Цитаты из книги «Посмотри на него»

Обычно я очень боюсь летать, но сейчас мне не страшно. Мне все равно, упадет этот самолет или нет. Лично я уже упала.

Могу ли я что-то делать для того, чтобы воды остались? – спрашиваю я. – Что угодно? Я готова пить воду чашками, литрами. Или пусть мне вливают ее через капельницы. Может быть, тогда хоть что-то достанется и ему?..– Вы не можете ничего сделать, – говорит она просто. – Только ждать. Я надеюсь, что вам повезет.Нам не повезет. Но за те две недели надежды и отсрочки, которые она нам дала, Ольге Мальмберг я до сих пор благодарна.За те две недели я все-таки дописала репортаж про неблагополучную многодетную семью и службу опеки (дети, кстати, в итоге остались у матери).За те две недели я успела десятки, сотни раз сказать своему нерожденному ребенку: останься. Ну пожалуйста, останься, останься. Мы будем тебя любить. Мы будем с тобой играть. Тебе понравится. Не уходи. Не бросай нас. За те две недели я успела десятки и сотни раз сказать ребенку, который у меня уже есть, что он ни в чем не виноват. Парадоксально – но моя восьмилетняя дочь считала себя ответственной за происходящее. “Это все из-за меня?”, “Это потому, что я вас просила завести мне сестру или брата?”, “Это потому, что я простудилась и разнесла по дому инфекцию?”

Представьте себе, что у вас нет кожи, вам больно даже от ветра, вам больно от себя самого.

Собственно, именно эта фраза, произносимая автоматически, как нечто само собой разумеющееся, а вовсе не уровень медицины и не качество платных и бесплатных услуг, составляет главное различие между клиникой “Шарите” и инфекционной больницей на Соколиной Горе. Между всеми клиниками Европы и всеми больницами России.

Очень важно донести до женщины, что это не ее вина – такие вещи просто случаются. Это про судьбу, а не про вину.

Я предлагаю предоставить горю определенное место в жизни, то есть задать для него конкретные временные рамки. Чаще всего бывает так: женщина все еще думает только о ребенке, которого она потеряла, а мужчина уже давно с головой погрузился в работу – мужчины в этом горе опережают женщин на много-много шагов. В таком случае имеет смысл назначить специальный день – например, взять ту дату, когда умер малыш, скажем 12-е число каждого месяца, или каждый день, если нужно. И в определенное время, например в шесть вечера, сесть вместе с бокалом вина, или с горящей свечой, или и с тем и с другим. Может быть, включить музыку, взяться за руки, обняться, можно даже не разговаривать – просто подумать вместе о малыше, которого вы потеряли. Например, полчаса. Это будут полчаса очень сконцентрированных мыслей и воспоминаний – и при этом близости. Со стороны мужчины это будет не просто дань уважения малышу – но и уважение к горю женщины. Большинство мужчин вполне способны вынести эти полчаса – если они знают, что это действительно полчаса. Что у этой боли, у этого горя будут какие-то границы, оно не будет всеобъемлющим и всепроникающим, не заполнит каждый угол вашего дома и вашей жизни. Да, у горя должны быть границы, его можно сжать, придать ему какую-то форму. Сначала, возможно, вам нужны будут эти полчаса каждый день. А со временем – реже: два раза в неделю, раз в неделю, раз в месяц…

Потому что это – уважение. Большинство женщин чувствуют себя лучше, если видят, что члены семьи демонстрируют уважение к их горю и их потере. Когда мать теряет ребенка, которому, например, годик или два, вся семья обычно сплачивается вокруг нее, чтобы утешить. Но когда это “просто плод”, родственники часто говорят, особенно раньше любили говорить: “Ну, это же был еще не ребенок”. Или: “Ты же молодая, родишь еще много нормальных детей”. Но от таких слов становится только хуже. Потому что этот малыш – это был твой жизненный план.

Вторая травма почти у всех – это понимание того, что вот это все “семья – твоя опора”, “близкие люди помогут в горе” – это все сказка. В реальности все выглядит иначе. Близкие как будто дают понять: иди-ка ты со своим горем от нас подальше. Например, близкие говорят: “Что ты все плачешь? Хватит уже, надо жить дальше!” Никто не хочет мараться об тебя, твое горе и твое состояние. Я и сама с этим столкнулась. Большинство девочек, которые к нам приходят, не получают достаточно поддержки в семье.

Я знала, что все случилось, я увидела своего мертвого сына, подержала его на руках, и теперь я полностью погружаюсь в свое горе. И все кругом, и одежда, и зеркала, говорило мне о том, что вокруг меня – мое горе. Некоторых родственников траур удивлял, эта идея вообще им не нравилась. Они не понимали, зачем себя так “истязать” сорок дней, когда нужно просто “поскорее все забыть”, как будто ничего не было.

Нет, никаких групп поддержки. Но в течение 40 дней после рождения и смерти ребенка я носила траур. Как это раньше было принято в нашей славянской культуре и традиции. Для меня именно это было очень психологически важно. Я специально изучила этот вопрос – что делали наши предки, когда у них умирал ребенок. Я заранее подготовилась: купила черную одежду, в моем гардеробе ее не было, я черный цвет вообще не люблю, и он мне не идет. И дома, и на улице я ходила только в черном. Вообще траур распространялся на все сферы жизни, не только на одежду. Ни развлечений, ни встреч с друзьями – ничего этого 40 дней не должно было быть. В доме 40 дней были завешены все зеркала, горела свеча. На самом деле, если полностью войти в это состояние траура – это хорошая психологическая поддержка. Я старалась каждый день плакать…