Они долго сидели по ночам возле костра, глядя на звезды и разговаривая. Тобин рассказывал о Пещере, Ва Ту – обо всем на свете. Он был своеобразным рассказчиком: короткие, отрывистые реплики несли с собой удивительно много сжатого смысла, расцвечиваясь интонацией и вспыхивая яркими образами в сознании. Тобин поймал себя на ощущении, что узнал о мире за несколько ночей больше, чем за всю предыдущую жизнь. Странно было слышать все это от шамана: раньше Тобин полагал, что шаманы – маловменяемые, немного бесноватые существа. Впрочем, основывалось это, опять же, на наблюдениях за Налликой и ее помощницами. Ва Ту же вел себя совершенно иначе: обстоятельный и размеренный, он подробно и доходчиво объяснял там, где можно было объяснить. Если ему нужно было узнать что-то от Тобина, задавал четкий вопрос и внимательно слушал, почти никогда не перебивая.

– …Да, я постоянно приносил Наллике светляков, грибы и водоросли. Зеленые и фиолетовые. По сути, это единственные растения, которые можно у нас встретить. Старейшины говорят, что раньше в Пещере тоже росли деревья, но это было еще в первые Дни Сотворения.

И тут Ва Ту еще раз удивил его.

– Твое Племя ушло в Пещеру не так давно. По данному тобой описанию я понимаю, что видел мать Наллики и родителей некоторых старейшин.

– Ты? Мать Наллики? – удивлению Тобина не было предела.

– Да, – кивком подтвердил Ва Ту. – Это было давно – и мельком, а я был достаточно молод.

Тобин сидел, устремив немигающий взгляд в огонь, а внутри переворачивалась Вселенная.

– Значит… значит, никаких Дней Сотворения не было? Так же, как и богов за пределами Пещеры? И старейшины прекрасно об этом знают?

– Да. Знают, – спокойно подтвердил Ва Ту, выпуская к небу колечко дыма из своей трубки.

– Теперь понятно, почему они так странно вели себя на Совете. Я со своей никому не нужной правдой угрожал их власти над Племенем. Но какая подлость… Ва Ту, там же обитают хорошие, добрые люди, которые родились в Пещере и ничего, кроме нее, не видели! Некоторые каждый день трудятся прорывателями ходов – это рабский, чудовищный труд.

– Да.

– Надо помочь им. Вернуться в Пещеру и освободить из-под гнета!

– И кто это сделает? Кто знает проходы, скалы и тайные тропы под каменными сводами лучше всех? – приподнял бровь Ва Ту.

– Я это сделаю! Наберусь сил, окрепну, вернусь и выведу людей за пределы каменных стен!

Лицо Тобина раскраснелось в отблесках костра, он встал, распрямился и выкрикивал эти слова в небо, не замечая тонкой улыбки, появившейся на губах у шамана…

____________________________________________________________________

Следующие два года жизни стали для Тобина временем обучения: интересным и напряженным.

Хижина, в которой он поселился, находилась на некотором отдалении от стоянки племени – на берегу озера, рядом с домом шамана на сваях. Каждый день был наполнен упражнениями и тренировками с Ва Ту. Тобин плавал в озере, бегал по раскинувшемуся неподалеку лесу, с радостью ощущая, как силы постепенно возвращаются к нему. Глаза мало-помалу привыкали к солнцу, и он уже мог спокойно смотреть на небо днем. Тобин полюбил открытые пространства и облака в вышине. Часами он мог лежать на лугу, подложив руки за голову и глядя на тучки. По ночам же он учился у шамана видению и приготовлению снадобий. Корешки, лианы и пророщенные зерна, перемешанные в миске, постепенно теряли налет экзотичности и превращались в элемент повседневности. Благодаря им его внимание существенно окрепло, а мысли стали длинными и витиеватыми.

Иногда по ночам он один разводил костер – и, скрестив ноги, садился смотреть на ярко-оранжевые языки пламени. Постепенно медитации на огонь стали для него регулярной практикой. Тобин и сам не смог бы ответить, что именно получает от этих ночных созерцаний – но эстетика борьбы тьмы и света проникала в него все глубже.

Однажды Ва Ту показал ему, как охотятся члены племени Ночных Леопардов. Самым удивительным для Тобина было то, что добычу поражали издали, с помощью длинного оперенного дротика. В Пещере он такого не видел. Идея поражать дичь на расстоянии очень ему понравилась. С этого дня Тобин регулярно упражнялся в меткости, тренируясь попадать в нарост на стволе ближайшего дерева.

Ва Ту стал часто брать его с собой в лес, показывая, как находить грибы, растения и корешки. Уже через несколько недель Тобин мог легко отличить пятилепестковый клевер от четырехлепесткового и неплохо ориентировался в том, где можно раздобыть корень женьшеня.

Как-то раз шаман взял его с собой на охоту, сказав, что сегодня Тобин встретится с духом воочию, и это необходимый этап обучения…

____________________________________________________________________

Дротик, пущенный сильной рукой Тобина, попал встрепенувшейся косуле точно под ребра, с левой стороны. Животное, трепеща всем телом, свалилось в траву. Ва Ту внезапно оказался рядом с ним и докончил дело, перерезав ножом горло зверю. Держа в руках голову с отчаянно косящим черным глазом, шаман стоял и шептал каким-то слова, пока тело окончательно не успокоилось.

– Ва Ту, зачем ты общаешься с дичью? – не смог сдержать свой вопрос Тобин.

– Я общаюсь с духом, объединяющего нас с ней, – ответствовал Ва Ту после того, как косуля затихла. – В некотором смысле все мы – одно целое. Поэтому убив живое, я внес искажение в это целое, которое нуждается в исправлении. Вот, смотри, – шаман развернул тушу. – Так это происходит. Прикоснись.

Тобин протянул руку и провел пальцем по теплой шкуре. Странное, тонкое, смутно знакомое с детства ощущение охватило его. Как будто воздух в ноздрях стал чуть чище и холоднее, а отблеск света, падающего на недвижные копыта, чуть ярче. Мир надвинулся на него, детали укрупнились и стали более объемными. Даже пылинки, витающие в воздухе, казались мелкими золотистыми волосками лоснящегося подшерстка реальности. Время будто приостановилось, пронзительно звеня натянутыми струнами восприятия. Давая возможность обратить внимание не на то, что снаружи, и даже не на то, что внутри – а на то, что между. Вдруг он понял, что все это: Ва Ту, лес, косуля, – в некотором смысле находится внутри него. Не в каком-то абстрактном смысле, а в самом очевидном и глубоком. В его уме – ведь именно он видит все это, слышит, осязает и обоняет. То есть связывает воедино, ведет внутреннюю работу по выстраиванию образа реальности. И принципы, по которым это выстраивание происходит, могут быть разными: грубыми, тонкими, сильными и слабыми, мужскими и женскими.

– Так вот что это такое. Так… близко… – прошептал он. – Всегда прямо здесь, во мне. И одновременно между нами…

Ва Ту кивнул.

– Это и есть дух. Он проявляется во всем. Нужно только уметь видеть и чувствовать. Сегодня ты сделал первый шаг к этому. Бери тушу. Она нам еще пригодится. Можешь считать, что с предками ты пообщался.

И шаман развернулся, направляясь обратно в селение.

____________________________________________________________________

Вскоре после выздоровления Тобина Так Бо, вождь и глава охотников племени Ночных Леопардов, посетил его хижину. Пожав новому ученику шамана руку и вручив подарок – затейливо украшенную резьбой деревянную емкость для приготовления отваров, – он сказал, что завтра состоится ритуальная ночная охота. И Ночные Леопарды хотели бы видеть на ней Тобина. Это означало официальное приглашение в ряды племени. Отказываться было нельзя. Да и не хотелось…

Полная луна висела высоко в небе. Девять воинов и шаман собрались после заката солнца на опушке леса. Когда к месту встречи подошел Тобин, Ва Ту уже развел огромный костер, достающий до нижних ветвей, и бил в бубен, раскачиваясь и подпрыгивая вокруг пламени. Воины по одному перепрыгивали через костер и начинали танец вокруг него, постепенно входя в общий ритм и распаляясь. Результаты ритуальной ночной охоты обуславливали удачу или неудачу для племени на ближайший лунный цикл. Кроме того, эта охота была особенно значима для Тобина, как нового члена племени. Он крепко сжимал в руке свой дротик, прыгая в общем кругу и ощущая, как пламя костра разгоняет силу по мышцам и придает бодрость мыслям.

В это мгновение он ни на вздох не сомневался в успехе. Благодаря умению прекрасно видеть в темноте и принятому накануне отвару храбрости Тобин ощущал, что на голову превосходит всех воинов племени в искусстве ночной охоты. Уверенно продвигаясь вглубь леса к своей позиции в ложбине, внимательно вглядываясь в глубину длинных густых теней от стволов, он раздумывал о леопарде, которому предстояло умереть сегодня. Очевидно, хищник и не подозревает о скорой кончине, которая почти неизбежна. Однако не все предрешено однозначно: судьба может повернуться так, что сегодня вместо него погибнет его брат или друг. Охотникам все равно. «Не выслеживает ли так же и смерть каждого из нас?» – думал Тобин. «И не способны ли мы осторожностью и чуткостью, применив хитрость или отвагу, избежать рокового удара судьбы?»

Но вот впереди – высоко на дереве – мелькнула юркая тень.

Леопард нервно дернул хвостом и ощерился, почувствовав угрозу. Ветка, на которой он сидел, мягко спружинила, избавляясь от веса массивного тела. Крики и шум, специально издаваемые группой загонщиков с факелами, спугнули хищника, погнав его на север, к ложбине, в которой притаились ловцы.

Тобин неотступно следовал за хищником. Прямо по пятам, держась на некотором отдалении.

Джимбо, один из охотников племени, выпрыгнул с факелом из своего укрытия с подветренной стороны, загоняя зверя в специально оставленный узкий коридор, проходящий меж двух скал. Однако что-то пошло не так: леопард метнулся в сторону, видимо, почуяв впереди, в ложбине неладное, и начал взбираться вверх по лесистым склонам, с отчаянной грациозностью прыгая с уступа на уступ. Джимбо метнул дротик. Мимо. Второй. Тоже промах. Леопард забрался на скалу и, яростно ощерившись на огоньки факелов внизу, поворачивался в разные стороны, ища выхода. Наконец, взгляд его остановился на другой скале, которую отделял провал, образующий узкую ложбину, и он устремился вперед, набирая разбег для отчаянного прыжка.

Тобин, притаившийся на дне ложбины, в дальней ее части, спокойно наблюдал это слитное движение хищника – пятнистая туша была хорошо видна ему в свете луны. Внутри будто полыхнуло пламя, разгоняя кровь по венам. Ноги стремглав несли его вперед: он понимал, что леопард сейчас уйдет, перепрыгнув расщелину, и скроется в диком лесу на той стороне. Охота будет закончена. Единственный шанс – это успеть. Сейчас! И вот мощная туша, достигнув края, оттолкнулась от скалы мощными лапами и взлетела в воздух.

Охотники замерли, наблюдая за этим полетом. Леопард определенно был прав в своих расчетах, траектория заканчивалась на скале по другую сторону расщелины.

Чувствуя, будто время замедлилось, Тобин размахнулся – и на бегу, снизу вверх, метнул дротик прямо в черную тень, заслонившую ему луну.

Через мгновение пятнистая туша с шумом рухнула на дно расщелины, где и была прикончена Тобином.

Подойдя к торжествующему Тобину с леопардом на плечах, под крики воинов танцующему вокруг костра и мельком взглянув на подстреленную им тушу, Ва Ту провозгласил:

– Теперь ты готов. Пришло время отправляться в Священную Пещеру.

____________________________________________________________________

Сначала Тобин решил, что Ва Ту имеет в виду возвращение обратно, в его родную Пещеру – но оказалось, что Священная Пещера значительно меньше и уже, хоть и располагается в том же скальном массиве. Внутри, под низкими каменными сводами, стоял характерный грибной запах. Было сыро. Капала вода с потолка.

В дальнем углу располагался алтарь – покрытый рунами и затейливым орнаментом камень. Ва Ту приказал воинам оставаться у входа, дожидаясь окончания предстоящей церемонии.

Тобин сбросил тяжелую тушу на камень и присел в углу, наблюдая за тем, как Ва Ту начинает ритуал. Шаман возложил руки на тушу и воззвал к духам. Он затянул низкую, утробно-горловую песнь, причудливым эхом отражавшуюся от стен. Постепенно разраставшийся голос шамана стал накрывать подобно водопаду, вибрировал в голове, пропитывал и причудливо искривлял пространство вокруг и внутри. Глаза Ва Ту блестели, а тело выгнулось от хлещущей изнутри силы. Затем, не глядя, он вытащил нож и сделал надрез по линии жизни животного. Кровь побежала по трещинкам камня, образуя ручейки и дорожки.

Губы Ва Ту задвигались, произнося непонятные слова, руки, лежащие на туше, с невероятной скоростью ощупывали неровности. Наконец, шаман на запредельно-радостной ноте выкрикнул что-то очень громкое – и распрямился, часто дыша. Глаза его сверкали. Лицо выражало ликующе-возвышенную решимость.

Он вперился взглядом в Тобина, который, не выдерживая этого волевого напора, ощутил острое желание отвести глаза. Что-то странное случилось с восприятием в этот момент: как будто он стал наблюдателем в собственном уме, фиксирующим те действия, которые ему только предстоит совершить. Неожиданно голова Тобина непроизвольно повернулась, и его внимание привлекли маленькие шляпки грибов, располагавшиеся в малозаметном углублении, скрытом тенью от алтаря. Он встал и как во сне подошел к ним, сорвал несколько плодовых тел и стал тщательно их пережевывать. Во рту утвердился странноватый грибной привкус, который, несмотря на свою древесную затхлость, побудил руки протянуться и сорвать еще. Через некоторое время Тобин почувствовал, что реальность дрогнула и поплыла. Внутри шевельнулся червячок страха, и ему захотелось убежать из этого места. Преодолевая сопротивление собственных мышц, он поднял голову и посмотрел на шамана.

Ва Ту стоял рядом и внимательно наблюдал за ним светящимися жесткими глазами. Не мигая. Несмотря на жутковатую, нечеловеческую пристальность, взгляд шамана излучал поддержку и отеческую теплоту. Ва Ту понимающе улыбнулся и произнес:

– Отринь страх. Следуй внутреннему чутью. Доверься своему пути и станешь сильнее. Двигайся, действуй!

В голове Тобина набирали скорость мысли. Происходило что-то непонятное. Тело и даже сознание начинали жить собственной жизнью. Явно не без помощи Ва Ту. Можно ли доверять шаману? Хм… А почему нет? В конце концов, ведь этот человек спас его от смерти, выходил, научил всему. Без него сейчас некому было бы задавать вопросы. Так какие основания не доверять ему? Сейчас уже поздно менять принятое однажды решение. Нечего терять! Вперед!

Тобин всем телом ощутил прилив мужества. Да что там прилив! Горячая, жгучая волна уверенности и силы затопила его с головой. Жажда деятельности пропитала собой руки, ноги, торс, шею. Повернувшись, он обратился лицом к каменной стене пещеры, ощущая себя могучим великаном. Неким загадочным образом Тобин чувствовал: в этих камнях есть слабина, посторонний, лишний элемент. Ага! Вот! Подойдя и ударив ногой по малозаметной трещине, он ощутил, как прогибается и крошится мягкий известняк.

Удар! Еще удар!

Порода обрушилась – и в поднявшейся пыли Тобин разглядел проход. Он обернулся на шамана. Улыбающиеся глаза Ва Ту говорили: вперед!

И он последовал этому призыву.

____________________________________________________________________

Родная Пещера встретила его теплом и затхлостью. Он уже успел забыть, как пахнет под ее низкими сводами. Легкий ветерок, доносящийся из оставшегося позади лаза, лишь подчеркивал контраст между воспоминаниями и реальностью.

Свежий штрек, очевидно недавно прорытый одним из рабов шахты, в котором он оказался, сейчас был пуст – наступило время сна, которое в Пещере называлось «ночь». Краешком сознания, которое стало теперь объемным и многопотоковым, Тобин отметил, что странным образом за много лет заточения жители Пещеры не утратили связь с солнечными ритмами.

Остальная же часть его сознания была поглощена совсем другим намерением – найти и убить Вождя. Факел, дротики и короткое копье, которые он взял с собой, ждали своего часа, привязанные к поясу. Бесшумной тенью, не издавая ни звука, крался он к пещере Ашара. Обостренное восприятие отмечало малейшую опасность задолго до того, как она оказывалась в пределах видимости. Раздувавшиеся ноздри фиксировали каждый подозрительный запах, уши чутко реагировали на каждый всплеск и шорох. Тобин был собран и полон решимости. Руки и ноги двигались с необыкновенной быстротой и грацией.

Обострившееся чутье предупредило его заранее: собаки! Впереди – собаки у пещеры Вождя. И охранники. Трое. Собак он трогать не будет – они не помеха. А вот охранникам придется распрощаться с жизнью. Вот первый из них, Бунто. Прикорнул возле камня. Быстрый дротик, подскок, взмах копья – и Бунто отправился в мир своих грез, так и не проснувшись.

Собаки молчали. Вход в пещеру Вождя – гораздо более просторную, чем пещеры любых других членов Племени. Собаки, лежащие возле входа, провожали его глазами. Молча. Видимо, и здесь не обошлось без колдовства Ва Ту. Наверное, дело было в грибном запахе, который он сейчас источает. Впрочем, неважно. Впереди Гвэ и Налдо – старые «друзья», задремавшие на циновках возле покрывала, за которым располагалась спальня Ашара. Первый дротик полетел в шею Гвэ. Тот вскочил, как ужаленный, и сипло, надтреснуто заорал. От крика проснулся Налдо – и тут наконец загавкали собаки у входа. Второй дротик уже был в полете. Тобин снова метился в шею, но Налдо дернулся спросонья и дротик вошел ему точно в глаз. Быстрее, добить предателя Гвэ! Копье вонзилось тому в живот. Еще! И еще раз! Прижимая руки к ране, Гвэ упал прямо на труп Налдо, удивленно пуча глаза.

Входное покрывало резко отдернулось, и на пороге предстал Ашар с длинным кинжалом в руках. Дротиков у Тобина уже не осталось, и он с устрашающим криком ринулся в атаку с окровавленным копьем наперевес.

Битвы не получилось. Тобин был несопоставимо быстрее. Первый же удар копья в грудь отбросил Вождя на покрывало, вглубь опочивальни. Кинжал вылетел из его руки.

– Аааа! – заорал Ашар. Лицо его исказилось гримасой ужаса. – Пощади!