– Вик, расскажи. На тебя ведь заклятье наложено, и мы не можем через него пробиться! Все лечение без толку – как с гуся вода! Сгоришь ведь! Ну, скажи, что тебе видится? Может, кто чё хочет от тебя, чего-то требует, или наоборот, что-то всучить пытается? Одна надежда у нас и осталась, что тот кто эту гадость сотворил с тобой хотя бы в снах проявляется! – Тигр чуть не рыдал, говоря эти слова, пытаясь достучаться до молчавшего принца.

– Так снимите запрет на Дар… – подал было идею Вик, но не успел договорить, как друг его перебил:

– Так сняли его давно, уж три недели назад!

« – Была не была!» – после последних слов друга решился-таки Вик, и сподвигли его на это не столько слова Тая, сколько вид его и нервные повадки – ну, не видел он ни разу до этого случая старшего друга таким испуганным!

– Никто ничего не дает мне во сне, ничего от меня не требует… снашают меня… снашают по черному… каждую ночь, Тай! – выдавил с трудом он из себя.

– Кто? – тут же хоть и пораженно, но твердо спросил Тигр. И видя, что друг опять мнется с ответом, уже более жестко придавил: – Ну! Кто?! Говори – это слишком важно!

– Во-первых… та девочка, что нас нашла в лесу – красноволосая… – чуть слышно, то и дело спотыкаясь на каждом слове, стал отвечать Вик. – Вернее, во-вторых… а первой всегда приходит… принцесса Демия… – еле выговорил он запретное имя.

Начиная понимать, что так сильно угнетало друга и не давало ему говорить, Тай уже мягче продолжил:

– Ты хочешь сказать – королева Сордемия. Ведь из-за нашего исчезновения свадьбу вряд ли отменили. Так что спустя месяц она уже давно, наверное, жена твоего брата.

– Угу… – чуть кивнул головой Вик. А краска стыда, наползая на его лицо и так горевшее от внутреннего жара, покрыла его темными неровными пятнами.

А меж тем Тай начал рассуждать:

– Нет, наложить на тебя заклятье Эльмери или Рива не могли. Это, кстати, так зовут твоих красноволосых девочек – их две, вообще-то, – как бы, между прочим, пояснил он другу. – Когда они нашли нас, то уже тогда, в этот самый момент, мы с Вороном и Лёнкой бились над тобой, стараясь остановить кровь из ран. А из-за наложенной на тебя гадости у нас ничего не получалось. И, вообще, такие мерзкие заклятья у них здесь не в чести. Это может быть только Ламарская ведьма!

Вик с трудом уже улавливал суть сказанного, действие снадобья, видно, подошло к концу. Голова шла кругом, бок терзала боль, а глаза опять стало заволакивать маревом.

Заметив, что принц уже не слушает его, впадая в беспамятство, Тигр прервал рассуждения и тихо свистнул в сторону двери. Тут же створка распахнулась и в комнату спешно вошли Ли и Корр, кинувшись с ходу перестилать постель.

Конца этого действа Вик уже не видел. Мучавшие его кошмары, высказанные вслух, облегчили душу, но утомили тело. И сейчас прислонившись пышущим жаром лбом к плечу друга, державшего его как малое дитя на руках, он помимо воли опять проваливался толи в сон, толи в бред.

***

Льняна забилась в дальний угол комнаты, где забравшись в глубокое кресло с ногами, принялась изводить себя виноватостью. Единственное желание, которое сейчас было у нее, это стать маленькой-маленькой, чтоб никто ее и не заметил:

« – Это я виновата! Только я!», – данное самобичевание хоть и было актом моральным, но голова разболелась по-настоящему, а крепкие пальцы, вцепившиеся в подобранные колени, по всей вероятности, оставят совсем не придуманные синяки.

Причиной ее подавленного состояния послужило, в общем-то, радостное известие, с которым Тай вышел из спальни Вика – наконец-то ему удалось дознаться кто наложил на того заклятье. Три недели они все жили в напряжении, ловя редкие моменты просветления в горячечном состоянии их принца, и только сейчас удалось узнать правду.

А правда эта состояла в том, что опоила-то его зельем именно Ламарская ведьма! Которую она – Лёна, и подозревала, и остерегалась, и даже однажды остановила! Но вот же, все-таки не уберегла Вика от нее!

« – У-у, дурища невнимательная!», – горькие слезы злости на себя полились несдерживаемым потоком. Так что теперь из своего дальнего угла всех остальных, кто сгрудился у камина, Льнянка видела сквозь влажную пелену расплывающимися силуэтами, а говоривших различала по голосам.

– Мы, наконец-то, узнали, кто повинен в болезни Вика! Теперь-то сможем снять заклятие, госпожа? – меж тем продолжал разговор Тигр.

– А что эта женщина делает в его снах? Что она хочет от него? – спросила его дама Нора.

– Да, в общем-то, ничего… она там… это… – заменживался Тай, и даже своим «растекающимся» зрением Лёна приметила, как неуверенно посмотрел он сначала в сторону Эль с Ривой, а потом и ее.

Но эту его растерянность увидела и госпожа, а потому, не став его пытать о подробностях, просто продолжила свою речь:

– Значит – приворот… понятно. Да-а, вот поэтому он так и силен, что привязан с обоих концов к конкретным людям. Мы можем, конечно, попытаться снять наговор, зная кто именно навел его. Но дело в том, что принц уж очень слаб, вот если бы сразу… а теперь, вдруг у нас не получится, то на следующую попытку, боюсь, у него и сил-то не хватит, – рассуждала она, но в голосе ее чувствовалась сожаление и горечь.

– Так что, теперь-то надо чтоб точно снять заклятье?! – воскликнул Коррах.

– Нам бы для уверенности, какую ее вещь личную… лучше бы крови каплю или волос… но как это можно заполучить, что-то я не представляю…

– Так я полечу вслед флотилии! Они, наверное, уже в Эльмер прибыли, – тут же подхватился Ворон.

– И как же ты собираешься все провернуть? Тебя ж там каждая собака знает, что в людском, что в истинном обличье! – охладил горячий порыв друга Тай.

– Ну, как-нибудь ночью, аккуратненько… – попытался настоять на своем, Корр.

– Мы с Ривой можем! – предложила тогда Эль. – В Королевские Холмы пройдем Оком, там, у Гатрелеи поживем несколько дней, если король с королевой еще не прибыли, а потом тоже какими-нибудь птицами обернемся и проникнем во дворец!

– Девочка моя, да что ж такое ты говоришь?! Эта королева сама ведьма сильная, да еще у нее наперсница при Даре немалом, а дворец полон магов придворных и охранников-оборотней! А если ненароком кому на глаза попадетесь? Да вас в любой личине раскусят, тотчас же! – ответила ей взволнованно бабушка.

– А мы тогда служанками прикинемся, без всякой магии, нас же никто в лицо там не знает! – это уже Рива поддержала сестру.

У Льнянки, слушавшей эту перепалку, даже слезы просохли:

« – Вот! Вот он мой шанс, чтобы все, что я напортачила, мне же и исправить можно было!»

– Не надо ни идти, ни лететь в Эльмер. Есть возможность все решить гораздо проще! – крикнула она им из своего угла и бегом кинулась к растерянной компании.

– Я в Ламарисе кое с кем подружилась! Ты их знаешь – болтушки еще те! – кивнула она Ворону. – И вот, что от новых подруг узнала: принцессу-ведьму там все жуть как боялись, поэтому в башне ее никто и убираться не станет. Притом, решение это исходило от самого короля. Так что башню-то, по ходу, просто заперли после отъезда новобрачных и все!

– Ты это точно знаешь?! – недоверчиво воскликнул Тигр.

– Зуб даю! – в тон ему запальчиво ответила Льнянка и даже большим пальцем за зубок дернула. Правда, тут же стушевалась, покосившись на усмехнувшуюся госпожу Нору и захихикавших девушек.

« – Мда, больно я что-то в парнях зажилась – пора в девицы возвращаться…», – подумалось следом.

– А чё сама-то зареванная? Ты не заболела часом? Так-то вроде все хорошо складывается – появилась надежда Вика выходить! – спросил девушку Тай.

От его заботливых слов Льнянке совсем поплохело и вся ее утаиваемая боль от вины вырвалась наружу:

– Дык это я ушами прохлопала! Меня наказывать надо за то, что с Виком случилось! У-у! – это уж слезы с подвывом вслед словам побежали.

– Так-так, а если поточнее – в чем твоя вина? Да не реви – делом говори! – уже строже потребовал Тигр.

– А знала я, что эта ведьма опоить Вика хо-очет! Еще на турнире приметила взгляд ее торжествующий, когда она кубок ему подава-ала! Я ж его тогда не по неловкости перевернула, а специально! А после Вик мне велел вам ничего не рассказыва-ать, чтоб вы, значит, попусту не волновались!

– Ну, так его и Светлейший предупреждал, чтоб из рук принцессы ничего не брал. Я вообще не пойму, когда она сумела до него добраться?! Ты-то, зачем себя оговариваешь? На турнире-то все правильно сделала!– тут уже влез возмущенный Корр.

– А потому, что опоил-то его граф-гадина, сразу после турнира! – воскликнула Льнянка, поражаясь, что никто из друзей, кроме нее, так до сих пор и не понял как все произошло.

– Откуда ты знаешь?! – рыкнул Тай.

– А он когда лез на тот косогор, откуда свалился, кричал мне в след, что очень даже в курсе, что Вику не до чего теперь и меня он больше защищать не станет! Мы и то тогда еще гадали – толи простуду ему надуло, толи психи его бьют от навязанных придворных правил! А граф-то, откуда мог знать если не сам то зелье наливал? И если б я в тот день за занавеской не укрылась, а по-смелому с ним пить согласилась, то и почувствовала бы, что вино-то порченное… наверное… у-у!

– Убью гада! – уже не просто рыкнул, а прямо взревел Тай, сжав кулаки и сверкнув глазами.

А Ворон к ней подошел и нежно так обнял, уткнув мокрым носом себе в плечо:

– Не плачь малышка! Мы ж тоже тогда не стали пить с графом, а Тай уж всяко лучше тебя бы зелье в вине распробовал. Так что, теперь и нам в рев удариться надобно? Ты Тигра нашего в слезах представляешь?! Я нет! Так что не рыдай, а то, пока ты так плачешь, я и в Акселл улететь не могу! – шуточками и похлопываниями по спине, пытался успокоить ее Корр. Но ведь не знал он, что ее чувство вины еще одним поводом питается, про который и сказать-то совестно – уж больно много времени и внимания она тратила на шуры-муры с Ли…

А к полуночи уж все и решилось.

Оказывается, волшебницы Дола имели по особнячку в каждом значимом городе семи королевств. А в домах тех, на старых, не самых проходных улицах, в погребе поглубже, по небольшому Оку дорог имелось. С лошадьми там не пройдешь конечно, но вот пригнувшись, даже такой здоровяк, как Тай в человеческом обличье, вполне в них проникнет. Многие из подобных жилищ стояли пустыми, прикрытые заговором от пожара и лихих людей. А в других потомки Долины жили – те, что Мир родному дому предпочли.

Вот и в Акселле такой неприметный домик имелся, правда, в предместье, по причине архитектурных особенностей города не позволяющих иметь подвал. Так что стоял он себе окруженный садом и с видом на реку, промеж таких же вполне приличных, но неброских загородных особняков купцов и нетитулованных господ. Да в их случае это не суть важно…

Так что в столице Ламариса, Корр, Эль и Рива, оказались еще до ранних осенних сумерек. А как подступила к городу ночь, так они черными воронами, в темноте совсем невидимыми, полетели к дворцу.

Там тоже все обошлось без эксцессов – башня принцессы стояла в отдалении от остальных строений, никакой охраны вблизи нее не наблюдалось, а прилегающая часть сада, как потом рассказывал Корр, уже носила следы начинающегося запустения. Так что даже если бы они и приблизились к ней не в обличии черных птиц, а в своем собственном – людском, то и тогда вряд ли бы кто их увидел. Да и если б заметили – не велика беда, разве что местные испугались бы еще больше, посчитав, что жилище ведьмы привидения по ночам посещают.

И им даже магию применять не пришлось, чтобы внутрь проникнуть – одно из окон стояло распахнутым, по осеннему времени напустив внутрь листвы пожухшей и воды дождевой, отчего ковры да портьеры богатые сыростью пахли и белесой плесенью покрываться начали.

В комнатах, как и ожидалось, ничего прибрано не было – сундуки и шкафы стояли открытыми, вещи раскиданы, как если бы их перебирали, а потом, так и не сложив, оставили. А в спальне нашлась и ночная сорочка, забытая на неприбранной постели, и расческа у зеркала с парой золотистых волосков.

Только то и оставалось Ворону и девушкам, что темными тенями пронестись над спящим городом и через Око вернуться в Долину.

А там их с нетерпеньем ожидали, но не бездельничали. Лёнка вместе с дамой Норой и ее дочерью, госпожой Руит, травы перебирали, и зелье подготавливали в ожидании последних, наиважнейших ингредиентов.

Впрочем, Руит еще в первую встречу просила ее госпожой не называть, но у Льнянки, ни язык, ни мысля, не поворачивались взрослую женщину просто по имени кликать, зная, что она приходится девчонкам мамой и бабушкой.

Да и вообще, все здесь в Долине давалось девушке с трудом, с тяжелым осмыслением. Казалось бы, что может быть сложного в понимании местного уклада жизни для нее, выросшей среди волшебных проявлений и человеческой, и эльфийской магии?

А вот именно что – среди! Бабуля с мамой, живя на границе Леса и мира людей, предпочитали все делать сами, своими руками: и в доме убираться, и за скотиной ходить, и даже воду на стирку собственноручно ведрами тягать. А магию они приберегали для дела: хворых лечить, дождевые тучи нагонять да погреба в половодье заговаривать.

А в Лесу же наоборот – без магии никто и шагу не ступал. Феечки, что хозяйство в Дом-древах вели, не смогли бы без волшебства, не то что чулочки из цветов вязать, но и просто кастрюлю обычную с места сдвинуть – уж больно малы и хрупки они были. Да и все остальные тоже хороши – ни вещь нужную произвести, ни еду добыть, ни, элементарно, огонь в очаге развести! Все делалось по щелчку пальцев, а не трудом рук своих.

Вон у отца-то в доме, без магии и не помоешься – если и не расшибешься в красивой, но непрактичной хрустальной лохани, то уж воды точно не добудешь! Откуда бралась та теплая струйка, что из ниоткуда на голову лилась, Льнянка, конечно, знала – из воздуха та влага собиралась, но даже перед самым отъездом сама была способна, только холодную водицу добыть, пригодную разве что для жаркого летнего дня.

Ну, не суть дело, главное, что привыкла она в жизни к четкому разграничению: в Лесу волшебство – всегда и везде, по любому случаю и без повода совсем, а чуть ступишь вверх по Валу – колдовать не смей, только по великой необходимости.

А тут, в деревне волшебниц, все было вперемешку! Легким мановением руки веник отправлялся гулять по дому, а стулья при приближении к столу, отодвигались сами. Но вот еда готовилась строго своими руками и травы для зелий собирались и сушились тоже. На птичьем дворе солому с пометом грабли убирали самостоятельно, но зерно курочкам сыпалось хозяйками. Белье в бадье стиралось само, елозя остервенело по доске, но вот постели, как приметила Лёна, девушки заправляли собственноручно.

В общем, сразу и не поймешь, что к чему, где волшебством можно обойтись, а где положено руками поработать.

Но не только использование магии настораживало и приводило в недоумение девушку. Те же волшебницы Долины были довольно… своеобразными, как бы ни сказать – странноватыми.

Все, и дамы, и девушки, которых она видела в деревне, были без исключения рыжеволосы. Конечно, самым ярким пятном всегда и везде выделялись головы их хозяек – рыжие до красноты, подобные пламени. Ну, а волосы всех остальных заполняли огненную палитру от и до. То есть, от светлых, лишь чуть приправленных золотом, как если бы Льнянка сквозь свои родные белые пряди посмотрела на солнце, и до темных, почти черных, но с тем же теплым отливом – такие становились у Ворона, когда он близко к огню наклонялся.

А глаза-то при этом у всех разные! В смысле – на каждом лице. Каких только разноцветных пар Льнянка уже не видела за последние дни! И желтоватый, как у Тая, с коричневым, и голубой с зеленым, и фиалковый, как грозовая туча, с серым, туманным! Невероятное зрелище!

Меж собой волшебницы говорили все больше о магии, о ее использовании, о зельях и наговорах. И разговоры те велись в открытую, разгораясь порой до споров, и при этом никто не спохватывался, голоса не понижал и на окружающих не оглядывался.

Но самым главным, что поразило ее в деревне, знаете что было?! А не угадаете! Здесь, в этой Долине волшебной, оказывается, феечки жили! Только не так, как у них в Лесу, толи живностью домашней, толи прислугой полезной, а вольным образом – сами по себе! Да, еще и с собственными… мужчинками… парнями… мальчишечками… Льнянка прямо и не знала, как назвать-то этих малюсеньких хрупких мужичков со стрекозьими крылышками!

Да-а, а знакомство ее с ними началось с казуса – у нее потерялась Лялька. И тыква вроде на месте, и, кажется, рядом только что была, а потом раз – и пропала фейка! И день ее нет, и два…

По началу-то, конечно, как-то не до нее было – раненый Вик, заклятая болезнь его непонятная, нервозность всеобщая, то да сё. Но вот на третий-то день Льнянка феечку все-таки хватилась и пошла ее искать.

Выйдя из ворот со двора на площадь, она поначалу растерялась. Куда податься? Да еще цветные плитки под ногами мерцали лаковым блеском и отвлекали ее внимание от задачи. Стоя на глянцевой гляди мозаичных фрагментов, так и тянуло угадать, на какой же части рисунка сейчас находишься. Перетекающие один в другой оттенки разных цветов завораживали, но с близкого расстояния никак не хотели складываться в определенные формы.

Впрочем, Лёна знала, как выглядит картина в целом. Из окна своей спальни она не раз разглядывала ее, поражаясь талантливости неизвестных мастеров. С третьего этажа прекрасно проглядывался весь красочный орнамент – от самого центра, от костровой ямы, к краям круглой площади тянулись изумительной красоты цветы, переплетаясь меж собой стеблями, листвой и бутонами. Поразительной сочности краски перетекали от ярких тонов в полутона, делая рисунок объемным и даже, казалось, живым.

Так бы и топталась она, пытаясь определить по основному цвету у себя под ногами, стоит она на цветке или листке, если б не местные детишки, которые шумной стайкой подлетели к ней. Видно, в Зачарованной Долине чужие люди бывали редко, и ее открытое появление на площади привлекло их.

Щебеча свои имена вперемешку с вопросами, они окружили ее, при этом каждый из них пытался привлечь именно к себе внимание редкой гостьи. Ее осторожно дергали за руки и камзол, заставляя вертеться в разные стороны, и совершенно не давая возможности внятно ответить хотя бы на один из заданных вопросов. А самая младшая из девочек, имя ее, конечно же, девушка не расслышала в многоголосом гвалте, даже попросила разрешения потрогать ее, Льнянкины, острые эльфийские ушки. Такую трогательную просьбу малышки, Лёна, естественно, проигнорировать не смогла и присела, подставляя голову под маленькие пальчики. И девчушка, робея от такой удачи, что именно на нее гостья обратила внимание, осторожно коснулась одного уха.

Дети примолкли, пораженные такой податливостью эльфийки и в наступившей тишине вперед выдвинулся старший из мальчиков. Светловолосый, краснощекий и крепенький, как боровичок, он держался с достоинством взрослого мужчины:

– А я тебя знаю. Ты гостишь в доме у моей бабушки, – степенно произнес он.

– Ты внук госпожи Норы? – спросила его Льнянка, поеживаясь от щекотных ощущений.

– Да. И брат Эль… и дядя Ривы, – ответствовал «мужичок». Притом последнее было сказано уже с заметным превосходством. А как же? Это ж такая гордость быть дядей девушке вдвое старше тебя.

Впрочем, как поняла Льнянка из слышанных в доме разговоров, у горделивого дяди должна быть еще и пара племянников… зим семидесяти так от роду. Но, он толи не знал о них вообще, толи по малолетству запамятовал, толи просто упоминать сейчас о них не захотел. Как бы то ни было, но Льнянка тоже заговаривать об этом не стала – сейчас следовало решать насущные проблемы.

– Ребятки, – обратилась она к притихшим детям, – а не видели ли вы где-нибудь феечку – ну такую, маленькую, с цветными крылышками, как в сказках?

– Феечку?! – хором воскликнули дети и загомонили опять, перебивая друг друга: – Феечек нету! У нас есть фаты! Они тоже с крылышками! И малюсенькие – чуть больше ладошки! Живут тама! В дубовой роще! – и дружно замахали руками куда-то в сторону северного склона.

– Пошли! Пошли с нами! Мы тебя отведем! – и пока Льнянка соображала, что возможно их феи из Леса и фаты из Долины одни и те же существа, ее уж подхватили под руки и потащили в сторону, в которую только что указывали.

Они сначала всем гуртом пронеслись по одной из улиц деревни, затем вдоль склона уходящей далеко вверх горы, а потом нырнули в узкую расщелину, которая вскоре расширилась и вывела, наконец-то, их к дубраве.