2

Отец майора полиции Маши Любимовой был когда-то следователем прокуратуры. Но лет двадцать пять тому назад он совершил ошибку, из-за которой в тюрьму попал невиновный. Исправить ошибку удалось только через полтора года.

Казалось бы, срок небольшой, но невинно осужденный оказался человеком слабым, и эти полтора года сломили его – и физически, и морально. Отец не смог себе этого простить, ушел из прокуратуры и занялся адвокатской деятельностью, в которой не слишком-то преуспел.

На пенсию Любимов-старший вышел четыре года тому назад и полностью посвятил все свое время любимому занятию – рыбалке. Когда нельзя было рыбачить, Любимов смотрел по телевизору футбол. И от первого, и от второго он приходил в состояние величайшего возбуждения.

Маша взяла из шкафа коробку с лекарствами, которую отец брезгливо называл «аптечкой смертника», поставила ее на стол, уселась в кресло и принялась перебирать лекарства, раскладывая их по отделениям.

Отец занял свое обычное место в глубоком плюшевом кресле и проворчал:

– Ты смотри… Опять америкосы собираются кого-то бомбить!

– Они собираются бомбить Иран, – сказала Маша.

– Иран? Ты уверена?

– Да.

Отец посмотрел на нее строгим взглядом и поинтересовался:

– За что?

– За то, что там делают атомную бомбу, – ответила Маша, продолжая копаться в аптечке.

– А какое до этого дело американцам?

– В Иране правят исламские фундаменталисты, – сказала Маша. – Они представляют собою угрозу для всего цивилизованного мира.

Любимов насмешливо посмотрел на нее поверх очков:

– Это кто сказал?

– Американцы.

– Америка-анцы! – протянул отец и прищурился. – Скажи-ка мне, детеныш, иранские войска вошли хоть в одну страну мира?

– Вроде нет.

– А американские?

– Ну… американские есть везде.

– Иранцы бомбили хоть одну страну за последние двадцать лет?

– По-моему, нет.

– А американцы?

Маша вздохнула:

– Эти кого только не бомбили!

– Так кто из этих двух опаснее – Америка или Иран?

– Иран, – сказала Маша.

– Почему?

– Потому что я их боюсь. Пап, хватит донимать меня вопросами. Лучше скажи – почему ты не принимаешь лекарства, которые я тебе привезла на прошлой неделе?

Отец фыркнул:

– Вот еще! Я здоровый мужик и не собираюсь травить себя всякой химической дрянью!

– Эта «дрянь» продлит тебе жизнь лет на двадцать.

– И зачем мне это надо?

– Мало ли зачем! Чтобы удить рыбу. Или смотреть футбол. Или ругаться из-за политики.

Любимов усмехнулся:

– Звучит довольно-таки убого. Нет уж, милая! Пусть твоя мать глотает химию и втирает ее в кожу. Возможно, ей и впрямь удастся победить старость, хотя лично я в этом сильно сомневаюсь. – Он вновь усмехнулся и добавил: – Если, конечно, твоя мать не вампир, что, в принципе, я вполне допускаю.

Маша отвела взгляд от аптечки и посмотрела на отца с упреком:

– Пап!

– А что – я всего лишь предположил. – Любимов бросил взгляд на экран телевизора (звук по настоянию Маши был выключен) и ворчливо объявил: – Твои любимые американцы – вырожденцы!

– Во-первых, они не мои, – возразила Маша, вновь занявшись лекарствами. – А во-вторых – не любимые.

– Все равно, – твердо сказал Любимов, – у них нет будущего.

Маша хмыкнула.

– А у нас?

– Ты про Россию?

– Угу.

Отец нахмурился:

– Дите, ты меня пугаешь. Неужели ты настолько глупа? Где же твоя хваленая женская интуиция?

– Дома забыла, когда к тебе собиралась.

– Оно и видно. – Отец поднял палец и назидательно проговорил: – Запомни, Маша: даже если все страны мира рухнут в бездну, Россия уцелеет!

– Еще скажи, что нас бог бережет.

Отец дернул щекой и небрежно обронил:

– Бога нет. Разве тебе в школе не рассказывали?

– Рассказывали. Но у тетенек, которые мне это рассказывали, были слишком неприятные и глупые лица, поэтому я не очень-то им доверяла. Пап, ты что – опять курил?

– Не говори глупости, – отрезал Любимов.

Маша достала из аптечки окурок и показала его отцу:

– Это ведь заначка!

Любимов посмотрел на Машу поверх очков и снисходительно проговорил:

– Ты будешь устраивать мне сцену из-за какого-то жалкого окурка? Тебе не кажется, что это уже слишком?

Маша вздохнула:

– Ох, папа, гляди – доиграешься! Вот сдам тебя в дом престарелых, будешь знать.

– Испугала, – хмыкнул Любимов. – Да я с радостью туда пойду. Хорошая компания единомышленников, симпатичные сиделки… Будет с кем потрепаться о болячках и будет кого ущипнуть за задницу.

– Смотри, не перепутай, когда будешь щипать, – сказала Маша.

– Я еще не настолько стар, чтобы спутать сочный персик со старческим отвислым задом.

Маша улыбнулась.

– Ну да, ты у нас известный ловелас. Черт, еще один окурок! – Маша грозно сверкнула на отца глазами. – Пап, я тебе на полном серьезе говорю: кончай себя убивать. Ты мне нужен живым – еще хотя бы лет двадцать.

– Через двадцать лет ты сама превратишься в старушку, – сказал Любимов. – Думаешь, я жажду насладиться этим унылым зрелищем?

– Через двадцать лет люди придумают способ не стареть, – возразила Маша.

– Ага. – Любимов саркастически усмехнулся. – И будут помирать молодыми. Вот это уж точно зрелище не для меня. – Он качнул седовласой головой. – Нет, дите, уволь. У меня в гараже бак с самогонкой – вот допью его и отчалю к праотцам.

– Я выброшу этот бак, – сказала Маша.

Любимов поморщился:

– Ты не способна на такую глупость. Там пятнадцать литров.

– Еще как способна! Ты же сам сказал, что я глупая.

– Да, но не настолько же!

Отец взял дистанционный пульт и принялся «прыгать» по телеканалам. Некоторое время оба молчали. Маша шуршала блистерами и коробками, Любимов-старший хмуро смотрел в телевизор. Потом он вздохнул и спросил:

– Когда Митьку приведешь?

– Он тебе за позапрошлые выходные еще не надоел? – иронично уточнила Маша.

– Скорее уж я ему.

– Вот это – точно нет. Он потом три дня ни о чем, кроме вашей рыбалки, говорить не мог. Караси, окуни, прикормка… Замучил меня совсем.

От Маши не укрылось, что по губам отца скользнула счастливая улыбка. Но он тут же вновь нахмурился и фыркнул:

– Разве это рыбалка! Он еще не видел настоящей рыбалки! Вот погоди – мы с ним сорокакилограммового сома вытянем!

– Может, лучше не надо? А то утянет вас этот «сорокакилограммовый» на дно речное, и придется вам отрастить рыбьи хвосты и стать русалками. – Маша взглянула на отца. – Слушай, пап, а вот интересно: бывают русалки – мужчины?

– Бывают, – хмуро ответил Любимов. – Я одного такого «русала» видел.

Маша прищурилась:

– Ты про моего бывшего?

– Угу. И про того, который был до него. Везет тебе на русалов, дитеныш! Кстати, как давно ты говорила с матерью?

Маша не считала, что это «кстати», но ответила:

– Сегодня. Перед тем, как поехать к тебе.

– Она тебе звонила или ты ей?

– Она мне.

Любимов ухмыльнулся:

– Наверное, интересовалась, не окочурился ли я еще.

– Пап!

– Ладно, шучу. Эта старая вертихвостка еще не разорилась?

– Может, позвонишь ей и сам обо всем расспросишь?

Старик фыркнул:

– Вот еще! Меня не интересует ее жизнь.

– Правда?

– Мы с ней давно чужие люди.

– Мне так не кажется.

– Ты просто не разбираешься в людях и ни черта не смыслишь в жизни! – заявил отец.

Маша усмехнулась:

– Может быть.

Она снова уткнулась в «аптечку смертника», и тут в дверь позвонили.

– Кого там еще нелегкая принесла? – скривился Любимов.

Маша встала из-за стола.

– Пойду открою.

– Не надо!

– Почему?

Отец посмотрел на Машу хмурым взглядом и заявил:

– Надоели эти проходимцы.

– Ты про кого?

– А то ты не знаешь! «Картошку надо?» «Лук надо?» А то еще листовки разносят…

– Думаешь, это продавцы или рекламщики?

Любимов саркастически проговорил:

– А кто же еще? Детеныш, ко мне уже давно никто не ходит.

Маша пожала плечами и снова села за стол. В дверь опять позвонили. И еще раз. И еще.

Отец строго посмотрел на Машу:

– Ну? Что ты сидишь?

Маша растерянно моргнула:

– Ты же сам сказал – не открывать.

– Продавцы овощей никогда не звонят по два раза подряд! Тем более по три!

– Правда?

Любимов вздохнул:

– Боже, дите, в каком мире ты живешь?

– Обычно я возвращаюсь домой поздно вечером, когда продавцы овощей уже спят.

И снова в дверь позвонили.

– Так ты откроешь или так и будешь сидеть и хлопать глазами? – с усталой обреченностью в голосе произнес отец.

– Сейчас.

Открывать дверь Любимова шла, обиженно насупившись, но когда открыла, от обиды и злости не осталось и следа.

– Дядь Валера!

– Марусенька!

Доктор Валерий Николаевич Авен вошел в прихожую и обнял Машу.

– Сто лет тебя не видел! Ты все такая же красавица!

– А вы стали еще импозантнее!

Валерий Николаевич был высок, дорого и со вкусом одет, на его ухоженном пожилом лице сверкали молодые голубые глаза.

– Ну? – весело спросил Авен. – Где твой тиран?

– Сидит в гостиной и ругает американцев.

Дядь Валера улыбнулся:

– Это его обычное состояние.

– Дите, кто там?! – крикнул из гостиной Любимов-старший.

– Это Валерий Николаевич! Авен!

– Тащи этого бродягу сюда!

Маша провела Авена в гостиную.

– Наконец-то! – воскликнул отец, увидев старого друга. – Хоть один умный человек за весь день. Веришь ли, эта глупая девчонка чуть с ума меня не свела, доказывая, что Америка – это светоч гуманизма и пацифизма!

– Пап, не передергивай, ничего такого я не доказывала.

– Не спорь с отцом! – строго сказал ей Любимов.

После того как дорогого гостя усадили за стол и угостили чаем и Авен и Любимов обменялись десятком реплик, обсудив положение дел в мире и парочку общих знакомых, Валерий Николаевич повернулся к Маше.

– Марусь, как у тебя дела на работе? – поинтересовался он, попивая чай.

Маша улыбнулась:

– Спасибо, что спросили, дядь Валер. Папе на мои дела совершенно наплевать.

Доктор Авен улыбнулся:

– Твой папа прилагает немало усилий, чтобы казаться бесчувственным негодяем, но у него это плохо получается.

Любимов крякнул:

– Полегче, Согардон Армагеддонович, я все еще здесь!

– Так как твои дела, Марусь?

– Да все как обычно. Мы ловим преступников, а они от нас бегают. А в промежутках между этой беготней мы перебираем бумажки и подклеиваем их в дела. Дядь Валер, вы доктор, отец вас послушает. Скажите ему, чтобы не саботировал лечебный процесс и вовремя глотал таблетки.

– Я доктор-биохимик, а твой отец считает всех ученых шарлатанами, – возразил Валерий Николаевич. – Но ты права. Слышишь, Саня, твоя дочь права! Если ты не будешь глотать таблетки, помрешь молодым. И сорокакилограммовый сом так и останется твоей несбыточной мечтой!

Любимов сдвинул седеющие брови.

– И ты туда же? Вы что сегодня – сговорились свести меня с ума?

Маша и Валерий Николаевич переглянулись и прыснули от смеха. Авен отпил чаю и посмотрел на Машу теплым, почти отцовским взглядом.

– Ты выглядишь усталой. Трудное дело?

– Да так, ерунда. Но ерунда эта отняла много сил и времени.

– Какой-нибудь алкаш, стукнувший утюгом соседку, когда ты пришла попросить щепотку соли?

Маша улыбнулась:

– Если бы! Вы слышали о том, что случилось с Черновцом?

– С политиком-то? – Валерий Николаевич наморщил лоб. – Кажется, слышал. Он сейчас в больнице и до сих пор не пришел в сознание, верно?

– Верно. Только говорят, что он уже никогда не придет в сознание. Нас заставили все проверить. Глупость, конечно, там ведь все очевидно – инсульт, болезни, возраст… Но начальство велело, и мы взяли под козырек.

– И как? Проверили?

Маша кивнула:

– Да. Вся эта морока отняла у нас два дня. И начальство терзало звонками – по пять раз в день. Старик устал отвечать и переправлял их прямо на мой мобильник.

– Старик – это…

– Полковник Жук, наш начальник отдела. – Маша вздохнула. – Одним словом, вымотали так, что сил нет. И все на пустом месте.

– Да, неприятно, – согласился Авен.

– Может, хватит? – не выдержал наконец Любимов-старший, который терпеть не мог разговор про убийства и уголовников. – Нашли тему для разговора!

– Саня, не пыхти, – мягко осадил его доктор Валерий Николаевич. Взглянул на Машу и спросил: – Значит, инсульт в чистом виде?

– Чистее не бывает. Хорошо хоть «Скорая» быстро приехала. Секретарь Черновца не мог до него дозвониться, чтобы напомнить о важной встрече, поэтому приехал к нему домой. Дверь была открыта. Секретарь вошел и увидел, что Черновец лежит на полу. Сразу вызвал врачей. Зайди он минут на двадцать позже, и… В общем, вы понимаете.

Валерий Николаевич покивал, помолчал задумчиво и проговорил:

– А ты знаешь, когда-то я был довольно близко знаком с Черновцом. Давно, еще в начале девяностых. Он тогда был тридцатилетним инженером в каком-то НИИ. Потом началась вся эта карусель с введением «дикого капитализма», и Черновец оседлал волну. Быстро, буквально в одночасье, разбогател. Говорят, не без криминала.

– Ну, куда ж без этого, – хмыкнул Любимов-старший. – Они тогда все быстро богатели. Не все, правда, дожили до сорока лет.

– Да… – протянул Авен. – Жаль Володьку. Двадцать лет тому назад он был вполне приличным человеком.

– Ну, может, еще выкарабкается, – неуверенно сказала Маша.

Валерий Николаевич допил чай и поставил чашку на блюдце. Посмотрел на Машу и негромко уточнил:

– Значит, инсульт, и ничего больше?

– Инсульт, и ничего больше, – кивнула Маша. – Телесных повреждений нет. Квартира чистая, ничего не сломано и не взломано, никаких отпечатков. Дверь целехонька. За стеллажом с книгами мы нашли сейф с электронным замком. Ключ лежал на письменном столе. На ключе никаких отпечатков, кроме пальчиков самого Черновца.

– А что в сейфе? – поинтересовался Валерий Николаевич.

Маша улыбнулась:

– «Золото-брильянты», что же еще! Деньги, больше ста тысяч «зеленых». Несколько золотых швейцарских часов. В общем, обычная заначка на черный день.

– И не надоело вам обсуждать эту ерунду? – насмешливо поинтересовался Любимов. – Нет бы о рыбалке поговорить! Или о футболе. Вот вы, например, знаете, что в Москве-реке водится рыба берш?

– Нет, – сказала Маша. – А есть такая рыба?

– Есть. Притом очень редкая. Я вытянул одного в прошлом году, на Бронницких спиннинговых соревнованиях.

– И как он выглядит? – поинтересовался доктор Авен.

– Как берш, – ответил Любимов. – А вы знаете, что однажды я выловил из нашей реки настоящего зеркального карпа! И, между прочим, он весил…

– Пять килограмм! – хором закончили за него Маша и доктор Авен.

Валерий Николаевич улыбнулся:

– Саня, прости, но твои рыболовные байки не отличаются разнообразием.

– Это потому, что вы не слушаете, – проворчал Любимов. – Вот Митька – хороший, благодарный слушатель. Попомните мое слово – из него вырастет отличный рыбак.

– Рада за него, – сказала Маша. И вновь повернулась к Авену: – Валерий Николаевич…

– Скучно мне с вами, – проворчал Любимов. – «Сейфы-отпечатки…» Никакой романтики! Пойду сварю себе кофе.

Он поднялся из кресла.

Маша удивленно воззрилась на отца:

– Откуда у тебя кофе?

– Из магазина, – насмешливо ответил он.

– Ты покупаешь кофе?

– Нет, мне его дарят – за красивые глаза.

– Пап, врачи строго-настрого запретили тебе…

– Можешь показать мне хоть одного врача, который дожил до ста пятидесяти лет? – иронично осведомился Любимов.

– Нет, – вынуждена была признать Маша.

– Тогда сиди и не выступай. Армагеддоныч, тебе с молоком?

– Саня, я не пью кофе.

– И этот туда же, – мрачно изрек Любимов. Тяжело вздохнул и добавил: – Куда катится наш мир? Скоро люди будут глотать одну лишь дистиллированную воду, заедая ее соевыми галетами! – Глаза Любимов блеснули. – Знаете что? Можете катиться в тартарары вместе со всем своим кастрированным миром, помешавшимся на зеленом чае, а я буду пить кофе!

С этими словами он гордо покинул комнату.

Мария перевела взгляд на доктора Авена.

– Видели? И что прикажете с ним делать?

– Смириться, – сказал Валерий Николаевич. – Или подменить ему кофе напитком из цикория.

– Это идея, – улыбнулась Маша.

В сумочке, лежавшей на диване, запиликал мобильник. Маша извинилась и достала трубку. Глянула на дисплей, нахмурилась и поднесла телефон к уху.

– Слушаю, Андрей Сергеич!

– Мария Александровна, вы сейчас не заняты ничем важным?

– Нет.

– У нас новый труп. Место – район станции метро «Добрынинская». Волохова и Данилова я известил, они выехали. Эксперты также уже в пути. Как скоро вы сможете подъехать?

Маша прикинула в уме время, которое ей предстояло потратить на дорогу, и ответила:

– Думаю, через полчаса буду на месте.

– Хорошо. Записывайте адрес…

Маша достала из сумочки блокнот и записала.

– Данилов и Волохов введут вас в курс дела, – продолжил полковник. – Когда осмо́тритесь, позвоните мне и подробно обо всем сообщите.

– Слушаюсь.

Полковник Жук отключил связь. Маша убрала мобильник в сумку, посмотрела на Авена и сказала:

– Мне нужно бежать, Валерий Николаевич. Приятно вам провести время со старым ворчуном. И не поддавайтесь на провокации, если он предложит вам покурить или начнет расхваливать «великолепный первач», который стоит у него в гараже.

– Постараюсь, – с улыбкой заверил ее Авен.