Я уже отдала справку Василию Митрофановичу и собиралась уходить домой, когда ко мне заглянул Гена Рысак и предупредил:

– Витольда Юрьевна, ты мне нужна. Минут через пятнадцать зайди.

– Зайду, – кивнула я.

– Ты что-то решила с паями твоим и матушки? – встретил меня вопросом наш горе-управляющий.

– Ген, тебе не все равно? – закусила я удила.

– Ты понимаешь, что твое упрямство мешает нашим планам?

– Нет, не понимаю, – честно призналась я, разглядывая управляющего.

В окружении телефонных аппаратов, два из которых не работали, карты на стене (как будто Гена планировал крестовый поход на авторов земельной реформы), когда-то желтых коротких штор и офисной мебели в духе загнивающего социализма Гена являл собой странный гибрид апологета коммунизма и делового человека.

– Ну что ж тут непонятного. Клиньями никто не будет покупать землю, – пустился в объяснения Геннадий Павлович, – ваши с мамой участки вклиниваются в общую площадь – ни себе, ни людям. Значит, тебе придется выходить из состава учредителей. Собрание должно подобрать тебе подходящий по размеру другой участок, равноценный. Головняк, Витольда, ей-богу! Может, уступишь?

– А почему ты со мной об этом разговор затеял?

– А кто должен его затевать?

– Покупатель, Гена, покупатель!

Я с осуждением посмотрела на Геннадия Павловича: до чего жалкий тип! Какие-то брючата, ворот клетчатой рубашонки подхвачен узлом нелепого пестрого галстука, а ботинки – прослезиться хочется. Ну какой из него Рысак? На моей памяти Гена никогда не был рысаком, даже в молодости.

Геннадий Павлович смутился под моим откровенно оценивающим взглядом и неохотно признался:

– Меня Жуков попросил поговорить с тобой.

– Гена, ты взрослый мальчик, чего ты стесняешься послать этого жука?

– Да нет, собственно, я не стесняюсь, – пробубнил Гена, а я подумала: «Хороший ты парень, Гена, но не Король».

Может, потренировать на Гене свое умение соблазнять? Или это слишком легкая добыча?

…Не понимаю, что на меня нашло? Утром сходила в душ, удобрила себя кремами, вышла на веранду с чашкой чаю. Сидела как на иголках, каждую минуту поглядывала на соседний двор: непроницаемые окна, наглухо задраенная дверь. Ожидание оказалось бесплодным, ни Тихона, ни мужественного соседа я так и не увидела. Как вымерли.

Весна стремительно прибывала, зацветали фруктовые деревья, сирень набрала цвет, скоро, совсем скоро соседний двор утонет в зелени, мне ни-чего-шеньки не будет видно!

Я посмотрела на Триша.

Время идет, а я все там же и с теми же. Даже бойкий консультант Жуков куда-то пропал.

Внезапно я поняла, что не могу больше ни минуты терпеть это роковое единство места, времени и действия.

Вспугнув Триша с его любимого места – с кресла на веранде,– решительно поднялась со стула, прошла в ванную, распахнула подвесной шкаф и нашла косметичку.

Так, что у нас имеется в арсенале соблазнения?

Доисторический блок компактной пудры, тюбик туши «Мэйбеллин», оказавшийся непригодным к употреблению, и блеск для губ. И все. Неудивительно: ничего приличного в моей косметичке не водилось даже в институтские времена. Я подняла глаза к зеркалу. «Права Дашка, я похожа на жертву маньяка», – призналась я себе.

…Арсений объявился через неделю.

Выглядел консультант настоящим щеголем: отличная кожаная куртка, как бы потертая в некоторых местах, качественные джинсы, кожаная спортивная обувь.

В лаборатории сразу изменилась температура, влажность и атмосферное давление.

– Привет! – сунулся с поцелуем Арсений.

В этот момент я разводила кислоту и приказала глазами Арсению заткнуться.

Жуков боком протиснулся мимо, не преминув прижаться к моему бедру, присел на стул в углу у окна и с интересом огляделся.

– А это что? – спросил он, когда я сняла перчатки и выключила вытяжной шкаф.

– Что?

Арсений показал на колбу с надписью «С 2 Н 5 ОН».

– То самое, – похвалила я консультанта, – спирт это, Арсений, ты не ошибся.

Жуков шарил по мне таким взглядом, что беременность была почти реальной.

Сегодня я собиралась на работу с особой тщательностью.

Чуть подкрасила ресницы, нанесла на веки какие-то многозначительные тени (Франция, «хамелеон»), терракотовые румяна на скулы и блеск для губ, оказавшийся весьма кстати. Волосы захватила заколкой, выпустив живописный хвост.

Никакой особой цели я не преследовала, поверьте.

Просто… Из чистого гуманизма!

Подумала: хорошо бы расшевелить Гену Рысака.

Чтобы управляющий распрямил плечи, вспомнил, что он мужчина, приоделся, приободрился, приударил и еще что-нибудь сделал, но не наполовину, а до конца, по-настоящему. Хватит паллиативов! Вся наша ферма, Заречье и жизнь в целом – сплошной паллиатив, сделка с собой.

Гена, как на грех, заглянул не вовремя, я считала кислотность молока и пустить в ход технику обольщения не могла.

– Какой ты сегодня симпатичный, Геннадий Палыч! – проворковала я, прислушиваясь к звуку собственного голоса. Готова побиться об заклад: таким голосом Ева подбивала Адама сорвать яблоко.

Гена от неожиданности забыл, зачем явился, а когда я приготовилась гипнотизировать его правый глаз, пошел пятнами и выскочил из лаборатории.

– А ты похожа на жрицу – такое у тебя загадочное лицо, – подхалимски улыбнулся Жуков.

– Ничего не выйдет, – срезала я консультанта.

– Ты о чем?

– Об алкоголе, сексе и земельных паях.

Арсений похлопал глазками.

– Не понимаю, о чем ты. Я чисто по-дружески заскочил поболтать, – стушевался под моим проницательным взглядом Арсений. – О чем задумалась?

Жуков плохо переносил неопределенность.

– Да, ерунда, – нахмурилась я, – ты что-то говорил обо мне соседу?

– Какому? Твоему?

– Ну не своему же!

– Да. Рассказал, как он уделал твое пальто и едва не переехал тебя. Посоветовал не попадаться тебе на глаза.

– Добрый мальчик. Спасибо, – проворчала я, – за заботу. То-то я смотрю, бедный шарахается от меня как от чумы.

– Ха! – воскликнул довольный Жуков. – Наверняка он женофоб! С такой-то рожей!

– Бери выше – ксенофоб!

Мне некогда было болтать – пора было выдавать анализы, время поджимало, уже несколько раз заглядывал Василий Митрофанович – не мог отвезти молоко на пищекомбинат без моей справки.

– Давай я тебя подожду, и пообедаем вместе где-нибудь, – предложил Арсений.

– Давай, – согласилась я и подумала: «Почему нет? Не поросячий хвостик этот Арсений, как-никак директор консалтинговой компании, консультант по слияниям (вот, кстати, еще один аргумент) и объединениям. Вполне годится, чтобы стать донором. К тому же он будет думать, что это он меня соблазнил…»

…Обедали мы с Жуковым все в том же «Багратионе», в ресторанчике грузинской кухни.

Опять от меня несло коровником, опять у нас была на обед бутылка испанского сухого вина, опять у меня во рту горело пламя от соусов, а Арсений пытался завоевать мое доверие перспективными планами:

– Я привез для тебя «Положение о лаборатории». Мне нужны твои документы, копия диплома там, трудовой – короче, сама знаешь. Напишешь заявление, я заберу все с собой, вернусь с приказом, и приступишь.

– А где будет лаборатория?

– В областном центре.

– О-о, так далеко ездить? – огорчилась я.

От нашего городка до областного центра всего двадцать минут езды. Но дело не в расстоянии, а в сервисе: зимой придется мерзнуть на остановках, летом умирать от жары в автобусах.

– Сдай на права, машину дадим тебе, будешь ездить сама.

– На права? – У меня вытянулось лицо.

– Да. Тебя это пугает?

– Признаться, да, пугает.

– Ха! Это же не Москва! – в своей манере завопил Жуков. – Чего бояться?

Я вспомнила соседа-убийцу за рулем:

– Хватает придурков на дороге.

– Это ты о Шумахере, твоем соседе?

– Да.

– Между прочим, он парень боевой, по-моему, списан по состоянию здоровья.

Я расширенными глазами смотрела на Жукова, впитывала информацию как губка:

– Откуда знаешь?

– Военный билет держал в руках… А чего это ты порозовела?

– От вина, – лихо соврала я, а воображение опять услужливо подбросило вариации на тему героического прошлого странного соседа, – может, списан по контузии? Тогда ему пить совсем нельзя. Ни капли. Вот идиот!

– Ты не слишком близко к сердцу принимаешь прошлое этого типа? – Арсений впился в меня взглядом, от которого хотелось прикинуться ветошью.

– Неужели? Мне кажется, меня непосредственно касается его пагубная страсть к алкоголю.

Жуков усмехнулся и как-то слишком проникновенно предупредил:

– Не влюбись.

Я вскинула брови:

– По-твоему, я извращенка?

– Женщины – существа странные, чем больше жалости вызывает мужик, тем верней его шансы. Я не хочу, чтобы он разбил тебе сердце.

– Знаешь, мне иногда хочется, чтобы кто-то разбил мое сердце, но это вряд ли случится – я слишком рациональна.

Жуков как-то посерьезнел и сдавленно произнес:

– Ты мне очень нравишься, Витя.

– А по-моему, тебе нравятся мои земельные паи.

– Ну что ты заладила: паи, паи… – скривился Арсений, – я готов ради тебя на всякие безрассудства, а ты – паи!

– С тестостероном – это не ко мне.

– У меня все серьезно! – запальчиво возразил Жуков.

– Арсений Иванович, ты женатый человек, и вообще у меня другие планы.

– Витя, давай ты родишь ребенка, я тебя не брошу, буду помогать, – понес ахинею Арсений, хватая меня за руку.

– Справку о состоянии здоровья принесешь – тогда поговорим, – попыталась отшутиться я.

– Я здоров как бык, вынослив как верблюд. Ты сможешь убедиться в этом, Витя, когда пожелаешь, – перешел на интимный шепот Жуков.

Только зоопарка мне не хватало!

– Арсений, успокойся, – прошипела я, пытаясь вырвать руку, но Арсений точно с ума сошел. Он целовал мою ладонь, подносил ее то ко лбу, то опять к губам. Я беспомощно озиралась по сторонам – хоть бы официантка появилась!

– Ты чудо, Витя, – бормотал Жуков, – ты меня так заводишь!

Признание Жукова всколыхнуло в душе подозрение: что-то похожее я недавно слышала или читала…

Аноним?!

С губ уже готово было сорваться обвинение, но я обуздала эмоции: письмо я получила до знакомства с Жуковым.

Рука Арсения оказалась у меня на коленях, и я поблагодарила себя за то, что пренебрегла рекомендациями психологов носить юбки.

– Жуков, прекрати, – придушенным шепотом я пыталась остановить осатаневшего консультанта.

– Пойдем в машину. – Жуков бросил на стол купюру и потащил меня из зала.

Где-то я дала промашку, почему все так повернулось?

Кожаный салон «ауди» не казался мне подходящим местом для любви, я уперлась как ишак, не позволяя втолкнуть себя в машину. Физиономия у меня покраснела, волосы растрепались от сопротивления – Жуков обхватил меня сзади за талию и держал крепко, не выпускал, прижимаясь все сильней. Еще немного – и этот маньяк изнасилует меня прямо на подножке своей машины! «Бедные ящерицы», – не к месту вспомнила я.

– Арсений Иванович! – совсем близко раздался приятный мужской голос.

Жуков выпустил меня из своих лап и даже присел от неожиданности.

– Максим Петрович?

Я обернулась к неизвестному Максиму Петровичу, хлопнула вразнобой глазами и постаралась взять себя в руки.

Вот это да!

«Смотреть в правый глаз, – как в лихорадке вспоминала я инструкцию по обольщению, – смотреть в правый глаз, правый глаз отвечает за левое полушарие, левое полушарие – это эмоции. Куда? Куда?! Не смей отводить глаза! Улыбайся! Так, посмотрела вниз. Посмотрела вниз, теперь опять в правый глаз. Что там дальше? Блин! Не помню. Кажется, надо внимательно слушать…»

Что? Что такое? Он о чем-то спросил?

– Вы меня слышите? – донесся издалека бархатный низкий голос.

– Отлично! – восхищенно хлопая глазами, улыбнулась я.

Ну вот, очевидно, ляпнула что-то не то – посмотрел на меня странным взглядом. Мелочи, главное – зацепить. Для этого годится все, в том числе и невпопад сказанное слово.

Какой экземпляр! Мм!

Все мои мечты воплотились в этом начинающем седеть статном великане с высоким лбом, густыми бровями, пронзительным взглядом карих глаз на бледном лице с порочным ртом. А руки какие!

Кольцо на безымянном пальце? Ерунда!

Я не представляю угрозу его семье – у меня другая цель.

Плевать, что на мне нет юбки с разрезом, блузки в обтяжку и туфель на шпильке. Макияж… Макияжа тоже почти нет, но будем считать, что все наоборот: юбка с разрезом, шпильки, блузка в обтяжку и прозрачный макияж присутствуют.

Он поведется.

Не зря же я перелопатила горы макулатуры по искусству соблазнения, училась быть не просто женщиной, а Дамой.

Глядя на твидовый пиджак, на расстегнутую верхнюю пуговицу белоснежной сорочки, открывающую крепкую шею, на выбритый до синевы подбородок и вишневые сумасшедшие губы, я поняла: какое счастье, что я не тля и не американская ящерица! Пусть эти твари размножаются, как задумала природа – однополым зачатием, а я буду размножаться… тоже как задумала природа!

«Смотри в правый глаз!» – умоляла я себя, забыв, что от меня несет коровником, что я только что на глазах у Максима Петровича чуть не подверглась насилию со стороны Жукова, растрепана и скорее похожа на не очень удачливую девочку по вызову, чем на Даму.

«Смотри в правый глаз», – преодолевая дурноту, заставляла я себя.

Максим Петрович, оценивая, мазнул по мне взглядом и опять обратился к Жукову:

– Познакомь с девушкой, Арсений Иванович.

– А-а, это, э-э, наш будущий начальник химлаборатории, Витольда Юрьевна, – проблеял Жуков. Уровень адреналина в крови еще зашкаливал, дышал Арсений как после восхождения по отвесному склону Казбека.

Я протянула ладонь Максиму Петровичу:

– Можно Витольда.

– Максим, – с дежурной улыбкой на устах пожал мне руку красавец-мужчина. Если в этой безупречной с виду голове окажутся мозги, то я короную его.

«Не оценивай, будь доброжелательной, мужчины боятся оценок!» – просила я себя, хватаясь как за соломинку за технику обольщения.

Как обычно, в решающий момент силы изменили мне: колени дрожали, во рту пересохло, ладони вспотели. Представлять обольщение и обольщать – не одно и то же.

– Приятно было познакомиться, мне пора, – заявила я, трусливо озираясь по сторонам.

Через дорогу находилась остановка, и я хотела только одного: юркнуть в автобус, поскорей оказаться дома и устроиться с книжкой на диване.

– Витольда Юрьевна, – окликнул Максим Петрович, – подождите!

Я оглянулась.

Мужчины, склонив головы набок, рассматривали меня, как товар в витрине.

«Не забыть сказать Жукову, что на фоне Максима Петровича он не смотрится», – сказала я себе и приободрилась.

– Да?

– Ну, если уж вы здесь, то, может, проедем в офис? Документы у вас с собой?

– А! Конечно!

На ватных ногах я двинулась назад, глянула в черные, без зрачка, глаза и провалилась. «О господи, – взмолилась я, – не могу, не могу смотреть на него! Что же делать?»

– Моя машина к вашим услугам.

Я проследила взгляд Максима Петровича, и мы направились к лимузину.

«Так тебе и надо, козел», – ныряя в салон, подумала я о Жукове и тут же испытала приступ вины:

– А Жукова мы не берем?

В конечном счете разве не я мечтала о богатом выборе доноров? К тому же мужчины – существа стадные: не будет одного – не будет и второго.

– А зачем он нам нужен? – заговорщицки подмигнул Максим Петрович, осторожно касаясь моего локтя. – Мне показалось, он не по-джентельменски с вами обошелся. Я не прав?

Ответить я не успела.

– Я за вами! – завопил Жуков, и я поняла, что зря о нем беспокоюсь.

Машина мягко тронулась с места и уже через десять минут парковалась перед трехэтажным зданием в купеческом стиле.

По широкой лестнице мы поднялись на площадку верхнего этажа, на которую выходили четыре звукоизолирующие двери из массива.

На одной я прочитала: «Француз Максим Петрович – председатель Ассоциации фермерских хозяйств».

С такой фамилией председательствовать в Дворянском клубе, а не у фермеров.

Максим Петрович отпер замок и распахнул передо мной дверь.

Ого!

Современный офис ассоциации, обставленный со сдержанным шиком, поражал воображение: стильный и дорогой, он скорее походил на штаб-квартиру правящей партии, чем на офис добровольно объединившихся нищих фермерских хозяйств. «Откуда деньги?» – успела подумать я.

– Присаживайтесь, – пригласил хозяин кабинета, и я с некоторой робостью присела к столу совещаний, оказавшись по правую руку от Максима Петровича.

События разворачивались чересчур стремительно для моего привыкшего к тихой незаметной жизни организма. В сознании не помещалось, что это воплощение мечты, темпераментный, харизматический мужчина, по предварительной оценке настоящий Король, – теперь мой начальник.

– Кофе? Чай?

– Кофе.

– Фаина Романовна, – подняв трубку, небрежно бросил Француз, – два кофе.