Глава 5

– Демонстрация силы была не обязательна, – все-таки хлопнув дверью, сказала ведьма. В изящном движении присела в гостевое кресло, закинув ногу на ногу. Платье, не привыкшее к таким поворотам, задралось и оголило девичью ножку. Грегори не оставил это незамеченным и красноречиво огладил взглядом. Девушка почуяла интерес, и нет бы, как любой порядочной девице, смутиться. Нет. Она лишь удобнее устроилась.

– Я не приглашал вас присесть, – намекнул маг, в душе смеясь над этой строптивой чародейкой. А ведь она быстро пришла в себя от прикосновения к его силе. Интересно, распознала, что перед ней некромант? Или опыта недостаточно, чтобы так, по первому всплеску, определить принадлежность дара? Или все это было спровоцировано с одной целью, которую чародейка достигла?

– Мне не нужно приглашение от мужчины, который не потрудился встать, когда в комнату вошла девушка, – огрызнулась она, улыбнувшись и показав ровные зубки. Такими и загрызть недолго. А некромант внезапно осознал, что в этой жизни можно вынести все что угодно: покойника в тяжеленной домовине, урок из разбитого носа, даже ссылку, но точно не ведьму в расцвете сил.

– Вы на меня работаете, – тонко напомнил Грегори, подводя к мысли, что в их профессиональных отношениях не бывает мужского и женского. Лишь работодатель и подчиненный. Но ведьма не оценила.

– Если мне не изменяет память, – она задумчиво уставилась в окно за его спиной, – работаю я на вас с завтра, с восьми утра. А сейчас я, наверно, гостья…

– И как гостья вы решили высказать ваше ко мне уважение, разбрасываясь проклятиями в разные стороны?

По большому счету девчонке повезло, что она нарвалась на Эрика. Градоправительский сынок хоть и был поганцем редкостным, но, зная список собственных прегрешений, не стал устраивать скандал. Приехал и поставил перед фактом: вот – я, и вот – проклятье. Но это не означало, что Грегори спустит оплошность с рук. Он встал и развернулся к окну. Ему казалось, что так он будет выглядеть внушительнее, но на самом деле просто не мог победить желание рассматривать ее оголенные щиколотки.

– Вы и дня не провели в моем поместье, а уже доставили неприятности, – солнце скрылось за деревьями, и вечерняя прохлада тянулась в кабинет тонкой струйкой. – Вы должны понимать: я не буду исправлять ваши ошибки, не стану выплачивать отступные или вытаскивать из неприятностей. Я – не ваш отец…

Отодвинулось кресло. Стук каблучков по паркету, шорох юбки. Она подошла и тоже вгляделась в вечерние сумерки. Аромат яблоневого цвета с горечью миндаля щекотнул нос. Это ее духи или так пахнет сила ведьмы, которая и есть первозданная жизнь?

– Да, вы не мой отец, – она облизнула губы, что в сумраке сияли алыми всполохами, – поэтому нам лучше договориться, чем портить жизнь друг другу.

Грегори шагнул резко. Так, чтобы между ними не осталось свободного пространства. Он надеялся этим смутить чародейку, но на ее губах лишь расцвела лукавая усмешка. Маг вздёрнул бровь и, как бы проверяя на смелость, коснулся подбородка, заставляя девушку поднять глаза. Пальцы нещадно опалило жаром, а по крови разогналась огненная волна.

– Наглая? – не отрываясь от блеска изумрудных глаз, в которых плясало ведовское пламя, спросил мужчина. Ещё один шаг в пропасть, чтобы самому оказаться объятым эхом ее колдовства.

– Честная… – выдохнула девушка, и от дыхания ее, которое коснулось мага, стало ещё жарче. Он мог поклясться, ведьма тоже чувствует этот огонь и провоцирует. – И по-честному предлагаю взаимовыгодное сотрудничество.

Она не отстранялась, словно испытывая на прочность порядочность одного взятого мужчины. Знала, что раззадоривает, но игра увлекала. Грегори тоже умел играть. Шагнул ещё ближе, почти соприкоснувшись телами. Шепнул, наклонившись к шее:

– Над чем ты сейчас работаешь?

– Яды и противоядия, – томно, с придыханием, ответила ведьма, положив свою тонкую ладонь ему на грудь. Пальцами провела от одной пуговицы к другой, задержалась, крутанув, пытаясь расстегнуть. Грегори мог поклясться, что у него помутнело в глазах, а по крови разбрелась волна неконтролируемой силы. Он смежил веки, убеждая себя, что это всего лишь колдовство девчонки так на него действует, ведьмы – они такие, воплощение жизни в высшем ее проявлении, а ему, как магу смерти, ее отчаянно не хватает, вот и пьянеет от близости.

– В таком случае, тебе будет интересно взглянуть на мою коллекцию, – предложил Стенли, отстранившись, а потом и вовсе сев в кресло. Девушка опёрлась бедром о край стола и, не меняя выражения лица, уточнила:

– Настолько большая? – прозвучало с каким-то нецеломудренным намеком.

– Редкая, – счёл важным подчеркнуть мужчина, разгоняя вязкий туман в голове.

– Почту за честь, – благосклонно отозвалась ведьма, не сводя с него глаз.

Грегори заметил, что их разговор перетекает отнюдь не в проповедь о нравоучениях, а в дружескую беседу. Ведьма показала характер, он взбрыкнул и надавил силой. Скорее всего, да, им проще договориться, чем портить жизнь друг другу. И подкупала эта безрассудная смелость девчонки. То ли воспитание дознавателя давало такие плоды, то ли ведовская сила. Как бы то ни было, но раздражения к ней он больше не чувствовал. Азарт? Возможно… Симпатия? Почему бы нет.

– Сколько тебе лет? – мужчина следил за тем, как ведьма мягким шагом ступает вдоль книжных шкафов, шелест юбки и шорох касаний к форзацам книг.

– А сколько дашь? – она оборачивается, и объемная коса темно-русых волос падает с плеча, свисая по спине. Изящные, вьющиеся пряди у висков подчеркивают хрупкость шеи и молочную кожу.

– Нисколько не дам… – Грегори откладывает часы на стол и проходит к столику с алкоголем. Хрустальные графины с коньяком и виски, изящные бутылки эльфийского вина. Он проводит пальцем по каждой из них, выбирая, что предложить девушке, и останавливается на яблочном игристом с цветочным ароматом. – С вами, ведьмами, ни в чем нельзя быть уверенным, а в возрасте и подавно.

Она усмехается и принимает из его рук фужер с напитком. На мгновение тонкое прикосновение кожи к коже, и мужчина снова ощущает эту нереальность происходящего – кровь закипает, и опьянение, как-будто после двух бутылок коньяка.

– «Блариан»… – после первого глотка произносит девушка, проводит кончиком пальца по стеклянному ободку, заставляя хрусталь запеть, медленно облизывает губы. – Десять лет, не меньше. Только в этой долине делают яблочное вино. Это север, виноград не растёт, спасаются зимними сортами яблонь, а настаивают вместе с каплей мёда, отсюда цветочный аромат…

– Похвально, – Грегори садится напротив, в кресло. – Так…

– Двадцать четыре, – прерывает ведьма, все же вернувшись к его вопросу, но только затем, чтобы задать свой. – А тебе?

—Тридцать, – спокойно сообщил мужчина, а девушка, глотнув ещё вина, продолжила:

– Что ты делал в моем возрасте?

– Подавлял восстание на восточной границе, – он салютует толстостенным бокалом и отбирает инициативу. – А что ты будешь делать в моем возрасте?

– Открою лавку эликсиров, заведу черепаху и буду курить трубку.

– Почему черепаху? – купился маг.

– То есть остальное не вызвало вопросов? – улыбается она по-разному: как сейчас, озорно и открыто, словно деревенская девчонка-задира; как в начале вечера – лениво и презрительно. Наверно, у неё в запасе ещё ни одна улыбка и странно, что Грегори хочет увидеть их.

Все вызывало вопросы, но задать тот, который интересовал, Стенли ещё не мог. Они не настолько близки, чтобы ведьма честно ответила, есть ли у неё в планах замужество, потому что сильно подозрительным выглядит ее прибытие. И Грегори допускал эти мысли, в частности, у ее отца, который вполне мог планировать за неё.

– Вызвало, но черепаха – это не сильно эпатажно? – теперь он рассматривал девушку с познавательным интересом.

– Я – ведьма, какого ещё мне питомца заводить, чтобы подчеркнуть свой статус? – она лукаво щурится.

– Чёрный кот?

– Банально… – Элис отмалчивается и вдруг посерьёзневшим голосом отрезает веселье. – Спроси, ты же хочешь…

Она не глупа – это плюс. Прямолинейна… Возможно, минус.

– Почему ты так решила? – не на лице же у него был этот вопрос, правда?

– Все спрашивают. А я всем отвечаю, что не создана для брака, такие как я, предпочитают быть счастливыми.

– А брак и счастье это взаимоисключающие понятия?

– Для меня – да, – она вглядывается в прозрачно-янтарную жидкость. – Я не знаю как от опеки отца сбежать, но под опеку незнакомого мужика точно не пойду.

– А если ты влюбишься?

– Маг, ты разве не знаешь, что ведьме найти неприятности в сотни раз проще, чем один раз повстречать любовь?

Грегори предполагал, что девчонка просто не там ищет, или не то.

Через полчаса, когда он узнал все, что нужно было для работы, чародейка направилась к себе. Почти на пороге маг заметил:

– Туше, госпожа ведьма, – намекнул, что он согласен договариваться.

– Элис, – равнодушно предложила ведьма, – и я предпочитаю шах и мат, господин маг…

– Грегори… Зови меня Грегори…

Дверь мягко притворилась, а в кабинете ещё стоял тонкий, неуловимый аромат яблоневого цвета с горчинкой миндаля. Грегори залпом осушил бокал с алкоголем и откинулся на спинку кресла. Потёр глаза. В голове такая безрассудица бродит, что проще не садиться за дела, но некромант упорно открывает футляр с перьевыми ручками и вытаскивает толстую бумагу с тиснением. А через час, решив прогуляться по саду и проверить чем занята ведьма, Стенли встречает у себя на пороге седовласого мужчину. Мысль, что все же не успел проверить защитные чары на флигеле, мелькает, как крысиный хвост в норке. И прокуренный баритон взрезает сумрак тёплой ночи:

– Я за покойницей, отдашь?

Глава 6

Шериф Френк Тальбот был обстоятельным и немного педантичным мужчиной аж пятидесяти шести лет. Его тщательность заключалась в нежелании ничего решать на бегу. Если он брался за дело, то подходил к нему неспешно, присматривался и принюхивался, как старый матёрый кот. Суетность презирал, и терпеть не мог своего судмедэксперта, который, как по шутке судьбы, был полной его противоположностью.

Педантизм полицейского доводил до ручки, безумия или виселицы многих. Но только благодаря ему он сидел на самой вершине исполнительной власти в Вортише. Его маниакальность, с какой он вёл работу, толкала подчинённых к сердечным приступам. Только из-за этого он до сих пор работал в глуши, а не занимал пост высокопоставленного полицмейстера в столице. Он не расстраивался по этому поводу и часто шутил, что лучше быть лебедем в маленьком озере, чем чайкой в неохватном море.

А ещё мужчина обожал курить трубку. Не сигары, как сейчас принято, а именно трубку. В этом процессе тоже можно было лицезреть его сосредоточенность. Он всегда садился в одно и то же кресло в библиотеке Грегори, вытаскивал из-за пазухи табак и приступал неспешно к делу. Не отвлекался на предложенный хозяином джин до тех пор, пока не начинал тянуться серый дымок к открытому окну.

– От тебя никаких новостей, дай, думаю, сам загляну, – зажимая зубами трубку, сказал он и забрал со столика стакан. – Ничего нового?

Грегори опустился в кресло напротив, взял стакан с алкоголем и пристально уставился на немолодого мужчину. Тот улыбался, а глаза оставались холодными. Вместе эта пара составляла жуткое зрелище. Но при всех профессиональных деформациях, шериф был хорошим человеком. Наверно, единственным, кто в этом городе пытается добиться правды. И пусть его грубоватая манера общаться многих отпугивает, но именно он был рядом, когда Грегори не знал, что делать со всем свалившимся: наследством и смертями.

Отец ушёл, когда Грегори было двадцать. Нелепая смерть застала врасплох не только самого Стенли, но и его наследника. Свалиться с лошади в овраг. С учетом того, что старик был более чем хорошим магом, это вселяло недоверие. Как бы то ни было, никаких следов насильственной смерти: от бешеной стрелы, застрявшей в рёбрах, или яда – не нашлось. Искали тщательно.

– Я перепробовал все, что можно, – грустно признался хозяин дома. – Эта смерть не отличается от предыдущих. Не убийство, не отравление, а простое стечение обстоятельств. Не мне тебе рассказывать. Тело подозрительно кажется правильно умершим. Ну, разрыв сосуда, подумаешь, девчонке нет и двадцати, плохая наследственность, так сказал твой эксперт?

– Моему эксперту руки оторвать и засунуть… – зло процедил он. – Эта скотина играет на несколько ворот, его невозможно выкинуть из участка, он пользуется большой любовью у градоначальника. У них какие-то денежные дела. Вместе вложились в строительство сети гостиниц. А почему ты сказал, что «кажется»?

Маг поморщился… Он не мог объяснить всю ту череду из мыслей, предположений. Просто чувствовал гаденькую неправильность событий.

– Я всего лишь некромант, который осматривает трупы и поднимает их, если это возможно, – он развёл руками, чуть не расплескав алкоголь. – Я могу их допросить, узнать последние события, но не более.

Некромант сам не понимал, что его настораживает в смертях молодых девушек. Они не похожи друг на друга, причины смерти все разные: разрыв сосуда, анафилактический шок, тромб, поножовщина в борделе, ограбление. Да, все это может просто так случиться. Но почему только с девушками? Почему с большой натяжкой, но прослеживается цикличность?

– Я не королевская ищейка, – подумав, все-таки продолжил маг, – мне не доступны последние мысли умерших, воспоминания – возможно. Хотя тоже не мой профиль…

– А чей? – словно почуяв след, подобрался шериф. Бокал с джином перекочевал на подлокотник.

Стенли призадумался. Менталист в таком деле не помощник, они с живыми работают. Может быть, помогли бы прорицатели или провидцы, но и те больше вперёд заглядывают. Как вариант, колдуны. Но в их чародействе маг мало, что понимал. Эту мысль он и озвучил.

– К слову о колдунах… – Френк многозначительно замолчал, давая Грегори самому додумать. То, что седовласый интриган уже в курсе, не оставалось сомнений. Интересны были подробности, но Стенли сразу решил пояснить, почему нет.

Маги и колдуны, по негласному правилу, пережитку старых времён, условно делились на светлых и темных. Отличий, как таковых, не было. Только к тёмной относилась магия крови. Право на возможность работать с ней. Некроманты, экзорцисты, демонологи и, как бы безумно не звучало, целители, априори, были наделены им. Их работа отчасти базировалась на кровавых ритуалах. Колдуны и ведьмы же должны иметь лицензию. Чародейка, которая практикует некромантию, а такое не редкость, получала разрешение на свою деятельность и обязана была подтверждать каждые три года квалификацию. Почему такая дискриминация? Потому что их способности вполне могли и не зависеть от магии крови. Вот как, например, целителю вытаскивать магическое проклятие, кроме как не прибегнув к крови? Никак. А ведьмы могли быть просто ведьмами, без крови они находили себе работу в любой отрасли: зельевары, противоядия, флора, фауна, геология, предсказания. У них всегда есть выбор, а вот если маг родился экзорцистом, он ни с чем другим и не сможет работать, артефакторика и прочее не считается. И чем сильнее колдун или ведьма, тем больше шансов, что ее возможности позволят ей коснуться тёмной магии.

Но одна конкретная чокнутая ведьма была светлой, уровень дара нормальный, не завышенный. Некромант бы сказал посредственный, но побоялся сам себя сглазить, потому что посредственная ведьма, она все равно ведьма. И в данном вопросе от неё помощи не будет.

– Хорошо, а сам-то ты, что думаешь про эти смерти? – снова спросил шериф, в надежде выдавить из Грегори хоть какую-нибудь подсказку.

– Если бы это были ритуальные убийства, мы бы наблюдали менее привлекательные посмертия, хотя вот помнишь ту девушку, что зарезали полгода назад в доках? – начал вслух рассуждать мужчина. – Это похоже на ритуал, но слишком корявый, незаконченный… Если бы это было серией, то точки соприкосновения тоже были бы, а кроме того, что просто все умершие – девушки… Притянуто, согласись?

Седовласый согласно кивнул.