4

Держа в руках визитную карточку Мария неторопливо набрала номер. Самойлов взял трубку почти сразу.

– Слушаю вас! – послышался в трубке его бодрый голос.

– Андрей Иванович, это Варламова.

– Мария Степановна! Как я рад вас слышать! Я как раз собирался позвонить вам и еще раз поблагодарить!

Мария поморщилась. Ей бы очень хотелось опустить «дежурную» часть разговора, состоящую из изъявлений признательности и пожеланий доброго здоровья, но такова уж необходимая часть обычного ритуала.

– Как ваша дочь? – поинтересовалась она.

– Два дня назад вышла из больницы. Врачи говорят, что с ней все будет в порядке.

– Уверена, что вы об этом позаботитесь, – заметила Мария. Отлично, можно перейти в цели звонка. – Андрей Иванович, помните, вы называли себя моим должником?

– Конечно! Чем я могу вам помочь?

«Соберись, будь строгой и веской», – сказала себе Мария.

– Андрей Иванович, я знаю, что вас связывает близкая дружба с министром образования. Это так?

– Так. Мы с ним когда-то вместе учились. А что?

– Я хочу, чтобы вы помогли мне устроиться на работу.

– Вот как? Куда именно?

– В Московский университет.

На том конце «провода» повисла пауза.

– Понимаю, что звучит довольно дико, – снова заговорила Мария, – но для меня это очень важно.

– Гм… – пробормотал Самойлов. – Вы меня озадачили. Московский университет – место престижное. Попасть туда с улицы невозможно.

– У меня есть высшее образование, – сообщила Мария. – И я сдавала кандидатский минимум. Что, если я прочту какой-нибудь спецкурс? Совсем небольшой.

– Спецкурс? – Вновь пауза. – Что же вы хотите читать?

– Ну… что-нибудь связанное с магическими культами. Я изучила на данную тему огромное количество книг и неплохо разбираюсь в вопросе.

– Не сомневаюсь. – Собеседник снова выдержал паузу. Затем заговорил голосом все еще участливым, но уже слегка отстраненным: – Мария Степановна, вы спасли мою дочь, и я перед вами в неоплатном долгу. Но ваша просьба… как бы помягче сказать…

– Ясно. – Мария провела ладонью по волосам. – Что ж, спасибо, что выслушали. Всего доброго.

Она хотела положить трубку, но Самойлов окликнул:

– Постойте! Не горячитесь, я ведь не сказал «нет». Просто это будет очень сложно – вас устроить. Могу я для начала узнать, для чего вам это?

– Мне надоело мое положение. Мне не верят, меня презирают, меня ненавидят. Но если у меня будет статус преподавателя, даже мои недруги будут вынуждены принимать меня всерьез.

В паузе, возникшей затем, ощущалось сомнение. Наконец Самойлов заговорил:

– Мне не очень понятны ваши мотивы. Люди в очередь выстраиваются, чтобы встретиться с вами, а вы говорите о каком-то статусе. Вы спасаете жизни, разве этого мало?

– Выходит, что мало, – вздохнула Мария.

– Гм… Что ж, если так… Я попробую что-нибудь сделать. Но, конечно же, я ничего не гарантирую. Кстати, я показывал вашу фотографию дочери, и она сказала, что видела вас во сне. Удивительно, правда?

– В самом деле, – согласилась Мария. – Передавайте ей привет.

– Обязательно! А по поводу вашего вопроса… Давайте сделаем так: я попробую что-нибудь выяснить, а завтра утром, в крайнем случае – вечером, позвоню вам и обо всем расскажу. Идет?

– Идет.

– Тогда до связи?

– До связи.

– Берегите себя, Мария Степановна.

– Обязательно.

Самойлов перезвонил на следующее утро. Он сдержал слово и выхлопотал для Варламовой «пробный» спецкурс по истории мистических культов и тайных доктрин. Мария подозревала, что Андрею Ивановичу пришлось привлечь связи весьма высокого уровня. По крайней мере, когда он разговаривал с ней по телефону, голос у него был усталый и не очень благожелательный.

– Постарайтесь меня не подвести, – попросил он в заключение беседы.

Мария пообещала.

Вечером она сидела в кресле с бокалом сухого красного вина в руке и смотрела на закат. Окно комнаты выходило на восток, но стекла противоположных высоток отражали оранжевые всполохи заката, и это зрелище было куда более изысканное и великолепное, чем вид закатывающегося за горизонт багрового шара.

Мария думала о шприце и ампулах с лекарством, лежащих в заветной шкатулке. А еще о Самойлове. Красивый мужчина. И почти ее ровесник. Сложись ее жизнь чуточку иначе и будь она чуточку покрасивее, то, пожалуй, могла бы…

Чушь! В тридцать четыре года женщины не мечтают о принцах. Да и какая из нее принцесса? Стареющая тетка с тростью в руке. Кто сможет разглядеть в подобном чудовище пламенную красавицу? Только идиот или сумасшедший.

Мария тихо засмеялась и отпила из бокала. Вино прохладной, ароматной волной прокатилось по языку. Мария любила это ощущение. Никакой наркотик не заменит вина. Удовольствие, которое приносил наркотик, попахивало смертью. Во вкусе вина была жизнь.

Стекла соседних домов погасли. На город опускались сумерки. Мария задремала в кресле с пустым бокалом в руке.

Глава 2

1

Главное здание университета всегда напоминало Марии огромный средневековый замок. В дождливую погоду светло-бежевая облицовка высотки темнела, и здание становилось бурым. На фоне хмурого неба оно, с вонзенным в грозовую тучу золотым шпилем, смотрелось жутковато.

Мария прочла в Интернете, что высота ГЗ, то есть главного здания университета, – около трехсот метров, ого! В нем есть учебные аудитории, общежития, столовые, рестораны, продуктовые и книжные магазины. Настоящий город, в котором можно жить месяцами, не выбираясь наружу.

«Впрочем, все это лирика, думала она. – У нас есть комната, в которой заживо сгорел двадцатилетний паренек-инвалид. И есть полусумасшедшая, убитая горем мать, которая вообразила, что ее сына сожгли. Это – исходные данные, с которыми предстоит работать».

Табличка на двери гласила: «Технический факультет. Кафедра опережающих исследований».

Секунду или две Мария раздумывала, стоит ли ей постучать? Решила, что не стоит, взялась за ручку и открыла дверь. Она увидела просторный кабинет, в центре которого стоял большой стол, а за ним сидел крупный пожилой мужчина с резкими чертами смуглого лица и с коротким ежиком серебристых волос.

Мужчина оторвал взгляд от бумаг, которые просматривал, и устремил взгляд на Марию.

– Чем могу быть…

– Я Мария. Мария Варламова.

– А… да-да. – Хозяин кабинета кивнул и сделал жест рукой. – Проходите, пожалуйста.

Мужчина не поднялся ей навстречу и не выдвинул для нее стул, из чего Мария сделала вывод, что здесь ей не особо рады. Кое-как усевшись на стул и пристроив рядом трость, Мария взглянула на завкафедрой.

Как же фамилия этого сухаря? Загоскин? Или Заботский? Или… Завадский. Да.

– Мы рады вас видеть здесь, Мария Степановна.

Голос у него был густой; и если бы не холодок, сквозивший в каждом слове, мог бы показаться Марии приятным. Она улыбнулась и приветливо проговорила:

– Пожалуйста, зовите меня Мария.

Заведующий кафедрой сдвинул черные брови.

– Мы стараемся не обращаться друг к другу по именам, ведь поблизости могут находиться студенты, – сказал он. – Не хотим давать им повода считать, будто здесь разрешено совать нос в чужую частную жизнь. Оставьте имя на нерабочее время.

Мария стерла улыбку с губ. На вид Завадскому было лет пятьдесят, но, вероятно, он чуть моложе. Дело портили седые волосы и резкие морщины на смуглом лице.

– Сегодня ваше первое занятие, – сообщил завкафедрой без всякого перехода. – Ваш предмет весьма необычен для нашего факультета. Я согласился на него как на своеобразный эксперимент. Возможно, ректор прав и нашим студентам не мешает «слегка расширить горизонты». Не скажу, что тоже уверен в этом, но, как бы то ни было, буду рад, если у вас получится.

Что получится? Она уловила в его голосе нотки иронии? Или завернутое в вежливый тон презрение? Изощренное издевательство?

– Наши студенты, – продолжал Завадский, – ребята, развитые интеллектуально, но иногда их максимализм бывает совершенно несносен. Они еще не совсем вышли из тинейджерского возраста и часто воспринимают слова взрослого чересчур критически. Их замечания могут поставить вас в тупик или вызвать у вас растерянность.

Любопытно, что он подразумевает под своим высказыванием?

– Наше здание, – снова заговорил завкафедрой, – это своего рода оплот академизма…

– Но обстановка в нем самая уютная, – заметила Мария. Шутка не нашла отклика. Казалось, мужчина ее даже не расслышал.

– Ваше прошлое, – в его голосе появились ледяные нотки, – связано с вещами странными и не имеющими никакого научного обоснования. У нас есть надежда, что во время чтения курса вы оставите свои «эксперименты» за стенами ГЗ.

Итак, он открыто объявлял ей, что она здесь лишняя.

– Я, кажется, забыла указать в резюме, что раньше была актрисой, – заметила Мария.

Завадский взглянул на трость и обронил:

– Да, вы не упоминали.

– Я говорю это к тому, что, несмотря на мой теперешний довольно беспомощный вид, меня не так-то просто застать врасплох или вогнать в краску. И дело тут не в сочувствии, которое я надеюсь вызвать в студентах своей тростью.

Казалось, завкафедрой был немного смущен ее объяснением.

– Кроме того, я никогда не конфликтовала с наукой. И не претендую на объективизм и универсальность. Все, что со мной происходит, происходит только со мной.

– Хорошо…

Он, разумеется, не понял ни черта. Помолчав немного, Завадский вдруг спросил:

– Вам хотелось бы знать, что сказали студенты?

– Сказали? Студенты?

– Да, о вас. Вернее – о вашем прошлом.

Ах вот как. Да, они уже предупреждены. Внимание, студенты, вы имеете дело с ненормальной инвалидкой! Хм…

– Да, было бы любопытно.

– Они считают вас представительницей отвратительного племени шарлатанов. И переубедить их будет сложно. Видите ли, очень многие беды молодежи исходят от излишней самонадеянности. Порою ребята просто не могут контролировать себя.

Завадский взглянул на Марию так, как если бы она собиралась спорить с ним. И закончил свою мысль:

– Им нужно показать, что существуют альтернативы их способу мышления. Вот что, думаю, будет им полезно.

Завкафедрой встал из-за стола и подошел к окну. Главное здание был своего рода дворцом, вокруг которого простирались «королевские» владения. Игровые поля, учебные корпуса, манеж, поликлиника, магазины.

– Мы стараемся дать студентам побольше свободы, – продолжил Завадский, стоя к Марии боком и заложив руки за спину. – Но стараемся не потакать их капризам и дисциплинировать их ум. Многие студенты университета стараются быть лучшими во всем. Они считают себя своего рода избранными. Ведь при поступлении им пришлось выдержать огромный конкурс.

Завадский еще немного посмотрел в окно, затем взглянул на часы и сообщил:

– Ваша аудитория недалеко от кафедры. На тот случай, если вы захотите взглянуть заранее.

Разговор был окончен. По крайней мере, пока.

Минуту спустя Мария уже ковыляла к аудитории. Там шло занятие, но сквозь небольшой глазок в двери были видны парты и студенты. Молодые люди внимательно слушали преподавателя и старательно вписывали что-то в свои тетради. Зрелище, в общем-то, утешало: похоже, ребят не нужно убеждать в том, что полученные знания – это ключ к успеху. Ради успеха они и пришли в университет.