Глава 8

– Кто?

– Индиго.

– А что это?

– Не что, а кто. Индиго – это, предположительно, качественно новая раса людей.

– В смысле – новая раса? Инопланетяне, что ли? Фокс Малдер был прав? – хихикнула я. – Подлые пришельцы с помощью прививок вводят детишкам свой генетический материал! Ужас, что деется! Надо срочно прикупить диск со всеми сериями «Секретных материалов», может, еще каких откровений там начерпаюсь!

– Резвишься? – Винсент посмотрел моей дочери в глаза. – Видишь, малышка, твоя мамуля не желает знать правду. Будем продолжать бороться с косностью или ну ее?

Ника возбужденно загулькала и замахала ручонками. Она словно отвечала Морено.

Мы с Сашкой недоуменно переглянулись. Да, я с моим ребенком общалась ментально практически весь срок беременности, я видела, что дочка узнает меня, реагирует, проявляет эмоции. Но, поскольку это мой первый ребенок, я предполагала, что так бывает у всех.

Но реакция окружающих на Нику заставила меня засомневаться. А я не люблю, когда меня заставляют, поэтому активно сопротивлялась сомнениям, делала вид, что все нормально.

Думала, что это я делаю вид, а на деле вид сделал меня.

Винсент тем временем посмотрел на часы, потом – на накрытый стол и снова обратился к Нике:

– Вижу, ты хочешь, чтобы я как можно скорее рассказал твоей маме все, что знаю о детях-индиго?

Малышка улыбнулась.

– А может, потом, в будущем году? Праздник все-таки, а на столе столько вкусного! Дядя ведь слюной изойдет, захлебнется, и никто ничего не узнает.

Ника обиженно засопела, сморщилась и приготовилась заплакать.

– Все-все, понял. Только я коротко, самую общую информацию, ладно? Остальное мамусь из Интернета узнает. Значит, так. В последние годы на планете отмечается увеличение количества появлений на свет необыкновенных детей. Во Франции их называют «тефлоновыми» (потому что к ним не пристают общепринятые нормы поведения), на Британских островах – «детьми тысячелетия» (потому что после двухтысячного года их количество возросло в разы). У вас, в России, они – «дети света». Но общепринятое их название – дети-индиго.

– Почему «индиго»?

– Потому что их аура нового, необычного цвета – фиолетового. А еще у них – иной рисунок радужки глаз, он имеет форму звездочки.

– А у нас разве по-другому? – огромные глазенки своей дочки я изучила в первый же день знакомства и звездочку вокруг зрачка, естественно, видела.

Но я думала, так у всех. Просто свои собственные глаза я с такой тщательностью никогда не рассматривала.

Вместо ответа Морено взял с прикроватной тумбочки зеркальце и сунул мне под нос. Действительно, у меня звездочек не было. Тот же результат оказался у Сашки. Подруга немедленно проинспектировала Винсента и уже совсем по-другому посмотрела на мою дочь.

Ника, которую Морено положил рядом со мной, снова улыбнулась. У меня, если честно, загарцевали по спине мурашки. Я чуть было не испугалась собственного ребенка. Но в этот момент ребенок выдул потрясающих размеров пузырь и восторженно замахал ручками. Ах ты мой баклажанчик! Аура у тебя фиолетовая? Ну и пусть! Индиго ты или нет, ты – мое солнышко, мой самый родной человечек!

А Винсент тем временем продолжил:

– Так вот. Раньше такие дети тоже появлялись на свет, но их было один на миллион, и их называли гениями. Моцарт, Леонардо да Винчи, Винсент Ван Гог – их причисляют к типичным индиго. Из более поздних, почти современников – ваша Ника Турбина, которая начала писать «мудрые» стихи в четыре года. Но, еще раз повторюсь, все случаи были единичны, тогда как сегодня сообщения о таких детях поступают со всех уголков планеты. В США и Канаде существуют специальные центры, где выявляют индиго.

– И, судя по тому, что ты так хорошо знаком с этой темой, эти центры курирует твое ведомство? – Саша с подозрением посмотрела на мужчину. – Надеюсь, ты не успел сообщить своему начальству о Нике?

– Алекс, ты хочешь поссориться со мной? – скулы Винсента закаменели. – Если ты так плохо обо мне думаешь, зачем вообще со мной общаешься?

– Извини, – подруга смущенно улыбнулась и чмокнула насупившегося Морено в нос. – Я просто так ляпнула, не подумав.

– А она у нас вообще редко думает теперь, она в основном кулаками машет, – я не удержалась от ехидства. – От частых тренировок кровь к мышцам прилила, а мозг голодает.

– Скорее бы ты поправилась! – мечтательно протянула подруга.

– Мне продолжать или пойдем кушать?

– Продолжай.

– Все дети-индиго проявляют свои способности с младенчества. Если обобщить, чем они отличаются от обычных детей, то это следующее: высочайший уровень интеллекта (IQ в среднем сто тридцать), иммунитет во много раз выше (были даже случаи самоизлечения «фиолетовеньких» от СПИДа), они понимают язык птиц, рыб, животных и растений, владеют экстрасенсорикой, телекинезом и даже телепортацией…

– Это уже полный бред! – не выдержала Сашка.

– Нет, Алекс, это документально подтвержденные факты. Конечно, не все подряд показывают одинаковый набор способностей. Дети-индиго разные, как и обычные дети. Я перечисляю лишь общий перечень выявленных способностей. Еще дети-индиго имеют врожденный дар целительства и активно его используют, иногда даже не подозревая об этом. В чем, кстати, вы могли уже убедиться на личном опыте. Ты, Анна, пошла на поправку с того момента, как тебе стали приносить дочку. Ника лечила тебя интуитивно. Дети-индиго могут читать других людей, как открытую книгу, быстро замечают и незаметно нейтрализуют любые, даже сильно завуалированные, попытки манипулировать собой. Что еще необходимо знать родителям таких детей? Они настойчивы и решительны, у них потрясающая интуиция, они способны принимать единственно верные решения. Индиго независимы и горды даже в унизительных для себя ситуациях. Они способны на ярость и жестокость в том случае, если натыкаются на непреодолимую стену равнодушия. У индиго часто возникают проблемы в школе, поскольку они категорически отвергают авторитарные методы обучения. В таком случае они просто не слышат своего учителя, блокируя аудиальный и визуальный информационные каналы. Дети-индиго отличаются от нас генетическим кодом. У них включены тридцать пять и более кодонов – единиц генетической информации, тогда как у нас – всего двадцать…

– Давайте лучше выпьем, – слабым голосом произнесла я, прерывая лекцию увлекшегося Морено. – Новый год скоро.

– С удовольствием. – Винсент оживленно потер ладони. – Ну-ка, Анна, подъем! Хватит валяться, вставай. А я пока твою дочку в кроватку переложу, она спит давно.

– Это ты ее уболтал. – Сашка с трудом развела глаза от переносицы. – Впрочем, нас тоже. И предложение выпить поступило как нельзя кстати.

В общем, Новый год я встретила в слегка озадаченном состоянии.

А уже через неделю нас с дочкой отпустили наконец домой. Можно сказать – почти год в больнице пролежала, с прошлого года дома не была! Надоело – не то слово. Осточертело!

Из клиники меня вывезли на кресле-каталке. У них, у западников, так положено. Неудержимо захотелось накрыть ноги клетчатым пледом, склонить голову на плечо и, пуская обильные слюни, захрапеть. Дряхлая ведь совсем, немощная, сама не передвигаюсь.

А я, между прочим, не только могу удерживать себя в вертикальном положении, но даже перемещать это сооружение (то есть себя) в пространстве. Причем довольно ловко, почти не натыкаясь на мебель и углы.

К православному Рождеству погода в Варнемюнде была почти идеальной: легкий морозец, много пушистого снега на земле и легкое кружение безупречных снежинок в воздухе.

Сашина машина была обильно завешана розовыми и белыми шарами. Возле нее смущенно переминался с ноги на ногу Винсент с гигантским букетом белых роз, завернутых в розовую бумагу. Сашка разговаривала с кем-то в незнакомой машине, склонившись к окну. Интересно, с кем это она?

Заметив доставленный на кресле-качалке груз, встречающие оживились. А когда в дверях показалась медсестра с Никой Алексеевной на руках, дверцы незнакомой машины распахнулись, и оттуда с радостным визгом вылетела…

– Господи, Кузнечик, как же ты выросла! – Я, едва поднявшись с кресла, тут же плюхнулась обратно, практически сбитая с ног моей маленькой подружкой, Ингой Левандовской.

– Улечка, как же здорово! Поздравляю, поздравляю, поздравляю! Я так по тебе соскучилась! – девочка тормошила меня и радостно смеялась. Она зовет меня Улей, и только ей я это разрешаю, потому что имя «Уля» связано с очень неприятными воспоминаниями. – Почему ты не звонила?

– Инга, оставь Аннушку в покое. – Алина, смеясь, оттащила дочку и поцеловала меня в щеку. – Ну, показывай свою красавицу.

Подоспевший к раздаче Винсент обменял букет на малышку и теперь держал ее, гордо поглядывая по сторонам. И опять он вместо Лешки! Опять чужой дядя вместо отца…

Но долго расстраиваться по этому поводу мне не дали. Одетую в желтый меховой комбинезон Нику уже забрали у Винсента, и в данный момент происходило бурное знакомство семьи Левандовских с моей дочерью.

– Мама, посмотри, какая она хорошенькая! – возбужденно тараторила Инга. – И как на дядьку Альку похожа!

– Это точно, – прогудел Сергей Львович, соглашаясь с внучкой. – И смотрит в точности, как отец! Как будто что-то понимает!

– Вот как раз отец ее сейчас ничего не понимает! Ой! – Инга прикрыла рот ладошкой и виновато посмотрела на меня. – Извини, Улечка! Я не хотела!

– Ничего страшного, – через силу улыбнулась я.

Пушистого желтого медвежонка передавали с рук на руки, восхищались, смеялись, целовали. Наверное, так нельзя обращаться с детьми, которым от роду нет еще и месяца, но моей малышке происходящее очень и очень нравилось, она возбужденно гулькала, вскрикивала и размахивала ручками, а еще смешно дергала ножками, словно прыгала.

Наконец дочку вручили мне. Я уютно устроила ее на сгибе руки и потерлась носом о ее щечку:

– Ну что, Ника, пойдем жить дальше?

Глава 9

Когда мы подъехали к дому, первое, что я услышала, – странно высокий, заливистый лай Мая. Обычно мой пес лает гулко, внушительно, но сейчас! Зверь аж подвывал от нетерпения.

Он метался вдоль ограды, давно уже вытоптав в снегу широкую трассу, похожую на работу снегоуборочной машины. Заметив приближающийся автомобиль, пес взвыл, встал на задние лапы и принялся скрести ворота, стараясь открыть их побыстрее и активно мешая сделать это садовнику.

Понадобилось минут пять и человека три, чтобы оттащить упирающегося пса от ограды. И кортеж аж из двух автомобилей медленно въехал на территорию виллы.

Выбраться из машины нам с дочкой помогали все имеющиеся в наличии мужчины: Сергей Львович, его сын Артур и Винсент. Такое скопление галантных кавалеров на одном квадратном метре дало эффект, обратный ожидаемому. Мужчины топтались и сопели, активно мешая друг другу. Но, несмотря на их усилия, из машины мы все же выбраться смогли.

И наше появление придало Маю дополнительные силы. Радостный взвизг, мощный рывок – и все три фиксатора валятся в снег, а к нам несется гигантская мохнатая торпеда.

– Май, осторожнее! – едва успела выкрикнуть я, прижимая дочку покрепче.

Но, как оказалось, приготовиться к встрече надо было вовсе не нам. В следующее мгновение в снег полетели все мои кавалеры, а вокруг нас образовался снежный торнадо.

Май нарезал круги, пытаясь выплеснуть переполнявшие его эмоции. Он лаял, он повизгивал от счастья, он умудрялся извиваться всем телом во время прыжков.

– Звереныш мой хороший, я тоже рада тебя видеть! – оказалось вдруг, что я реву.

Нет, ну ничего себе! Такими темпами я скоро начну выписывать журнал «Счастливая домохозяйка», рыдать над женскими романами и печь пироги по воскресеньям. Нет, пироги – это уже слишком!

Уставший пес наконец угомонился, шлепнулся на попу и радостно разулыбался, свесив язычище. Но хвост успокаиваться не желал и продолжал интенсивно мести остатки снега.

– Май, познакомься, это – Ника, – я поднесла малышку поближе к собакевичу.

– Аннушка, осторожнее! – Сергей Львович, отряхивавший снег с одежды, рефлекторно дернулся к нам. – Ты с ума сошла!

И ошарашенно замолчал.

Потому что Ника улыбнулась и, глядя псу в глаза, что-то заворковала. Май натопырил уши и внимательно слушал ее! Потом его страшненькая, исполосованная шрамами мордуленция осветилась бесконечной нежностью и преданностью, он смешно притявкнул и лизнул малышку в нос. Ну как в нос – учитывая размеры языка, вместе с носом было зализано все, не спрятанное в комбинезоне.

– Улечка, она что, с собакой разговаривала сейчас? – Инга не сводила восторженного взгляда со сладкой парочки.

– Ну что ты, доченька, – улыбнулась Алина, – Ника просто гулит, как все младенцы.

– Нет, мам, ты ничего не понимаешь, они разговаривают!

– Ага, – хмыкнул Артур, – обсуждают последние новости.

Винсент многозначительно посмотрел на меня и промолчал.

Наконец мы вошли в дом, и я не удержалась от восторженного «ах!». Так, срочно надо восстанавливать форму, иначе воскресные пироги из виртуальных станут реальными.

Но дом Сашка и компания украсили все же здорово! Много бело-розового: цветы, шары, драпировка, подушки. А моя спальня преобразилась полностью. За то время, пока я отсутствовала, Саша сделала там ремонт. Теперь это была наша с дочкой комната, и это отразилось и на отделке, и на меблировке. Рядом с моей кроватью появилась детская, завешенная полупрозрачным пологом, кроватка. И много еще всего нужного и очень красивого.

Пока внизу готовили праздничный стол, я переодела дочку, покормила и уложила спать. Индиго она или нет, но покушать и поспать любит, как и положено здоровым малышам.

А потом пошла в душ, потому что очень хотелось побыстрее смыть с себя и оставить в прошлом запах больницы, немощи и смерти. Вот только шрамы в прошлом, увы, не оставишь. Ну и ладно, ну и пусть. Зато с моей дочкой все в порядке.

Вниз я спустилась где-то через полчаса. Народ, скучавший в гостиной, увидев меня, оживился и потянулся в столовую. И немудрено, ведь сегодня фрау Мюллер превзошла себя, завалив кулинарными изысками стол. А учитывая, что «себя» нашей фрау и так довольно впечатляющая, атака на вкусовые рецепторы была явно заимствована из плана «Барбаросса». Гены, ничего не поделаешь.

Но и у нас гены имеются! Мы «Барбароссу» в свое время отправили к Барбосам, справились и сейчас. Тем более что союзник второй фронт открыл – Винсент Морено держался достойно.

Трапеза растянулась почти на три часа. Ели – болтали, болтали – ели, а горячее, а горячее номер два, а десерт, а кофе, а десерт номер два, а глинтвейн, в конце концов! Правда, мне от конца концов пришлось отказаться. Да, знаю, что потеряла, но Нике пить пока рановато.

Словно в ответ на мои страдания сверху послышался вначале призывный лай, а потом – возмущенный плач. Май, не отходивший теперь от малышки ни на шаг и дежуривший у кроватки, сигнализировал, что мамаше пора вернуться к исполнению прямых обязанностей. А то ишь ты ее, увлеклась кривыми, а ребенок проголодался!

Выспавшаяся Ника оставаться в кроватке не желала категорически, она бузила и хныкала. Пришлось взять ее с собой и спуститься к народу под конвоем Мая.

Появление главной виновницы торжества было встречено коллективным сюсюканьем. Виновница же виноватой себя не чувствовала, радостно агукала, ворковала и гулькала. Вьющиеся темные волосята распушились, щечки раскраснелись, глаза широко распахнулись – ребенок активно радовался жизни. И с удовольствием переходил с рук на руки.

А я, воспользовавшись ажиотажем вокруг дочки, села в кресло рядом с Сергеем Львовичем, который блаженствовал у камина с кружкой глинтвейна в руках.

– Ну что, Аннушка, – Левандовский, не отрывая взгляда от пляшущих языков пламени, улыбнулся, – все хорошо?

– Вы же знаете, что нет.

Раздался звучный «чпок». Это генерал с трудом оторвал-таки взгляд от огня и подарил его мне. Взгляд от столь бесцеремонного обращения получился слегка удивленным:

– Почему?

– Сергей Львович, вы отличный профессионал в своей области, но актерские способности у вас на нулевом уровне, если не ниже, – усмехнулась я.

– А ниже это как?

– А это когда монолог Чацкого в исполнении чайханщика Исмаила из Ферганы звучит убедительнее, чем ваши слова. И не пытайтесь увести разговор в сторону, не получится.

– Никого никуда я не веду, – Сергей Львович тяжело вздохнул, – просто надеялся, что этой темы мы касаться не будем.

– Будем, – я помолчала, собираясь с духом. Дух никак не мог сообразить, зачем, куда и как быстро надо собираться, бестолково метался и мешал говорить. Но я справилась. – Я не стану спрашивать, почему от меня все это время скрывали правду, лишив газет и телевидения. Разумеется, для моего же блага.

– А вот сарказм здесь неуместен, вспомни, в каком состоянии тебя привезли в Москву.

– Но потом-то мое состояние улучшилось!

– И что? Что ты могла сделать? Что изменить? Ситуация практически безнадежная. Алексей жив, и в то же время его нет. Того, прежнего Алексея нет.

– Пожалуйста. Прошу вас, – я с трудом сдерживала слезы, – расскажите мне все, что произошло. Начиная с момента автокатастрофы и по сегодняшний день. Я ведь толком ничего не знаю.

– Ну хорошо, – Левандовский допил глинтвейн и поставил кружку на пол. – В тот день, буквально за полчаса до случившегося, Алексей впервые за долгое время позвонил мне. Предупреждая возможные вопросы, скажу – твой муж…

– Бывший.