– Брат говорил о нем иногда, – тихо согласилась маг, которая являлась кузиной Главе Стражи Москвы, непосредственному начальнику Даниила, Михаилу Куракину. – Малюта был фанатично предан церкви и царю. Но до безумия любил власть. Он видел себя неким мессией, очищающим мир от ереси и тех, кого считал врагами себе, царю или богу. А ими становились те, кто также жаждал власти или получал ее по праву. Зависть и непреодолимая страсть свели Малюту с ума. Счастье, что он умер. Важно лишь понять, как теперь его тень связана с историей сегодняшней ночи.

– Всех деталей дела я пока тоже не знаю, – предупредил Страж. – После того как монастырь был уничтожен в 1932 году, остался лишь один его собор. Как я понял, ранее это было сердце монастыря, Успенский собор. И под ним до сих пор располагается крипта. Там сегодня в два часа ночи примерно вдруг появился умирающий человек. Вернее, Избранный. Это молодой вампир, к сожалению, теперь уже точно мертвый. Его тело ужасно изранено и переломано. Он бредил, когда его нашли. И на его пальце был родовой перстень Малюты. Кто наш погибший на самом деле, откуда он шагнул в крипту и как связан со Скуратовым, нам с вами предстоит выяснить.

Ева согласно кивнула. Она поняла, почему Даниил сказал «шагнул в крипту». Избранные имели возможность жить параллельно в нескольких реальностях, а значит, и перемещаться между ними через порталы. Так, вампирские кланы по традиции строили свое «гнездо» где-то за пределами того мира, который привыкли видеть смертные. Часто свои жилища древние маги или те же оборотни окружали Междумирьем. Это пространство, лишенное жизни и магии вообще, оно как бы заполняет пустоты между обитаемыми мирами. В нем невозможно долго находиться, его трудно преодолеть. А значит, оно отлично защищает границы и секреты. В доме Евы тоже был тайник – комната, подвешенная в Междумирье, крохотный мирок в пространстве Ничто. Там девушка хранила свои трофеи.

– Сознаюсь, я не один раз была на месте, где стоял монастырь, – сказала Ева. – Да, сегодня сохранился только Успенский собор. И… кое-что еще. Вы наверняка уже изучили этот вопрос, Дан, и понимаете, что наличие в православном храме крипты – вещь редкая. На самом деле там раньше, в шестнадцатом хотя бы даже веке, были кельи. И нынешняя крипта – одна и них.

– Кельи? – информация Стража не только удивила, но, похоже, еще и встревожила. – Но почему? Ведь были келейные корпуса. Они стояли вдоль берега Волги, там, где сейчас территория Речного вокзала. Зачем делать кельи под самим храмом? И как они могли сохраниться? Ведь и сам храм тоже перестраивался в семнадцатом веке.

– Все верно на первый взгляд, – покладисто кивнула маг. – Вопросы верные. Если не рассматривать некоторые нюансы истории этого монастыря. Сейчас отвечу на второй вопрос, а потом уже разберемся с главным. Успенский собор построили на месте более древнего строения. У него был высоченный подклет, как раз из старого фундамента. То, что видно сейчас… – она пожала плечами. – Стена ушла в землю более чем на два с половиной метра. Поверьте, там достаточно места под храмом для многих интересных вещей. И сразу скажу про ту самую крипту. Это не просто одна из бывших тайных келий. В ней содержался человек, тесно связанный с Малютой Скуратовым. Митрополит Московский и всея Руси Филипп Колычев.

– Убитый Скуратовым, – вспомнил историю Даниил. – А я ведь даже и не подумал, что произошло это убийство именно в Твери! Но опять же, почему келья – а я уже понял, что убитого сегодня нашли именно там, и именно там раньше находился Филипп – располагалась в таком странном месте?

– Потому что это для некоторых поселенцев монастыря была тюрьма, – чуть грустно улыбнувшись, пояснила девушка. – Пора мне все-таки рассказать вам свой маленький секрет. Одной из причин, почему я поселилась в Твери, стал именно Отроч монастырь. Никто до сих пор не знает его тайну, не знает, что скрыто под ним. Зато мы все помним, как опасна эта тайна. Ведь я уверена, что найденный сегодня человек – один из многих, кто уже раньше пытался попасть туда… в сердце монас- тыря.

– Ева! – Даниил нахмурился. – Но ведь вы же не…

– Нет, – спокойно возразила она. – Я никогда бы не полезла туда. Сама, вот так… без длительной и тщательной подготовки. Хотя… теперь, Даниил, есть вероятность, что нам с вами все-таки придется это сделать. И я хотя бы частично успела изучить настоящую историю монастыря. Но… – девушка посмотрела в небольшое круглое окошко в борту самолета, – сначала мы с вами прогуляемся по старому купеческому городу и только одним глазком взглянем на знаменитую крипту. Мы начинаем садиться, Дан. Поговорим после у меня в доме.

23 апреля

Тверь, район Речного вокзала

9.00

От Змеево их привезли в Тверь на частном автомобиле одного из местных Стражей. В дороге Даниил и Ева почти не разговаривали. Это было не напряженное, а спокойное и уютное молчание сидящих рядом напарников. Оба смотрели в окна на просыпающийся город.

Даниилу Тверь казалась какой-то немного серой и настороженной, будто спрятавшейся, затаившейся за легкой дымкой тумана. Серые многоэтажки, пусть и с яркими пятнами над балконами, редкие деревья. Хотя потом, ближе к центру город стал казаться более уютным и совсем провинциальным. С цветочными горшками на окнах и балконах, детскими площадками, даже с развешанным кое-где сушиться во дворах бельем. И это в двадцать первом веке. Палисадники и клумбы, а рядом модные современные многоэтажки, горящие витрины супермаркетов и теперь уже густая зелень деревьев в скверах и даже прямо на улицах. А потом и центр. Присевший, будто состарившийся, с желтыми оштукатуренными стенами и маленькими оконцами, с рельсами трамвая, хотя сами вагоны тут уже давно не ходят. Контрастный и немного несуразный городок. А при этом старый и… муд- рый?

– Почему Тверь, Ева? – все-таки спросил Даниил, когда они мчались по центральному проспекту с незатейливым названием Тверской. – Кроме всего прочего? Почему здесь ваш дом?

– Кроме монастыря и еще парочки секретов? – весело улыбнулась она. – Потому что… Это город-артефакт. Он закрытый для чужаков, но милый и беззащитный для своих. Он древний, воинский город. Хотя все считают его торговым. Вон, смотрите!

Они выехали на мост, перекинутый через Волгу. Вид открывался просто потрясающий: первые лучи солнца золотом пробегали по берегам, сливались с синевой речной воды, и кругом открывался простор, вольный и какой-то очень чистый.

– Речной вокзал… рухнул? – Даниил засмотрелся на вид и даже не сразу заметил, что круглое здание с рядами тонких колонн, стоящее на широком пирсе, лишилось крыши и частично обвалилось. – За деревьями и не увидишь. Жаль…

Страж раньше бывал в Твери, и как раз здание Речного вокзала ему обычно нравилось, как вся набережная по той стороне Волги.

– Да, жалко, – как-то рассеянно согласилась маг. – Важно само это место. Вот отсюда все началось, Даниил. Не с этого берега Волги, не оттуда, где был когда-то кремль, а теперь – городской сад. Все началось с вот того пятачка на пересечении Волги и Тверцы. Здесь стояло первое поселение дружинников. Застава.

– Застава? – это его заинтересовало. – Но от кого? До границ Руси далеко…

– Смотря когда и как посмотреть, – снова усмехнулась Ева. – В двенадцатом веке именно тут проходила граница княжеств. Разбойничьего, варяжского Новгородского и оседлого торгового Суздальского. Тверь – это форпост суздальских князей, защищающий и от новгородцев, и от забегающих соседних племен балтов со шведами. Которые и досюда когда-то доходили. До этой крепости, что стояла здесь, куда мы с вами почти уже подъехали.

Свернув резко за мостом, автомобиль затормозил. Страж помог магу выйти из машины. Справа от него за деревьями сквера была видна Волга и развалины Речного вокзала. Слева стоял храм. Он разительно отличался от других церквей, которых в Твери было немало.

Больше всего Успенский собор напоминал обычный жилой дом восемнадцатого века, какие виднелись по другому берегу Волги. Двухэтажный, с узкими окнами. И только над центральной частью поднималась вверх небольшая башенка с одиноким вытянутым вверх куполом. Такие чаще можно увидеть на колокольнях, но никак не над соборами, привычно украшенными золотыми «луковками».

– Так вот, Даниил, – решила закончить свой рассказ Ева. – Тут стояла эта крепость, где вместе с дружинниками жили и первые православные монахи, кому было под охраной дружины спокойно и чей труд помогал воинам. Странный это был военный монастырь, где служивых называли отро- ками…

– Отроч монастырь, – понял Страж. – Уже тогда немного странный и таинственный? Как и сейчас?

– Да, – серьезно согласилась девушка, осматривая здание храма. – Там сейчас есть кто-то из представителей церкви?

Страж прекрасно ее понял. Представительница древнего рода Куракиных воспитывалась строго, в уважении к любым правилам и канонам. Ева не хотела нарушать спокойствие представителей церкви, попирая при них один из устоев. Женщинам ведь запрещено заходить в алтарь, особенно тем, кто вообще не принадлежит к данной конфессии.

– Я подумал об этом, – сказал Страж. – Там сейчас никого нет. Только один служка, он сын священника. Но он из Избранных. Оборотень. Его предупредили о вас. Он не будет против.

– Хорошо, – кивнула маг, и было видно, что девушка сразу почувствовала себя свободнее. – И прежде, чем мы войдем, посмотрите.

Она зашла за ограду, на площадку рядом со звонницей. Девушка указала куда-то вниз под окно. Там был виден овраг, специально вырытый и обложенный камнем. С внешней стороны – современным, а у основания церкви…

– Вижу, – Даниил следовал за ней и тут же понял, на что девушка указывает.

Под окрашенной в традиционный светло-желтый цвет стеной был виден подклет. Старинные кирпичи казались еще грубее в сравнении с современной краской. Кладка уходила вниз, будто врастала в землю.

– Тут как минимум метра четыре, – оценил Страж. – Как вы и рассказывали. И плюс подвал… Там могли быть не только кельи.

Наконец, они обошли угол здания и, раскрыв массивную, но хорошо смазанную дверь, шагнули внутрь храма. Здесь было… Интересно.

Ева прошла несколько шагов внутрь по деревянному полу и остановилась, будто впитывая в себя атмосферу этого места. Как и всегда, уходили ввысь балки потолка, они терялись где-то под куполом. Но если в более поздних храмах под самой маковкой ставили окна или даже вырезали целые галереи, чтобы солнечный свет заливал храм, то здесь такого не было. Узкие окна давали мало света, и там наверху, под покрашенными в нежно-голубой цвет сводами, собирался сумрак. Он не был агрессивным, злым или угрожающим, скорее каким-то таинственным, прохладным и успокаивающим. В зале было просторно, ничто не мешало прихожанину встать перед райскими вратами, собранными из тонких, так же уходящих вверх, под самый купол, досок, покрытых церковной росписью. Кое-где чуть мерцала позолота.

– Странно, – заметил Даниил. – Удивительный собор. Небольшой в целом. Но теперь, когда вы рассказали мне уже кое-что о монастыре, мне это место кажется особенным. Здесь всегда молились, но… не об изменах и мелких грехах. А…

– О доблести, о необходимой в бою смелости, о чести, – закончила за него Ева. – Это на самом деле удивительное место. Так же чувствуешь себя в храмах Мальтийского ордена, где молятся не просто монахи, но воители. Так и здесь, только… немного спокойнее и более грустно.

Даниил кивнул.

Здесь чувствовалась эта грусть. Вернее, даже чья-то тоска. Но оба мага понимали, что это не последние эмоции только недавно погибшего здесь Избранного. Тоска здесь была древнее и крепче.

– Идемте дальше, – попросила Ева.

Они прошли дальше, в глубь храма, осторожно приоткрыли створки алтаря. За ним после небольшой залы был коридор, закончившийся еще одной дверью. Тут же начинались ступени вниз. И везде камень, неровный, серый, холодный, как в фундаменте собора. И на лестнице горел свет. Не электричество и не свечи. Это был магический свет. Его зажег тот, кто ждал столичных гостей внизу. Одетый в черную рясу, высокий, худой, с растрепанными густыми черными волосами и такой же бородой по грудь.

Избранный обернулся сразу, как они открыли дверь. Было понятно, что он нервничает. Глаза служки чуть поблескивали желтым звериным отблеском, он шумно втягивал воздух и чуть мотал головой, как большой пес, кем и становился этот оборотень, перекидываясь.

Когда Страж с магом подошли ближе, служка напрягся и даже тихо рыкнул, но, увидев Еву, вдруг как-то дернулся, издал удивленный возглас.

– Вы? – спросил он уже нормально, по-человечески улыбнулся, расслабившись.

– Здравствуйте, Василий, – чуть церемонно склонив голову, произнесла Ева. – Жаль, что наша новая встреча произошла при таких печальных обстоятельствах.

Оборотень лишь кивнул, перевел вопросительный взгляд на Стража.

– Позвольте вас познакомить, – продолжала маг почти светскую беседу, пусть и не совместимую с атмосферой их места встречи. – Василий, это Правая рука Главы Стражи Москвы Даниил Нарышкин. Он лично будет заниматься расследованием. Я же лишь консультант Стражи, но тоже сделаю все возможное, чтобы раскрыть это печальное дело. А Василий служит в этом древнем храме, член общины Отроч монастыря. Однажды он помог мне, оказал любезность, позволив осмотреть келью митрополита Филиппа, когда я просила об этом.

– Вы уже были в крипте? – удивился Даниил. – У вас позволено провожать туда искателей?

Последний вопрос был адресован оборотню.

– Иногда мы пускаем в келью ученых, – смущенно признался Василий. – Но… это исключительный случай. Келья митрополита – реликвия нашего храма.

– Дан, – Ева чуть дотронулась до рукава Стража, привлекая к себе его внимание. – Крипты в православной традиции редкость. Но здесь они имеют немного другой смысл, чем у католиков. На Западе чаще эти тайные комнаты использовали для молений в годы гонений на церковь или же там прятали верующих от преследователей. Иногда в криптах хранились артефакты. И вот именно так чаще крипты используют в православных церквях. По сути, келья митрополита – еще одна молельня, и она не является тайной. Тем более там хранятся и мощи Филиппа.

– Василий, – Даниил тут же решил использовать эту информацию. – Я уверен, вы преданы своему дому, своему храму. Вы же наверняка проверили реликвии? Все в сохранности?

– Да, – оборотень чуть страдальчески поморщился. – Им не нанесен вред. Только фреска… Но вы увидите сами.

– Это вы нашли убитого? – спросила Ева.

– Он еще был жив, – служка снова занервничал, тема была болезненной. – Я… я оставался в храме ночью. И услышал. Его… когда он…

Оборотень сделал какой-то непонятный жест, как-то просто отчаянно взмахнул рукой. Становилось понятно, что молодого Избранного испугал даже не вид умирающего вампира, а его мистическое появление.

– Но почему вы были ночью в храме? – несколько удивился Страж.

– Пост ныне, – Василий чуть пожал плечами, для него, как и для любого верующего, это все объясняло. – Время молитв. И еще мы ждали сегодня гостя. Мой отец, он священник. Он стар уже. Ему тяжело исполнять все обязанности. Я вызвался ждать гостя и проследить, чтобы его молитва прошла спокойно. А пока молился сам. И услышал…

Тонкий слух был явной отличительной чертой этого оборотня, хотя он и не принадлежал к Высшим. Возможно, этот навык обуславливался его второй природой. Сторожевой пес должен слышать любой шорох.

– А кого вы ждали? – задала Ева следующий вопрос.

– Глава Гильдии лекарей оказывает храму свою помощь, – стал объяснять Василий. – Он поддерживает храм, обещал помощь в реконструкции. И он просил дать его сыну возможность помолиться здесь. Там какая-то трагедия в семье, как он намекнул моему отцу накануне. И отец позволил. Я остался встретить…

– Так гость пришел? – продолжал аккуратно Дан.

– Он… все еще там, – оборотень снова впал в свое прежнее нервное состояние, указал рваным жестом вниз, куда-то в подвалы.

– Понятно… – Страж нахмурился. – Стоит уже посмотреть…

Они шагнули в подземелье. Посредине его тянулся коридор. Неширокий, сухой, но неуютный. Камень стен, неровный, серый, холодный, просто подавлял. Эта кладка была намного древнее кирпичей фундамента. А еще массивнее и суровее. Как и полукруглые своды, выступы, стены, в которых то справа, то слева были видны проходы. Неяркий шарик магического света выхватывал из полумрака помещения. Крохотные, тесные, где камень давит со всех сторон. Некоторые из этих камер использовали для хранения предметов, кое-где стояли запечатанные раки. И везде было так… тяжко и жутко, и мороз пробегал по коже, такой, о котором говорят: холодно, как в могиле.

– Это там, – почти шепотом произнес сопровождавший их Василий, останавливаясь.

Он указал на очередной черный проем в стене. Но эта ниша имела еще и дверь. Очередную тяжелую дубовую преграду.

– Спасибо, – учтиво ответил оборотню Даниил. – Я попрошу вас подождать нас здесь?

Служка коротко кивнул, но Ева заметила облегчение, промелькнувшее по его лицу.

Страж открыл дверь, которая вновь оказалась хорошо смазанной и даже не скрипнула. Маг шагнула в келью митрополита вслед за своим напарни- ком.

– Боже… – вырвалось у нее помимо воли.

И трудно сказать, что потрясло девушку больше: вид изувеченного трупа или… то, что его окру- жало.

Келья была очень маленькой, тесной. В правой стене прямо в камень было вставлено окно, за которым были только слои земли и темнота. Почему-то эта деталь ярче всего врезалась в память Евы, как символ какой-то безнадежности.

Поразил ее, но как-то уже мимоходом, неровный пол, будто кто-то выдалбливал камни или ломал их. А потому ступать нужно было очень осторожно. На другой стене, под арочным сводом, очень низким и тяжелым, была фреска. Был виден привычный иконный желтый фон, нечеткие фигуры людей… но рассмотреть сюжет сейчас не представлялось возможным. Все поле фрески было залито жирными, алыми, еще совсем свежими брызгами крови. И точно под фреской лежало тело.

– Ева, вы как? – Даниил заботливо придержал ее за локоть, понимая, что зрелище чудовищно, даже для самых опытных.

– Видала и хуже, – чуть суховато отозвалась маг, присаживаясь на корточки совсем рядом с погибшим. – Война, Дан. Тогда… мы освободили деревню. Там стояли войска СС… Мы думали, что освободили, что кого-то спасем. Но не было живых. Всех жителей убили сразу, когда фашисты только вошли в деревню. В церкви. Обугленные тела снятся мне до сих пор иногда, особенно в мае. И запах… Здесь же просто пахнет кровью.

Погибший лежал на спине, вытянувшись в последнем мучительном рывке. Видимо, его тело перед смертью выгнуло дугой вверх, с последним вздохом он осел на холодный щербатый камень. Вместо лица у вампира было кровавое месиво, из которого чудом можно было выделить бугорок носа. Виден был лишь один глаз, второй закрывало веко, но по тому, как оно ввалилось внутрь, можно было понять, что сам орган зрения исчез. Обе ноги умершего были вывернуты под странными углами, казалось, в них вообще не осталось костей. Левая рука отсутствовала. И еще страшная рана на груди. Его почти разрезало надвое чем-то мощным и неимоверно острым. Вверх торчали осколки ребер.