Цитаты из книги «Житие преподобного Паисия Святогорца»

Будьте между собой дружны, не ссорьтесь, не сквернословьте и не держите зла на тех, кто против вас враждует».

Постоянно творите молитву Иисусову: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя". И у Пресвятой Богородицы помощи просить не забывайте. Молитесь Ей: "Пресвятая Богородице, спаси нас"».

Руки его были заняты работой, а ум – Богом, Которому он «всем духом и всем телом»[173] хотел служить по пещерам и ущельям земли.[174] Стремясь к безмолвию и нерассеянной молитве, преподобный постоянно искал в окрестностях монастыря разнообразные «духовные укрытия».

Отец Паисий подвизался выше человеческих сил, потому что его осеняла благодать Божия, которая и давала ему превосходящую естество силу. Во всём он был очень ловким и трудился без устали, хотя почти не ел и не спал.

С самого начала монашеской жизни отец Паисий искал безмолвия, ведь безмолвие – необходимая предпосылка для тонкого духовного делания и чистого общения с Богом. К

«Отец Паисий, я постоянно переживаю такие божественные состояния. Когда меня посещает Божественная благодать, моё сердце сладко согревается от любви Божией, и некий дивный Свет освещает меня изнутри и совне, даже в тёмной келье моей становится светло. Когда такое происходит, я снимаю скуфью, сокрушённо склоняю голову долу и прошу Христа: "Христе мой, пронзи моё сердце копием Твоего сострадания". Тогда из глаз моих начинают литься сладкие слёзы благодарности, и я славословлю Бога. И чувствую тогда, как светится моё лицо. В такие часы, отче Паисие, всё останавливается, потому что я понимаю, что Христос совсем рядом со мной, и не могу уже ничего у Него просить, потому что молитва тоже останавливается. Даже чётки пальцами я перебирать не могу».

«Скрытая гордость, – говорил преподобный старец позже, – это очень коварная вещь. Только искушённый и опытный человек способен её разоблачить. Однако если ты даёшь другим право делать тебе замечания, это очень помогает в такой борьбе»

Из материального пользовались только тем, без чего совсем нельзя обойтись, и оттого души братии питались высшей, духовной радостью.

Хотя братия обители была многочисленной, в монастыре царило безмолвие настолько глубокое, что можно было подумать, что подв

Их отречение от мира было всецелым. Они прекратили всякое общение со сродниками по плоти, «в них не было места безвременному и бесполезному общению и разговорам, пустословию и дерзновению».[104] Было немыслимо, чтобы кто-то из отцов подошёл к послушнику и начал расспрашивать его о том, как он жил и чем занимался в миру. Отцы подвизались в святом молчании, которое «есть матерь молитвы, безмолвия супруг, сокровенное духовное восхождение».[105] «Когда я поступил послушником в общежительный монастырь, – вспоминал преподобный позже, – я ни с кем не заводил знакомства. В монастыре было шестьдесят отцов, но ни один из них даже не спросил, кто я и откуда. Человеческого утешения не было, и это помогало мне искать утешения Божественного».