Все персонажи и события, происходящие в романе, являются исторически подлинными и основаны на достоверных исторических источниках.

Акт I. Интермедия, или Ожидание. 1498–1501 годы

Глава 1. Вновь заложница

Тянулись долгие серые дни. Пришли рождественские праздники. Королевский двор вновь был погружен в траур. Маргарет продолжала оставаться в монастыре. Она никого не хотела видеть, не хотела утешений, добрых слов, сочувствия. Просто – одиночества. Иногда она думала, что один Хуан мог понять её боль, ведь это был их общий ребенок, они вместе придумывали ему имя, обсуждали, как будут воспитывать и баловать его. Он бы разделил её тяжесть, смог приласкать. Он мог бы дать ей надежду на то, что будет и другой ребенок, что это просто нелепая случайность. Но Хуана не было. И даже он не мог бы понять то страшное чувство пустоты, которое мучило Маргарет: только что в ней была жизнь, она толкалась изнутри, и Маргарет становилось тепло на душе, даже в минуты горестного отчаяния. А теперь была мертвая пустота. А это оказалось хуже отчаяния.

Королева Изабелла приходила чаще других. Ей одной принцесса была рада, потому что королева страдала не меньше нее. Она тоже недавно потеряла ребенка, своего ненаглядного Хуана, а теперь и внучку, которая могла бы стать утешением ей в жизни. И наследницей короны. Теперь же наследные права перешли к старшей дочери Изабелле, а следовательно, и к португальскому королю, что не могло не огорчать королеву и вселяло беспокойство. Правда, к весне пришло радостное известие, что Изабелла ждет ребенка, и королева немного повеселела. Однако она сильно изменилась и большую часть времени проводила в молитвах, забросив государственные дела, которым раньше уделяла так много времени.

С Маргарет королева была неизменно внимательна и сердечна. Они много разговаривали, и эти беседы приносили девушке отдохновение. Правда, не всегда. Так, королева Изабелла нисколько не сомневалась, что смерть ребенка Маргарет, как и её мужа Хуана, не была случайной. Вдовствующая принцесса очень не любила эту тему, она казалась ей кощунственной. Кому нужна эта власть, богатство, титулы, если можно даже думать о таких страшных вещах?! Не нужен ей этот древний род и какая-то там особая кровь, она мечтала быть женой, матерью, ну и королевой тоже.

Маргарет написала своему отце о несчастье. Он прислал ей сочувственное письмо, но было заметно, что это событие не слишком взволновало его. Маргарет даже удивилась, он связывал с испанскими планами большие надежды. Правда оставались еще Филипп и Хуана. Вдруг Маргарет похолодела, она поняла, что снова стала прекрасной разменной монетой в политических интригах, ей всего восемнадцать, и отец наверняка продумывает уже новый брак для нее.

Королева Изабелла подтвердила её опасения. Она получила донесение от Гуттиере де Фуэнсалида, который находился при дворе императора. Хитрый испанский дипломат высказал Максимилиану предположение, что его дочь скоро снова найдет себе достойного супруга. На что получил суровую отповедь, которую передал своим хозяевам в точности: «В христианском мире нет ни одного принца, за которого моя дочь могла бы выйти замуж. У короля Неаполя нет сына подходящего возраста. Король Англии уже просватал для своего наследника дочь испанских монархов. Король Шотландии ничтожество. Герцог Йоркский (это тот неприятный самозванец, которого привечала её бабушка герцогиня Маргарита) женат и не свободен. У короля Венгрии уже есть жена. Король Польши – пустое место. Так что нет мужа, подходящего для моей дочери. Правда, поговаривают, что король Франции подумывает расстаться со своей женой Анной, поскольку он отчаялся получить от неё наследника, и женится на моей дочери Маргарет. Но я никогда не соглашусь на это, также как и моя дочь, которая категорически возражает против жизни во Франции. К тому же я уверен, что это именно король Франции приказал дать какое-то снадобье моей дочери, которое привело её к потере ребенка, он и короля Фердинанда пытался отравить. Так что сегодня о новом браке моей дочери говорить абсолютно бесполезно».

Было очевидно, что это якобы негодование Максимилиана было вызвано сугубо политическими причинами: он уже продумывал новый брак своей дочери, а испанских королей пугал возможностью своего нового союза с Францией или какой-то иной враждебной им державой. «В Европе еще очень много королей», – прозвучало у неё в ушах. Проклятый де Брисоне, он словно предвидел её будущее тогда, в замке Мелен во Франции.

И все-таки жизнь возвращалась к Маргарет. Пришла весна, все зацвело вокруг, воздух наполнился волшебными ароматами новой жизни. Принцесса была слишком молода, слишком жива умом, слишком жизнерадостна по натуре, чтобы пребывать в вечном унынии. Молитвы утомили её и перестали приносить отдохновение. Одиночество стало утомлять. Она покинула монастырь и вместе с испанской королевской четой переезжала с места на место. Алеонор де Пуатье отнеслась к этому с осуждением. «В её время» особа королевской крови должна была соблюдать траур по всем правилам в течение года. Это значило, что она все это время не покидала своей спальни, стены и пол которой были затянуты черными тканями, а окна все время закрыты. Она никого не должна была принимать, носить тяжелое платье и черный чепец, отделанный белым мехом. Но времена изменились, и Маргарет чувствовала потребность в движении и перемене мест. (К тому же после той злополучной ночи, когда Алеонор со странным умилением – или это тоже было частью этикета? – принесла ей мертвое дитя, она чувствовала отчуждение и с трудом переносила старую даму.) Испанский королевский двор, не имевший постоянной резиденции и постоянно странствовавший по своей все разраставшейся в размерах стране, давал Маргарет прекрасную возможность развеяться.

Оба монарха очень бережно к ней относились, даже Фердинанд, вечно занятый политикой, в которой наконец-то он один теперь царствовал, был к ней внимателен, она чувствовала, что он не то что любит её – любил ли он вообще кого-нибудь? – но уж точно относится с симпатией и даже уважением. И это было приятно.

Удивительно, но жители испанских земель сохранили большую привязанность к своей невезучей принцессе. Где бы Маргарет ни появилась, её приветствовали восторженные толпы, незнакомые люди выражали ей сочувствие, женщины старались коснуться её платья, считая это добрым знаком. Многие громко плакали, выкрикивая, что её одну они хотели бы видеть своей будущей госпожой и королевой. Она была столь популярна, что порой ей приходилось дожидаться в поле, под сенью оливковых рощ, наступления темноты, чтобы въехать в какой-нибудь город, если она хотела избежать сумятицы и ненужных эмоций. Удивительно, но королеву Португалии Изабеллу, ставшую теперь наследницей, горожане встречали весьма прохладно.

Дни летели. И они были полны радостями и горестями. Однажды в апреле Маргарет стояла на балконе дворца в городе Вальядолид, одной из резиденций королей. Они приехали сюда на Пасху, в городе вот уже много столетий в страстную неделю и в сам Светлый Праздник проходили особые торжества: пышные и трогательные процессии, тематические представления, долгие мессы. Особое братство следило за соблюдением всех церемоний. Был вечер, и ветер принес ей запах цветущих садов. Маргарет вдруг отчетливо вспомнила Амбуаз, себя маленькой и наивной. И влюбленной в своего короля. Впрочем, девушка вздохнула, он оказался не ее. Смешной и нелепый, он казался ей таким особенным, царственным и милым. Она поняла, что простила его целиком и полностью. То, что случилось в её жизни, не оставило места детским обидам.

А через несколько недель пришла весть о смерти короля Франции Карла VIII. Маргарет решила, что он, может быть, вспомнил её в свой смертный час, и она почувствовала это, уж больно странным было совпадение, она давно уже и не думала о нем. И порадовалась, что успела простить его от всей души.

Смерть была нелепой. Как и вся его жизнь, подумала Маргарет о своем детском женихе. В своем любимом Амбуазе Карл в самом начале своего правления, в то время Маргарет еще там проживала, отстроил прекрасный зал для игры в жё-де-пом. Он обожал эту игру, очень популярную во Франции, но практически неизвестную ни в нижних землях, ни Испании. Мяч перебрасывали через натянутую сетку, отбивая ладонью руки, Карл был большой мастер в этом деле. Так вот в один злополучный день апреля он отправился в зал для игры в мяч и, входя в дверь, ударился о низкую притолоку! Через несколько часов молодой король, ему не исполнилось и 28, скончался в том самом замке, где он когда-то родился ко всеобщей радости – еще бы, крепкий и здоровый наследник, Маргарет теперь на своем опыте знала, как это важно.

Она вспоминала свои детские годы, по-своему светлые, думала, что в результате единственной удачей в жизни Карла была его женитьба на Анне Бретонской, та самая, которая принесла так много печалей самой Маргарет. Благодаря этому браку свободолюбивое герцогство Бретань оказалось под властью французской короны. Правда, иных плодов этот союз не принес: за 6 лет брака Анна родила семерых детей, и ни один из них не выжил. «Бедняжка! – Маргарет особенно остро сейчас сочувствовала своей бывшей разлучнице. – Трудно даже представить, что она должна испытывать. Мне кажется, я никогда не оправлюсь от своего несчастья, но её участь кажется еще страшнее».

Главное дело жизни Карла, итальянский поход, с треском провалился. Он разорил страну, которую так усердно собирал и поднимал его отец, и вверг всю Европу в непрекращающиеся конфликты. Казна после его смерти оказалась совсем пустой.

Кроме того, деяния короля Карла косвенным образом способствовали распространению какой-то ужасной и гадкой болезни, которой заболело больше половины его армии, её теперь называют «галльской» или «французской» болезнью, не велика честь для Франции! И для короля. Хотя некоторые и считают, что она прибыла в Европу из вновь открытых Колумбом земель, но достоверно никто ничего не знает, кроме того, что бравая французская армия разнесла её по всему маршруту следования своего итальянского похода. После этого болезнь распространялась столь стремительно, что меньше чем за пять лет докатилась даже до далекой Московии.

То, что начиналось как династический спор вокруг неаполитанского престола, обернулось общеевропейской войной. И хотя сейчас она слегка затихла, не умолкают разговоры о том, что продолжение неминуемо. Говорят, что новый король планирует начать свое правление именно с нового итальянского похода.

Какая ирония судьбы! Хитроумный и изворотливый Людовик XI всю свою жизнь потратил на то, чтобы поднять Францию с колен, расширить её границы и поставить во главе своего сына-наследника. Всю жизнь он ненавидел и унижал своего отдаленного кузена (прадедом обоих был Карл V) Людовика Орлеанского, женил его против воли на своей бесплодной дочери Жанне (милая и несчастная, вздохнула Маргарет, вспомнив некрасивую принцессу), Анна де Боже заключила его в темницу после неудачной попытки переворота. И вот теперь этот жизнелюбивый герцог, знаток хорошеньких женщин и доброго вина, стал королем Франции. Людовик XII! «Странная вещь жизнь, – подумала Маргарет, – хорошо, что мы не знаем своего будущего».

Поговаривали также, что новый король решил унаследовать не только корону, но и жену своего предшественника. Сразу после смерти мужа вдовствующая королева Анна отправилась домой в Бретань и занялась устройством своего герцогства, которое опять получило независимость. Более того, она могла снова выйти замуж и передать права на него своему новому мужу и наследникам, которые еще вполне могли родиться, ей ведь всего 21 год. Маргарет подумала о своем отце, он уже откровенно устал от своей итальянской супруги, её наследство он давно потратил, а потомства она так и не принесла. Присоединить к своим владениям столь лакомый кусочек, как Бретань, это должно быть верхом его мечтаний!

Однако новый французский король вступил в гонку первым. Он обратился к Папе Римскому с прошением о расторжении его брака. Вопреки ожиданиям, в качестве повода Людовик не стал использовать обычную в этих случаях ссылку на близкое кровное родство или свой малолетний возраст на момент заключения брака. Совершенно неожиданно он пошел иным путем: обвинил свою жену, с которой прожил в супружестве более 20 лет, в физическом уродстве, которое, как он утверждал, делало невозможным консумацию брака.

Это обвинение сопровождалось множеством подробностей и деталей, касающихся её физических отклонений. Маргарет краснела при мысли о том, каким унижениям Людовик подверг свою несчастную жену. Говорят, Жанна была в ужасе от происходящего, но, как ни странно, решилась на открытое сопротивление, можно представить, чего ей это стоило! Она в свою очередь представила свидетелей, которые утверждали, что бывший герцог Орлеанский неоднократно хвастался, что «он порой влезает на свою жену по три-четыре раза за ночь». Дело короля было бы проиграно, уж больно шаткими и некрасивыми были его обвинения, однако ему покровительствовал Папа Александр VI, нуждавшийся в поддержке Франции. Уже к концу этого, 1498, года брак был аннулирован. Жанна смирилась и пообещала молиться за своего бывшего теперь уже супруга, ходили слухи, что она решила уйти в монастырь.

Папскую буллу во Францию привез сын Папы, Цезарио Борджиа. Говорят, что его кортеж поражал воображение всех, кто его видел: музыканты, швейцарская кавалерия в форме папской армии, дворяне, пажи, слуги, шуты. По пути, где бы он ни останавливался, его встречали как принца крови, осыпали серебряными монетами и устраивали пышные приёмы. Французский король в благодарность наградил Борджиа вновь созданным титулом герцога Валентинуа и оставил при своем дворе. Король Людовик не смог повлиять на Карлотту Неаполитанскую, которая решительно противилась браку с человеком столь сомнительной репутации, как Цезарио. Маргарет с удовольствием думала, что её подруга осталась верна себе. В результате была найдена другая знатная невеста, ей стала испуганная красавица (такой запомнила её в Амбуазе Маргарет) Шарлотта д’Альбре, её семейство не гнушалось никакими связями, которые могли бы приумножить его богатство и власть. Рассказывали, что робкая Шарлотта была без ума от своего красавчика мужа.

А тихоня Карлотта между тем обручилась с Николя де Лавалем, тем самым, который понравился ей много лет назад в замке Мелён, в котором Маргарет так долго ждала разрешения вернуться к своей семье. Королева Анна лично устроила свадьбу своего верного слуги и друга, она симпатизировала Карлотте. Многие при дворе подшучивали над этим, королеву с самого начала подозревали в нежной связи с её приближенным. Но Анна Бретонская своим поведением – набожностью, строгостью, серьезностью – давала не много поводов для сплетен.

Все эти новости занимали вдовствующую принцессу. Однажды пришло острое желание – Маргарет захотела домой. Она не так много времени провела на своей родине во Фландрии, но успела привязаться к ней всей душой. Удивительно, но она с нежностью вспоминала тихий город Мехелен, где жила во дворце своей бабушки Маргариты, с восхищением нарядный Брюгге, где покоилась в центральном соборе её мать, с радостью просторный Брюссель, в котором она родилась. Да и семью свою, такую странную и разную, она успела полюбить.

Новости доходили разные. Она знала, что её отец прилагает все усилия, требуя её возвращения. Что католические монархи убеждают его, что заботятся о ней как о своей дочери, а возвращение морем очень трудно, а сушей через враждебную Францию еще сложнее. Что Гуттиере де Фуэнсалида, представляющий испанский двор при императоре, крутится ужом, убеждая Максимилиана в неразумности требования скорейшей отправки его дочери, то пугая пиратами, то объясняя, что даму такого ранга нельзя отправить без достойного эскорта, то пытаясь играть на знаменитой скупости императора. Но Максимилиан настаивал, он понимал, что Маргарет вновь стала в некотором роде заложницей в политической борьбе. К тому же совершенно очевидно, что у него были свои виды на её новый брак.

Радость и печаль продолжали идти рука об руку. Странные новости приходили из Фландрии. В тайных донесениях королю и королеве говорилось о неадекватном и даже ненормальном поведении их дочери Хуаны. Её страсть к своему супругу выходила за грань разумного: она не давала ему прохода, не оставляла его ни на минуту, ревновала ко всем и каждому (судя по всему, причины для ревности у неё были), требовала постоянного внимания и изъявления чувств. В результате герцог Филипп устал от страстей своей жены и стал все больше от неё удаляться. Говорили, что Хуана запиралась и билась головой об стену в такие минуты, разбивала все, что попадалось под руку, разрывала белье в своей спальне. Отправленный к Хуане встревоженными королями специальный посланник подтвердил, что сложившуюся ситуацию трудно назвать нормальной. Впрочем, Хуана отказалась с ним разговаривать и вообще встречаться. Но приходили и радостные новости: в ноябре того же 1498 года у Хуаны и Филиппа родилась дочь Элеонора.

Но перед этим королевскую чету и всю семью вместе с ними постигло и новое несчастье. Королева Португалии Изабелла умерла при родах. Королевская чета потеряла второе дитя меньше чем за год! Королева Изабелла упорно продолжала видеть в этом заговор. Двор вновь погрузился в траур.