Глава 5. Теория магнитного хаоса

18 мая

Российская империя. Зимний дворец

Николай

– Лично я отлично проживу и без всякого электричества, – говорил Левинсон. – В последнее время я практикую близость с природой. Стираю собственноручно свое бельишко в Неве. Золой, как в стародавние времена. Очень освежает, знаете ли. Фигурально и буквально.

– Странно слышать такое от креативного директора крупнейшего в мире телеканала, – заметил Николай Константинович, поглядывая в окно Зимнего на Дворцовую площадь.

Солнце поднималось к зениту, а значит, с тех пор, как он короновал свою дочь на царство, прошли уже почти сутки. Самые насыщенные сутки за всю историю Российской империи, напитанные кризисами, как пышки из «Омелы» – маслом. Бедная Кати! Хотел бы он помочь, да поздно – корона не бадминтонный воланчик, не будешь же перебрасывать ее туда-сюда между головами Романовых. Юная государыня сидела на соседнем подоконнике, закутавшись в старую толстовку поверх праздничного наряда, унылая и несчастная, трет глаза. Никто из них не спал минувшей ночью. Кати слушала истеричные доклады сановников, сам Николай Константинович прошел не меньше сорока километров от того рокового ёлкокапустного поля до дома, и теперь не мог даже стоять – растекся по компьютерному креслу, «будто последняя чумичка», как говаривал его отец.

А кстати, куда подевался этот неугомонный старик? Впрочем, кто-то, а Константин Алексеевич точно не нуждался в опеке, так что сейчас можно было сосредоточиться на других мыслях. Например – где сейчас Мелисса? И как стереть из памяти слюнявый поцелуй «на прощаньице» от толстушки в розовом трико?

Вчера маленький отряд Николая Константиновича чудом не попал под самолет, который аварийно сел совсем рядом, придавив горячими шасси сотни хвойных шаров. Экс-император с облегчением передал своих подопечных опытным стюардессам, одна только пухлая Мари никак не отцеплялась от его локтя, хихикала и флиртовала напропалую. Проклятое воспитание не позволило Николаю Константиновичу отшить поклонницу в грубой форме. Пришлось тащиться с ней под ручку по всему городу аж до самой парадной, где жила розовая дамочка. Мари очень, очень приглашала его остаться, но государю удалось-таки сбежать, сославшись на сильную занятость. Он говорил чистую правду – вокруг творился Рагнарёк, и нужно было что-то с этим делать. Электричества по-прежнему не было, и радовался этому, похоже, один только креативный директор «Всемогущего».

– Так я же воистину креативный, – Левинсон пожал плечами, одетыми в красную косоворотку. – Непредсказуемость – моя главная фишка. Хотите кофе, Николай?

– Откуда же вы его возьмете, Гавриил? – с недоумением спросил Николай Константинович, отвлекшись на мгновение от созерцания площади. – Ни кофеварки во дворце нет, ни электричества.

На Дворцовой вновь начал собираться народ – на этот раз без картонных сердечек и плюшевых мишек. Даже с этого расстояния люди казались напуганными и растерянными. Интуиция вела их к сердцу столицы, где на протяжении четырехсот лет они узнавали важнейшие новости империи из первых уст.

– Говорю же – непредсказуемый я, – усмехнулся Левинсон и достал из кармана лидвалевских брюк жестяную коробочку, всю в тропических листьях и цветах. – Кофейные зерна в шоколаде. Заказываю на фабрике Конради… Точнее, заказывал до сих пор. Как подпитываться кофеином, когда у меня кончатся запасы волшебных бобов, не представляю. Может, ваши умники из Академии подскажут?

– Дамы и господа, – слабым от усталости голосом объявил Столыпин. Кажется, впервые Николай Константинович видел обер-камергера без пиджака. Рукава рубашки закатаны, галстук вместе с магнитным пропуском перекинут через плечо наподобие перекрученного шарфа. – Перерыв окончен! Прошу всех занять свои места.

Сановники расселись кто куда. К этому часу до дворца добрались решительно все министры, ключевые чиновники и консультанты разных профилей. Припасы мадам Столыпиной кончились задолго до прихода Николая Константиновича, однако она вовремя сообразила послать своего сыночка в ближайшую «Омелу», откуда Семён притащил множество негодных к употреблению полуфабрикатов, пару недожаренных пышек и несколько остывших блинов с начинкой. Николаю Константиновичу достался кусок черствого торта «Ореховый взрыв», но он был рад и ему.

В Зале военных картин стало тесно и в то же время уютно. Куда только подевался индивидуализм, пропитавший современное российское общество! В эту минуту каждый хотел чувствовать себя частью трайба.

– Прежде всего, дамы и господа… Мамуля, не сейчас! – Монументальная мадам Столыпина (конечно, куда же без нее) настойчиво совала в лицо обожаемому сыночку блин с капустой. Семён сделал ей страшные глаза, отбежал в сторонку и продолжил: – Итак, дамы и господа! Прежде всего поприветствуем нового премьер-министра Российской империи, избранного всего час назад на экстренном заседании обеих палат парламента. Прошу любить и жаловать – барон Борис Ильич Бланк!

Николай Константинович вяло похлопал. Ретроград и консерватор Бланк вызывал у него раздражение еще в бытность свою председателем Государственного архива Российской империи – организации совершенно бесполезной после полной оцифровки всех старинных книг, газет и документов. Барон любил записаться к императору на прием, сесть в кресло для посетителей, долго молчать, а потом погладить лысину и протянуть: «Да, батенька, такие дела… Ну, будете участвовать в исторической реконструкции Ледового побоища? Я вам дам подержать флаг с Богородицей. Нам нужно внимание прессы, знаете ли». Николай Константинович долго и путано объяснял, что он не станет участвовать в военных реконструкциях, потому что он убежденный пацифист, придерживается политики мира во всем мире, а кроме того, он не имеет права показывать свою принадлежность к какой бы то ни было религии, и вообще у него очень плотный график, ему некогда в побоища играть. На что Бланк каждый раз говорил: «Да вы, батенька, совсем своим прошлым не гордитесь…», закуривал, не спросясь, трубку и читал императору до крайности занудную лекцию о военных подвигах его, императора, предков. Николай Константинович с ненавистью смотрел на одутловатое, с маленькими глазками, лицо барона, дышал едким вишневым дымом и мечтал, чтобы кто-нибудь из фальшивых ливонских рыцарей во время пресловутой реконструкции ненароком проткнул Бланка копьем. После избрания барона главой партии «За Веру, Царя и Отечество» Николай Константинович стал видеть его еще чаще, только теперь Бланк рассказывал ему не о прошлом, а о будущем, предлагал подписать какие-то немыслимые указы, словно скопированные из летописи города Глупова⁵

Бланк с достоинством раскланялся присутствующим и уступил импровизированную трибуну ребятам из Академии наук. Небольшой танцпол, на котором по первоначальному плану должна была выступать голографическая певица Бета, занял яркий и на удивление свежий Мустафа Блюментрост. В его глазах читался азарт истинного Ученого, столкнувшегося с невиданным доселе явлением. Мустафа, очевидно, почувствовал на себе взгляд Николая Константиновича и весело ему подмигнул. Президент Академии наук был одним из немногих друзей государя, пару раз в год они собирались в Императорском гараже, пили горьковатое пиво «Nichts Stoppt», которое Мустафа заедал подсолнечной халвой, играли в вист и обсуждали технические новинки и женское коварство.

Последние несколько часов ведущие ученые под руководством Мустафы совещались в соседней голографической гостиной, которая без всей этой виртуальной мишуры смотрелась ужасно пустой: несколько простых бамбуковых скамеек, массивные деревянные стулья, шины из гаражного уголка Николая Константиновича. Кто-то из академиков притащил с собой толстые справочники и тяжелые монографии, но все они были почти бесполезны – последние десятилетия научные труды издавались в основном в электронном виде, а информация, которую можно было найти в печатных книгах, безнадежно устарела.

– Перейду сразу к делу, – объявил Блюментрост, установив тишину в зале одним взмахом цветастого рукава. – Мы с коллегами на скорую руку проанализировали все доступные технические данные, по которым можно судить о последствиях инверсии магнитных полюсов. Я лично провел ряд любопытнейших тестов с оборудованием, установленным прямо здесь, в Зимнем дворце, и полученные результаты станут основой моей следующей научной работы. Клянусь Аллахом, после ее прочтения эти малыши из Нобелевского комитета потеряют не только дар речи, но и свои подгузники!.. Особенно эта глава о Разумном Зеркале – просто истекает медом оригинальности и сладостью открытий… А изящнейшая история о сбрендившем гироскутере?.. Однако для вас, господа, простых смертных, не готовых отдать жизнь ради научного прорыва, у меня новости так себе. Должен констатировать, что оправдались наши худшие предположения.

Президент Академии наук управлял вниманием аудитории ничуть не хуже голографической певицы Беты. Кати почти не дышала, Столыпин держался рукой за стену, военный министр Сухомлинов смешно разинул рот.

– Первое. Восстановить привычный образ жизни при существующем положении магнитных полюсов не получится. Невидимая рука сдала нам плохую карту, – Мустафа сообщил это таким довольным тоном, будто речь шла о тройном повышении жалования всем присутствующим. – Не работает ни один орбитальный спутник. А значит, у нас нет связи, совсем. Нет навигации. Полагаю, теперь такие винтажные штучки пойдут нарасхват! – Он покрутил в руках старый компас. – Самолеты не знают, куда лететь, корабли не знают, куда плыть…

– Телезрители не знают, что смотреть, – мрачно вставил Левинсон.

– …автомобили не знают, куда ехать. Кстати об автомобилях – скорее всего, большинство из них теперь даже не заведутся. – Блюментрост отыскал взглядом в толпе Николая Константиновича. – Жаль твой «Фодиатор», Николай… Но согласись – разве это не волшебно, очутиться в центре потрясающего научного эксперимента?

Экс-император, на которого все посмотрели, тяжело вздохнул. Лично он, может, и не отказался бы стать подопытным кроликом ради интересного научного открытия – но вряд ли его мнение разделят простые обыватели, отягощенные маленькими детьми, тещами, комнатными собачками и зависимостью от телесериала «Пляжные амазонки».

– Профессор, уточните вот какой момент, – Кати высунула одухотворенный носик из своей толстовки, – вы говорите, что провели ряд экспериментов с Зеркалом и гироскутером. Значит, вам все же удалось их включить?

– Подсоединив напрямую к солнечным батареям у вас на крыше, – кивнул Мустафа.

– Получается, у нас есть шанс восстановить нормальную работу необходимых устройств?

А девочка молодец, с удовлетворением подумал Николай Константинович. Дельный вопрос.

– Вынужден вас разочаровать, о прекрасный северный цветок, – Мустафа шутливо поклонился императрице. – Приборы, если и включаются, реагируют на команды некорректно и в конце концов сгорают. Электромагнитные волны циркулируют по ним непредсказуемо. Вот почему столько пожаров на линиях электропередачи по всей стране – и слава Аллаху, что вчера не случилось ни одной крупной аварии на электростанции! Да, они не работают, но они и не взорвались. Какое мудрое решение принял пять лет назад его величество Николай Третий, которого я имею счастье называть своим другом… – на этот раз вполне серьезного поклона удостоился экс-император, – …за счет Российской империи оборудовать все до единой атомные электростанции в мире новейшими защитными устройствами! Вчера эти коробочки спасли мир от страшной ядерной катастрофы. Господа, что скажете, разве перед нами не пророк двадцать первого века, достойный занять в саду благодати лучшее место, под яблоней с самыми сочными яблоками, в окружении двух, нет, трех дюжин райских дев?