– Бывает. Иногда с Витой приходим. Но она с ночевкой никогда не остается. Предпочитает спать дома, потому что ей в любое время могут позвонить с фермы, если какое-то животное заболеет. Поставить укол или роды принять у коровы. Подскакивает хоть в час ночи, хоть в пять утра и сразу туда. Хотя спит она очень плохо, бессонница постоянно мучает.

– И Вита сама всем этим занимается? – мало сказать, что я был поражен. Пожалуй, я был обескуражен.

– Ну да. Например, если ветеринар в отъезде… Короче, она может сама заменить любого сотрудника, и доярку, и скотника…

– Верится с трудом.

– Почему?

– Там, где я жил до этого, девушки обычно были либо блогерами, либо моделями, либо фотографами…

– Ну да. Витка у нас молодец! Разбирается во всех этих бумагах, цифрах. Да и вообще без дела не сидит. Уважаю ее!

Владимир снова поил меня из кружки, а потом продолжил играть какую-то песню, которую я не знал. И еще одну. Было уже далеко за полночь.

Сытый и уставший от впечатлений, я зевнул. Владимир бросил на меня быстрый взгляд.

– Положить тебя спать? – Он отложил в сторону гитару.

– Было бы неплохо.

Послушник отцепил ремни, что удерживали меня в кресле, и, пыхтя, затащил меня в палатку.

– Зачем ты это делаешь? – спросил я его, когда он застегивал молнию на спальном мешке.

– Что именно? – Владимир непонимающе уставился на меня.

– Так… заботишься обо мне.

– А как по-другому? – он пожал плечами. – Жизнь так коротка… За это время надо хоть немного побыть человеком. Особенно такому грешнику, как я.

– Ты не похож на грешника, Владимир, – мне стало смешно.

– Ты меня совсем не знаешь, – он отвернулся и начал аккуратно складывать плед, будто хотел хоть чем-нибудь занять руки. – Однажды я нарушил одну из основных заповедей и теперь страдаю. Эта боль сжирает меня изнутри. Впрочем, неважно… Я еще немного посижу у огня и тоже лягу. А ты спи, Матвей. Спокойного сна, – он похлопал меня по груди, но я не почувствовал.

– Спокойная ночь, – напел я, и он улыбнулся.

Из темноты палатки через приоткрытую створку было видно, как Владимир сгорбился возле костра. Он долго смотрел на огонь. Поддевал палкой красные угли, а потом вдруг в сердцах отбросил ее и опустил лицо в ладони. На минуту мне показалось, что его плечи тряслись от рыданий. Но этого просто не могло быть! Скорее всего, это была лишь игра света. Владимир при мне был всегда сдержанным и собранным, сильным телом и духом, и, как мне казалось, с мягким сердцем. Ничто не могло заставить его расстроиться. Наверняка он просто преувеличивает свои грехи. Он не мог совершить ничего предосудительного. Просто не мог!

Успокоившись тем, что мне кажется, я закрыл глаза и тут же провалился в сон до утра.

***

В спокойном зеркале сибирской реки отражались побледневшие утренние звезды, они постепенно гасли одна за другой. Наступало утро. Я прислушался к чириканью воробьев. Оглядеться не мог – в палатке ли Владимир. Глаза сами собой закрылись, и я снова задремал. Окончательно проснулся, когда над Тоболом заблестели первые солнечные лучи. Владимир проснулся рано. Хотя у меня были сомнения, спал ли он вообще? Он уже чистил песком котелок из-под ухи и полоскал его в остывшей за ночь речной воде. Я его позвал.

– Доброе утро! – сказал он, улыбаясь и вытирая о подрясник руки. – Массаж сделаем, когда доберемся до домика настоятеля?

– Думаю, да.

– Надеюсь, у меня получится повторить уроки медбрата.

Я кисло улыбнулся, и Владимир, вытащив меня из спальника, усадил в кресло, а потом продолжил собирать палатку и рюкзак. И мы отправились обратно в скит. В липовой роще было уже шумно: в густой темно-зеленой листве распевали птицы. Владимир сказал мне, что это были дрозды. В его рюкзаке позвякивали кружки и алюминиевые ложки.

Мы добрались до домика скитоначальника, где Владимир меня умыл, сделал массаж и надел компрессионное белье. После службы был завтрак. День был непостный, поэтому трудники сварили куриные яйца и кашу на молоке.

– Сегодня до обеда будем высаживать перцы и помидоры в открытый грунт, – после душеполезных разговоров отец Серафим раздавал нам поручения. – Пока мужики будут вскапывать землю, тебе, Владимир, нужно будет забрать у Виты рассаду. Мы с ней вчера договорились, и она уже подготовила коробки. А вот задание для всех: нужно напилить палочек, нарезать бечевку, чтобы подвязать кусты в теплице. Там зелень густо разрослась! И кое-где даже баклажаны и зеленые помидорки завязались. Как бы стебель не поломался от тяжести!

Полчаса спустя мы шли к особняку его симпатичной сестрицы с характером пугливой дикой кошки. Солнце поднималось все выше, но жарко не было. И тем не менее, Владимир нацепил на меня кепку, которая нашлась в моей сумке с медикаментами: серую, с коротким прямым козырьком. Я смотрел по сторонам. На траве блестела роса, прямо как слезы моих бывших подружек, которых я бросал без объяснения причин.

Мое внимание привлек раздавшийся вдалеке топот лошадиных копыт. Мне сразу вспомнились уроки верховой езды, на которые меня в детстве таскала Луиза, моя нянька… Через мгновение мы увидели образ, достойный лучших масляных красок и холста. К дому по травянистому лугу с сиреневыми цветами клевера и мышиного горошка неслась вскачь гнедая лошадь, а на ней верхом сидела Вита. Следом, как обычно, бежал коричневый питбуль.

Тонкая фигурка издалека казалась изящной коллекционной куклой. Но когда Вита подъехала ближе, я увидел, что на ней был рабочий синий комбинезон и резиновые сапоги до колена. Одним словом – фу! Совсем не стильно.

Но несмотря на ее деревенский прикид я не мог насмотреться на этот здоровый румянец, на блестящие глаза, на рыжую косу и завитки волос, выглядывающие из-под белой косынки.

– Доброе утро, сестра, – сказал Владимир, помогая ей спуститься на землю.

– Для меня уже давно не утро. Я с пяти часов на ферме. Афродитка начала телиться. Я ездила помогать. Потом одно, второе, – она махнула рукой. – Только освободилась. До сих пор еще не ела. Вас, наверное, отец Серафим за рассадой отправил?

– Ага, – ответил Владимир, поглаживая лошадь по толстой шее и блестящей черной гриве. Он протянул к ее носу открытую ладонь и засмеялся, потому что лошадь начала в нее тыкаться и шевелить губами. – Похоже, коняга ищет что-то вкусненькое.

– Сейчас вынесу ей морковку, – расцвела улыбкой Вита.

Девушка, должно быть, почувствовала мой взгляд, потому что тут же обернулась, ничуть не смутившись своего вида.

– Как дела, паломник? – мне показалось, что в ее словах звучала усмешка. – Уже выпил кофе с утра?

– Неплохо, – я вздернул нос кверху. – Пока нет. Мы недавно только с рыбалки вернулись. Вот думал, может, ты угостишь.

– Ооо, – уважительно протянула она, снова пропустив мимо ушей мою просьбу, и посмотрела на брата. – Поймали что-нибудь?

– Щуки в основном, пару ершей и одну стерлядку, – ответил он.

– Неплохой улов!

Она позвала нас за собой к летней веранде, где указала на коричневые коробки с рассадой: в обрезанных пластиковых бутылках росли небольшие кустики, с волосатыми стеблями и на вид шершавые. Как же тут пахло помидорами! Оказывается, вот как они растут.

– Здесь десять коробок. Нести надо аккуратно, чтобы не сломать их пополам, – и вполголоса, заговорив быстро, дала еще пояснения Владимиру. – В этих «Бычье сердце» красное, желтое, в этих – «Де Барао». Я там подписала маркером с обратной стороны, чтобы было понятно.

– Матвей, пять твоих, пять моих, – хохотнул Владимир, кивнув сестре. – Шучу. Тебе придется подождать, пока я унесу их на территорию скита.

– Что ж…

– Мы пока кваса попьем, – сказала Вита вслед брату, и он кивнул, не оборачиваясь.

Сначала рыжая вышла с морковкой и исчезла за воротами, где, наверное, кормила лошадь. Потом вынесла на крыльцо два стакана и трехлитровую банку с коричневой жидкостью и подозрительной жижей на дне. Я же все это время пребывал в обществе Геры, и еще на меня поглядывали три ротвейлера из клеток.

Странно, что эта сильная и независимая завела свору собак, а не котов!

И хотя в моих мыслях сейчас была насмешка, я не хотел признаваться сам себе, что мне очень понравилась самоуверенность Виты, ее увлеченность своим делом.

Наливая квас, рыжая рассказывала про свое утро на ферме, интересовалась тем, как я устроился в монастыре. Я же, посматривая на мутный осадок, в шутку жаловался на отсутствие виски и стейков в меню трапезной. Она предложила мне попить, но я решил дождаться Владимира и сохранить остатки самолюбия. Не хотелось снова наблюдать, как она борется с отвращением, находясь рядом со мной. Ну уж нет…

Тогда она взяла свой стакан и уселась на крыльцо. Вита смотрела через открытую калитку на старинный белый храм и гуляющую возле дома коричневую лошадь. Когда она допивала, тонкая струйка кваса скатилась с ее губ и покатилась вниз – с подбородка на светлую шею. Она успела поймать проворную каплю ладонью, смущенно усмехнувшись.

– Владимир со временем собирается уйти в монахи?

– Не знаю… – она пожала плечами и посмотрела на меня. – В монахи, наверное, вряд ли. Ему, кажется, нравится какая-то девушка. Поэтому, вероятнее всего, сначала поступит в Тобольскую Духовную семинарию, а там видно будет.

Мы увидели, что послушник возвращается с территории скита за следующей коробкой, по пути отряхивая от пыли черный подрясник.

– Что-то я не замечал, чтобы он с кем-то переписывался или созванивался.

Вита ничего на это не ответила, отвернулась в сторону брата.

– Кваском балуетесь?

– Ага, – сказала Вита.

– Лично я – нет. Тебя жду.

Вкус напитка оказался намного лучше, чем его вид и запах: освежающий, кисло-сладкий и искристый из-за мельчайших пузырьков газа, с нотками меда, ягод и хлебной корочки.

– Трудники уже вскопали землю? – поинтересовался я, когда мы расправились с напитком.

– Нет пока, – Владимир выбирал, какую коробку взять следующей.

– Тогда можно сходить ко мне на ферму, – предложила Вита, – когда закончите с коробками. Покажу жеребенка и теленка, которые родились сегодня.

Владимир вопросительно посмотрел на меня, и я кивнул. Мне было интересно все, что не походило на мою прошлую жизнь. В том числе то, где она топчет грязь этими огромными сапожищами.

Пока послушник перетаскал все коробки, Вита успела умять пару бутербродов с сыром. И когда за мной подъехал микроавтобус, одолженный ненадолго послушником, Вита вновь запрыгнула на лошадь.

– Догоняйте!

***

В нос ударил терпкий запах навоза и сена, резкий и непривычный. Если бы у меня работали руки, я бы обязательно закрыл нос ладонью. А так, приходилось терпеть. Остальных, казалось, ароматы не смущали.

Это был огромный деревянный ангар, в котором по обеим сторонам от центральной влажной дорожки располагались стойла. Их занимали огромные мычащие и жующие коровы шоколадного цвета с белыми лбами. Они были разных размеров, но все одинаково громко мычали.

Там, где мы остановились, в деревянном ящике пищало несколько щуплых цыплят на слабых лапках. Вита аккуратно взяла одного и положила на ладонь. Поглаживая пальцем желтую пушистую спинку, она рассказала, что скотница вывозила мусор на свалку и обнаружила там коробку со сломанными яйцами и дохлыми цыплятами, но несколько живых шныряли рядом.

– Видимо, ехала фура с птицефабрики. Водитель увидел, что некоторые цыплята подохли, он их и выкинул вместе с живыми, не разбираясь, – она снова погладила желтый комочек. Хилый и слабый, он попискивал от удовольствия в ее теплых руках. Как же ему было уютно! – Теперь выхаживаем их. Вырастут большими бройлерами!

– Дорого тебе обошлась такая ферма? – я рассматривал ее породистых коров.

– Да. Затраты колоссальные. Около шести миллионов для начала… Сама бы я никогда не накопила столько денег.

Я еле сдержал улыбку.

Колоссальные затраты!

Моя последняя морская прогулка на яхте обошлась в несколько раз дороже.

– …я получила грант, – продолжала она. – Государство поддержало мою задумку по животноводству. Хотя непросто было собрать все необходимые документы: составить бизнес-план, рассчитать на пять лет вперед рентабельность и затраты. Не с первого раза получилось. Но потом я все же справилась, чем очень довольна! Теперь мне нужно целых пять лет увеличивать поголовье. Еще радует то, что я могу предложить людям работать у меня.

– Я так горжусь тобой! – сказал послушник и обнял ее за плечи.

– Меня не надо трогать, – она тут же скинула его руку и прошла вперед к одному из стойл.

– Прости. Забылся.

Мы последовали за ней.

– Вот она, виновница моего сегодняшнего недосыпа. Афродиточка! Ну, разве не красавица?

Рядом с мычащей мамой толкался маленький теленок.

– Она такая… огромная, – я высказал свое экспертное мнение.

Вита улыбнулась и почесала корову за ухом, и рогатая охотно позволила себя приласкать. Потом Виталина подошла к другой и протянула к ней свободную от цыпленка руку, но та увернулась.

– Эх… Помнит, кто укол ночью поставил. Не обижайся, ну! Кому говорю!

Пока мы разговаривали, Владимир уже схватил вилы и начал перестилать сено в стойлах: убирал мокрое и поменял на сухое. Скотница вываливала в кормушки порезанную свеклу и морковку, кусочки овощей иногда падали на ее огромные сапожищи. Синий цвет костюма практически не было видно из-под слоя грязи и пыли.

– Ириша, на выпас-то когда?

– Через часок.

– Хорошо. Не забудь побрызгать их репеллентом, чтобы слепни не кусали.

Я наблюдал, как Виталина по-хозяйски осматривает помещение. Цыпленок в ее теплой руке продолжал попискивать, жалуясь и требуя внимания еще и еще. И она снова поглаживала его тремя пальцами.

– Здесь наверняка много тяжелой работы, – сказал я задумчиво.

– Справляемся, – бросила она. – Владимир помогает, когда требуется. Этот старый телятник бывшего колхоза мы, кстати, восстанавливали вместе с ним. Он сам сделал здесь кормушки и поилки, – Владимир на этих словах картинно закатил глаза, а Вита продолжила. – Всего за пару месяцев перестелили полы, заменили окна. Да и деревенские охотно помогали. Сейчас процесс налажен: доение проводим механизированной вакуумной установкой, если тебе это о чем-то говорит, но все равно остается еще много тяжелого ручного труда, – ее лоб наморщился и брови стали какими-то «жалобными». – Пока у меня нет молокопровода, доярочкам приходится самим носить молоко в охладители ведрами. Это тяжело…

– Найми больше мужчин, полегче будет, – предложил я.

– Это дополнительные затраты. Поэтому пока так.

Закончив чистить стойла, Владимир убрал вилы и вывез меня на улицу. Вита тоже вышла. Рядом с нами скрипнул затвор: это скотница открыла заграждение. На волю выскочили два черных коня и жеребенок. Они понеслись вскачь, пересекая поле и оставляя после себя столб пыли. Глядя на них, Вита рассмеялась от всей души, глаза ее искрились неподдельным счастьем, и я невольно засмотрелся на нее. Рядом с Владимиром и со своими подопечными она была такая веселая и свободная.

– Ириша, ты только посмотри, как Ураган рванул! – крикнула она женщине.

Та посмотрела вслед лошадям, повернулась к ней и улыбнулась.

– А что там с инвестициями, Вита? – мне захотелось перетянуть ее внимание на себя.

Получилось.

– Хм… – она переступила с одной ноги на другую. – Сейчас я сдаю молоко на сыроварню в один из ближайших городов, – примерно семь тонн в месяц. Но скоро его будет больше в два раза. Поэтому нужны еще какие-то варианты реализации. Моя мечта – открыть свою маленькую сыроварню. А для этого нужно, чтобы в хозяйстве был замкнутый цикл производства: чтобы сырое молоко перерабатывалось тут же на предприятии, понимаешь? Я уже начала копить деньги на полный комплект профессионального оборудования для выпуска сыров. Камеру созревания и все такое… Нужно снова писать бизнес-план. Он у меня пока на стадии задумки. С середины осени будет поменьше забот с хозяйством, вот и займусь им. С помощью инвестора я смогу выйти сначала на местный рынок, дальше – больше. А пока… делаю домашнее масло и варю сыр по бабушкиным рецептам дома. Уже научилась варить десять сортов!

– Ух ты! – усмехнулся я. – В общем, в твоих ближайших планах расширяться, чтобы срубить побольше бабок.