиканская полиция не сообщила в резидентуру о степени близости ДЮРАН и ОСВАЛЬДА».

Вот и все. Аналитики ЦРУ в штаб-квартире Управления, не читавшие других материалов по этой теме, могли счесть роман между Освальдом и Дюран новостью не новой и не важной. Похоже, именно этого Скотт и добивался.

Той весной до Скотта дошла и более тревожная новость. В мае 1967 года один американский дипломат, работавший в консульстве США в мексиканском портовом городе Тампико, сообщил, что познакомился с местным журналистом Оскаром Контрерасом, который утверждал, что в сентябре 1963 года несколько часов общался с Освальдом в Мехико (тогда Контрерас изучал право в Национальном автономном университете в Мехико).⁵ Контрерас рассказал, что к нему и его друзьям, которые придерживались левых взглядов и, как знали все в кампусе, симпатизировали Кастро, подошел Освальд и попросил о помощи. Он хотел, чтобы они уговорили кубинцев из консульства выдать ему визу. Контрерас не сумел помочь с визой, но тот вечер и почти весь следующий день он и его друзья провели с молодым американцем. Непонятно было, кто послал Освальда к студентам, хотя Контрерас сказал, что у Освальда были друзья в кубинском посольстве.

Если тот рассказ был правдой, то это еще один запоздалый пример пробелов в слежке ЦРУ за Освальдом в Мехико – или того, сколь немногое Скотт и его коллеги сочли нужным сообщить в штаб-квартиру ЦРУ. Если мексиканский осведомитель не лгал, значит, Освальд ускользнул из-под наблюдения ЦРУ по меньшей мере на полтора дня – это примерно четверть времени, проведенного им в Мехико.

Много лет спустя, в 2013 году, все тот же Оскар Контрерас расскажет журналисту Филипу Шенону, занимавшемуся расследованием деятельности комиссии Уоррена, что у Освальда были более обширные и серьезные связи с кубинскими агентами в Мексике – связи, которых, по словам Дюран, не было и быть не могло. Контрерас сказал, что он виделся с Освальдом не только в университете, он встретился с ним снова несколько дней спустя на приеме в кубинском посольстве. На этом приеме, сказал Контрерас, «я видел его лишь издалека, он беседовал с какими-то людьми», – и добавил, что не подошел тогда к Освальду, поскольку кубинские друзья предупредили его, что Освальд, возможно, провокатор, подосланный ЦРУ. Почему Контрерас ничего не сказал американским представителям в Мексике о таинственном появлении Освальда на кубинском дипломатическом приеме?

А потом члены команды Шенона нашли, возможно, самого важного, во всяком случае, больше всех заслуживающего доверия свидетеля. Это племянник Гарро, Франсиско Герреро Гарро, известный мексиканский журналист, который в год убийства Кеннеди был 23-летним студентом университета, и он полвека хранил молчание о том, что ему было известно о Ли Харви Освальде.

На момент интервью Франсиско Герреро, основателю и бывшему главному редактору ведущей левой мексиканской газеты La Jornada, было 73 года (это был 2013 год), и он говорил, что десятки лет ничего не рассказывал об Освальде, опасаясь поставить под угрозу свою семью. «Я и не собирался рассказывать. Мы тогда так перепугались, когда поняли, что многие из тех, кто был причастен к делу об убийстве Кеннеди, умирали» при загадочных обстоятельствах.

Какой же секрет хранил Герреро? Он сказал, что был на той вечеринке, где его тетушка встретила Освальда и Сильвию Дюран. На самом деле его привезли на вечеринку тетушка и мама – Деба Герреро, сестра Елены. Он уверен, что тоже видел Освальда. «Он стоял там, возле печной трубы, – вспоминает Герреро. – У него запоминающееся лицо… он был очень мрачен. Просто стоял там, глядел на людей, словно изучал… <…> Готов поклясться, это был он».

В первые часы после убийства Кеннеди, когда в прессе появились фотографии Освальда, вспоминает Герреро, состоялся примечательный разговор между его матерью и тетушкой, Еленой Гарро, – женщины были в панике.

«Я слышал, как мама сказала в трубку: “Это невозможно! Невозможно! Правда, Елена, это невозможно. Ты уверена?.. Я подъеду”». По словам Герреро, его мать велела ему взять семейный автомобиль. “Потом говорит: “Отвезешь меня к Елене”». Герреро сказал, что возразил было, что ему нужно ехать на занятия, но мать ответила: «Это неважно. Мы едем к Елене домой».

И они поехали домой к Елене Гарро, у которой был телевизор, и вместе стали смотреть фоторепортаж из Далласа, в том числе увидели мелькнувшие в новостях первые снимки Освальда, взятого под стражу. Герреро вспоминает, как его мать и Елена Гарро испуганно переглянулись, сообразив, что за несколько недель до этого видели убийцу президента на вечеринке. «“Да-да, это он, точно он!”» – восклицали они в панике. «Его лицо вновь и вновь появлялось на экране, – вспоминает Герреро. – И мама все твердила: “Это он, это он!”»

Его мать поклялась никогда не рассказывать о том, что видела на вечеринке, вспоминает Франсиско. Она была коммунисткой – то есть политическим противником своей сестры Елены – и умела хранить тайны: в те времена в Мексике заявлять о своих марксистских взглядах было небезопасно. Все остальные, присутствовавшие на той вечеринке, тоже решили помалкивать, говорит Франсиско. «Все поняли, что это был он [Освальд], – сказал Франсиско. – Но никто не хотел об этом заговаривать. Я думаю, от страха. Я сам испугался». Эта тема стала запретной, сказал он. «Никто больше не упоминал об этом». ⁶

Все это доказывает точку зрения Томаса, изложенную в его отчете, о том, что с Мехико Ли Харви Освальда связывали тесные контакты как личного, так и дипломатического характера. Причем, в достаточно элитарных кругах. Но кому огласка этой информации, спустя годы после окончания работы комиссии, была столь невыгодна, что, опасаясь ее, Томас предпочел уйти из жизни? Кто или что вложило в его руку пистолет?