Утром меня будит громкий стук в дверь. Я подскакиваю, даже не продрав как следует глаза, запахиваю халат, который развязался за ночь, и бегу к двери. Глупая мысль появляется в голове – может быть, это полиция приехала? Этот жуткий зверь не стал бы стучать.
Я открываю дверь и удивлённо смотрю на маленький столик. На нем стоят тарелки с едой и чашка с кофе, над которой поднимается ароматный дымок.
Это мне? Похоже на то. Оставили на пороге, как будто я прокаженная. Есть мне ни капли не хочется. Я с грохотом закрываю дверь, секунду раздумываю, возвращаюсь и беру кофе. Пить хочется ужасно, ещё и голова раскалывается, будто в ней гонг бьёт.
Я всю ночь ворочалась, раздумывая, что же мне делать. И сейчас хожу по комнате, жадно глотая кофе, чтобы проснуться, а душа рвётся выбежать из комнаты и пойти все выложить Амиру. Даже если я похожа на его жену, то это всего лишь внешняя схожесть. А вот ДНК-тест, который можно сделать мне с малышом, расставит все точки над «и». Я не его мама. Биологически.
Я подхожу к окну, и вздрагиваю, выронив из руки чашку.
– Господи, – я резко оборачиваюсь. За спиной стоит Амир. И когда только он успел зайти?
– Почему еда по-прежнему у двери?
– Я не хочу есть, – осторожно отвечаю я. Он смотрит на меня так, будто я – назойливая мошка, которую он по недоразумению не может прихлопнуть сию же секунду, и вынужден терпеть.
– Ты должна есть, – произносит он, а я, не выдержав, начинаю смеяться. Это нервное. Закрываю устало лицо руками и пытаюсь сдержать глупый истеричный смех. Это просто невыносимо. Он со всеми людьми обращается, как с бездушными куклами?
– Я! Не! ХОЧУ! – произношу я твёрдо каждое слово, – будете кормить меня насильно? Впихивать еду в рот?
– Можешь хоть собакам отдавать, но еда не должна оставаться, – от его холодного и непробиваемого тона я передергиваюсь, – запомни, Мирослава, пока ты здесь, то ведёшь себя, как примерная жена.
– Сделайте ДНК-тест, – я убираю руки от лица и смело смотрю на своего похитителя, – малыш, которого я вчера спасла – не мой. Это подтвердит тест, и вы сможете меня отпустить на все четыре стороны, продолжив искать настоящую жену.
Я замолкаю, потому что во взгляде Амира появляется очень тёмная и нехорошая эмоция, с которой он вчера смотрел на меня ещё в коридоре моей квартиры. Что я не так сказала? Я испуганно сцепляю руки, стараясь справиться с волнением. Я вроде слова не перепутала, глупость не ляпнула. Чего он?
Он делает шаг ко мне, и я опускаю взгляд, нервно сглотнув. Будь он менее огромным, и мне было бы проще выдержать этот моральный терроризм, но сложно казаться уверенной и твёрдой, когда твои глаза находятся на уровне груди оппонента.
– Собираешься врать до последнего или надеешься сбежать? – холодно произносит Амир, – или хочешь, чтобы потом пошел слух, что я делал ДНК-тест сыну, потому что моя жена – потаскуха и нагуляла его?
– Да нет же, – тихо произношу я, – я просто хочу доказать свои слова.
– Ты, кажется, слабо представляешь, что предлагаешь мне. Одевайся и иди к ребенку.
– Пожалуйста. Вы ломаете мне жизнь.
– Твои доказательства ничего не изменят. Ты в любом случае никуда не уйдёшь.
– Что!? – пораженно вдыхаю я, – Вы с ума сошли? Я вам не ваша игрушка!
Амир снова приближается ко мне, и я прячусь назад. Он наступает на меня, а я испуганно смотрю на него. Лодыжки внезапно упираются во что-то твёрдое, и я, не удержавшись, падаю назад. На кровать.
– Тебе лучше быть тихой и покорной, – усмешка становится кривой, когда Амир наблюдает, как я пытаюсь отползти от него подальше, – притворяешься невинной девочкой – притворяйся убедительнее, чтобы не злить меня. Иначе я вспомню, что моя жена – потаскуха.
– Я не ваша жена!
– Мне плевать. Врешь ты, или действительно просто похожа на неё – не имеет значения. Я не собираюсь разбираться. Ты уже здесь. Одевайся и иди к ребёнку. Я хочу пообщаться с сыном.
Я обречённо прячу лицо в руках. Это точно какой-то идиотский сон.
– Мне что, придётся всю жизнь изображать вашу жену? – глухо интересуюсь я, – или вы грохнете меня, как и обещали, через две недели за то, что я не совершала?
– Одевайся.
– Выйдите, – зло говорю я, – и оденусь.
– При мне. Так ты будешь расторопнее.
Дьявол! Я со злостью подскакиваю с кровати, и, глядя в эти холодные, равнодушные глаза, развязываю поясок. Швыряю яростно его на пол, подхожу к шкафу, распахиваю дверцы, берусь за полы халата и демонстративно срываю с себя, швырнув на пол и оставшись в одном белье. Я не смогла вчера надеть чужие вещи. Просто постирала свое и высушила его в сушилке.
– Довольны?! – выплевываю я, – полюбовались? Успокоились?! Выйдите теперь прочь, если все рассмотрели!
Я яростно поворачиваюсь к шкафу, чтобы поскорее одеться, и удивленно замираю. Кажется, я перепутала шкафы. Я как дура, стою перед шкафом с постельным бельем!
Я густо краснею с тихим смехом чудовища позади, подбираю нервно халат и уже хочу было накинуть его на плечи, как слышу ехидное:
– Кажется, я сказал тебе избавиться от вчерашних вещей. Не спеши одеваться, Мирослава.
– Боже мой, – я со стоном закрываю лицо ладонями и стекаю на пол, – мне неприятно носить чужие вещи. Тем более, чужое нижнее белье. Поэтому я осталась в своём. Хоть убивайте, не переоденусь.
Я слышу шаги – Амир подходит ко мне, а потом тихо шуршит ткань одежды. Каким-то шестым чувством, я понимаю, что он садится на корточки рядом со мной. Когда этот монстр начинает говорить, я убеждаюсь в том, что угадала.
– Не спорь со мной. Это бесполезно, я тебя сломаю. Просто слушайся. Сказал одеться – одеваешься без глупых вопросов. Или будет хуже.
Он выпрямляется и я отнимаю от лица ладони, мрачно глядя на этого тирана.
– Надоели старые шмотки – можешь выбросить. Куплю новые.
– Я могу выйти в магазин? – я цепляюсь за призрачную надежду оказаться на людях. Амир уже стоит ко мне спиной, поэтому я не могу узнать – разозлил его мой вопрос или нет.
– Если я разрешу.
– А вы разрешаете? Я не смогу носить чужую одежду. Точнее, хотя бы белье. Мне тогда нужно новое и я спокойно переоденусь.
– Я посмотрю на твоё поведение сегодня.
Он выходит из комнаты, впихнув напоследок столик с едой , и закрывает дверь. Я выдыхаю. Меня отпускает напряжение, которое все это время скручивало мои нервы, пока этот человек стоял радом со мной. Он может вообще даже не открывать рот и не отдавать приказы, одно его присутствие заставляет напрягаться и ждать нападения.
Намёк я прекрасно поняла. Спорить с ним бесполезно. Он никогда не даст заднюю из принципа. Его невозможно уговорить. Какой-то железобетонный экземпляр, тиран, который любую ситуацию развернёт в дико невыгодную для меня сторону.
Буду беспрекословно слушаться – и на своей шкуре пойму все приятные стороны золотой клетки. Смогу вырваться из заточения, оказаться среди людей… и сбежать. Он же не будет угрожать мне оружием на людях? Нет, конечно.
Я раздвигаю дверцы соседних шкафов и нахожу, наконец, одежду. Что сказать… все достаточно сдержанное на первый взгляд, но явно дорогое. Тот случай, когда одежда выглядит шикарно не из-за вычурности, а из-за качественной ткани и пошива.
Я достаю темно-синее платье, и задумчиво смотрю в зеркало.
Нет, Амир, ты меня не сломаешь. Я не идиотка, чтобы биться лбом в каменную стену. Главное оружие женщины – ум и хитрость, и ты получишь тихую и послушную жену. Ненадолго. Пока я не добьюсь своего…
Я снимаю нижнее белье и надеваю платье на голое тело. Настоящая жена Амира была немного полнее, поэтому платье в плечах мне великовато. Но в целом я выгляжу удовлетворительно.
Надеюсь, у него тут нет нигде зеркальных полов! Ради своего спасения я, конечно, перетерплю пять минут позора, разгуливая в таком виде, но не хотелось бы совсем потерять достоинство.
Я задумчиво смотрю на запястье и трогаю зашитую рану. Она только немного побаливает, а так выглядит неплохо для раны, которую зашивал не профессионал… кто он такой, черт побери?
Расчесав пятерней волосы, я выхожу из комнаты. Амир расслабленно сидит на диване, положив ногу на ногу. Он цепко ощупывает меня взглядом, стоит только мне переступить порог. Вряд ли я, по его мнению, выгляжу хорошо – я так и не стала трогать ЧУЖУЮ расческу, да и без макияжа я выгляжу довольно бледно. Природа одарила меня красивыми волосами с рыжим отливом, а прокрасить как следует брови и ресницы забыла.
Такие мужчины, как Амир, наверное, любят ярких девушек. У Мирославы на туалетном столике лежит куча разных баночек с косметикой. Боюсь, если этот тиран решит приказать мне сделать себя поярче – он получит клоуна. Я в жизни не пользовалась такими насыщенным и тёмными цветами.
Ну и прекрасно. Он требовал послушную жену, а не красивую – вот послушно и нарисую себе черте какое лицо.
– Я готова, – говорю ему я. Нет, видимо, его совершенно не заботит мой бледный видок. Он едва заметно и довольно ухмыляется. Как дьявол, который вот-вот получит чистую душу за бесценок.
Малыш снова рыдает, и горький плач я слышу, даже пока иду в сопровождении Амира по огромному особняку. У меня рвется вопрос – “как тут вообще жить можно?”. Красиво, но совершенно неуютно. Слишком много пространства, слишком все дорого вокруг… как в дворец попала.
– Он отказывается есть, – извиняющимся тоном сообщает нам пожилая женщина, когда мы заходим в детскую. Я ахаю, приложив ладонь ко рту. Ловлю недоуменный взгляд женщины и быстро убираю руку, но все равно не могу перестать пораженно рассматривать количество игрушек в комнате. У ребенка целый автопарк и зоопарк.
– Оставь нас вдвоем, пожалуйста, – произносит Амир за моей спиной.
Малыш сидит в углу, всхлипывая. Забился среди мягких игрушек и настороженно смотрит на меня и своего отца. Я подхожу к нему, сажусь на корточки, и протягиваю руки, а он тут же подскакивает и прячется в моих объятиях.
Бедный ребенок. Зачем Мирослава забрала его – чтобы потом просто бросить, оставить одного посреди улицы с запиской в рюкзаке и исчезнуть? Если Амир был плохим мужем и отцом, то ребенка нормальная мать ему не вернула бы. Ладно, нормальная мать вообще не бросила бы малыша в опасности.
Может, я просто многое не знаю, и Амир не такой уж тиран и зверь? Возможно, но проверять я не хочу. Вполне вероятно, что они вообще друг друга стоят. Один – монстр, вторая – сволочь, которую неплохо было бы лишить родительских прав.
– Сколько ему лет? – спрашиваю я, но мужчина молчит. Я вздыхаю, – давайте представим, что у меня амнезия и я забыла возраст своего ребенка. Сколько ему исполнилось?
– Через месяц будет два.
–Если хотите, чтобы ребенок вас перестал бояться – не навязывайтесь поначалу, а потом чаще общайтесь с ним. Не скидывайте все на нянек, – произношу я, поглаживая мальчишку по спине, пока он настороженно выглядывает поверх моего плеча на Амира, – а если вы проведете с ним несколько дней подряд, будете играть, общаться, кормить и укладывать спать – все произойдет намного быстрее.
Я беру малыша на руки, а потом задумчиво оттягиваю резинку штанишек, заглядывая внутрь.
– И еще – ему два года, а он в памперсах. Его нужно приучать к горшку, – я поворачиваюсь, обвожу взглядом комнату, но этого предмета нигде не вижу. Куча игрушек – хорошо, но где развивающие игры, книжки, в конце концов, и прочие полезные вещи? И неожиданно пересекаюсь взглядами с Амиром.
Он смотрит странно, и почему-то у меня перехватывает дыхание от волнения.
Наверное, я веду себя не так, как Мирослава. Удивительно, что он продолжает стоять на своем, и игнорировать все мои слова о том, что я не его жена. Скорее всего, он жил с ней много лет до ее побега. Их общему ребенку два. За это время к человеку прикипаешь так, что замечаешь даже малейшие колебания в настроении.
Просто не может быть такого, что он на полном серьезе не видит различий!
Эта мысль тревожно вертится в голове, пока я продолжаю смотреть в глаза этому странному человеку. Неужели он не видит? Даже если вчера он обознался, то уже должен был точно заметить разницу между нами.
Боже, тогда зачем я ему? Тревога превращается в липкий страх, и наверняка Амир видит это по моему лицу. Я быстро опускаю взгляд. Нет, я точно не хочу знать ответ на этот вопрос. Когда мой тиран соизволит сообщить мне о планах – может, уже поздно будет… бежать.
– Давайте я поиграю с малышом, а вы просто посмотрите? – глухо предлагаю я, сглатываю ком в горле, и продолжаю уже более бодрым тоном, – присоединяйтесь, как только малыш начнет интересоваться вами.
Я не решаюсь посмотреть на Амира все время, пока стараюсь увлечь малыша. Боюсь, что он поймет, о чем я думаю.
И еще потому, что я боюсь увидеть в его глазах кое-что другое. Он мог уже догадаться о моих планах. У меня слишком говорящее лицо – об этом мне постоянно твердил Володя. А я не хочу потерять решимость. Не хочу трястись, сомневаться, оглядываться и бояться. Мне нужно просто хладнокровно подгадать удобный момент.
Ребенок, поев, начинает засыпать. Я укладываю его в достаточно просторную для такого крохи кровать, накрываю одеялом и долго сижу рядом, глажу его по голове.
Он так и не решился подойти к Амиру. Мне стыдно, что придется бросить этого малыша в такой сложный для него момент. Наверное, я не мать Тереза, потому что сейчас уговариваю себя – он останется с отцом, они найдут общий язык… Амир не обидит его и будет тактичен. Надеюсь.
Но все равно на сердце тяжело.
– Тебя отвезут за вещами, куда скажешь, – слышу я голос Амира, когда мы выходим из комнаты, – можешь одеваться и ехать сейчас.
О господи! Да!
– Спасибо, – произношу я, едва сдерживая дурацкую улыбку. Главное, чтобы он ее не заметил. Вряд ли я кажусь девушкой, которая может продать свою свободу за шмотки, и это будет подозрительно, – я пойду тогда обуюсь.
И, пытаясь унять громко стучащее сердце, быстро ухожу, не оглядываясь, чтобы этот монстр не увидел счастье на моем лице и не сыграл роль моего личного дементора.
Я уверена – он смотрит. Потому что его тяжелый взгляд я чувствую физически.
Мои кеды валяются мокрыми в ванной комнате, и я обреченно хлопаю себя по лбу.
– Бестолочь, – тихо вырывается у меня.
Придётся, кажется, распрощаться с удобной и любимой обувью навсегда, и одолжить что-то удобное у Мирославы. Надеюсь, она не только в туфлях на каблуках ходила.
После быстрой ревизии гардероба, я надеваю обратно свое нижнее белье, высохшие леггинсы и футболку, нахожу вполне удобные, симпатичные белые кроссовки, обуваюсь и натягиваю поверх всего этого платье.
Как только смогу улизнуть – сниму его и останусь в своих вещах. Наверняка меня будут искать как девушку в темно-синем длинном платье.
Я пробегаю мимо зеркала, и ахнув, останавливаюсь. Ну и ну. Вот это видок. Амир точно заметит, что я спрятала одежду под платьем. Мне приходится потратить еще три минуты и c сожалением поменять футболку на какую-то легкую маечку на тонких бретельках.
Телефона и сумки нигде нет, а значит нет и ключей от дома. Я устало смотрю в окно, на листья, которые вздрагивают от легкого ветерка. Глянцевые зеленые листочки бликуют тепло и умиротворяюще на солнце. “Что с Вовой-то?” – мелькает усталая мысль. Он хоть позвонил в полицию или я вернусь в пустую квартиру, потому что его тоже увезли в неизвестном направлении?
Не знаю, не знаю, ничего не знаю. Как же трудно бежать в неизвестность без поддержки…
Когда я покидаю комнату, и пересекаюсь с Амиром возле выхода из дома, то мое лицо имеет крайне скорбное выражение – какое и надо.
– Я готова, – произношу я тихо, и Амир кивает на двери.
– Иди.
– Вы поедете со мной?
Кажется, он едва приподнимает в ответ бровь.
– Нет.
Не сдержавшись, тихо фыркаю. Хочу было сделать шаг, как широкая ладонь неожиданно ложится мне на спину, и я замираю, едва не задохнувшись от страха.
Его рука медленно и с нажимом скользит вниз, к пояснице.
– Красивое платье, – через грохочущий в ушах пульс слышу я голос Амира. Наверное, сейчас у меня разорвется сердце, если он не остановится. Он же почувствует, что под платьем у меня не голое тело. О, Боже, мне конец, если он все понял.
О проекте
О подписке