* * *

Мы устроились в одной из малых гостиных недалеко от моей комнаты. Прежде чем начать разговор, Валентин Петрович обошёл помещение и проверил, что оно действительно пусто, а потом предложил занять место, наиболее удалённое от обеих дверей – у окна, за круглым столиком с выгнутыми ножками.

Я молча последовала приглашению. После того, как днём сама подслушала разговор Арона и Лены, никакие предосторожности не казались мне излишними. Но было интересно, что же такое секретное Валентин Петрович собирается мне сообщить.

Начал он издалека:

– Яника, прежде всего, должен сказать, что я хорошо вас понимаю. Вы против этой затеи. И я понимаю ваши мотивы. Брак без любви, по необходимости, это не то, о чём мечтают молодые девушки. Но, Яника, как человек значительно старше вас, должен сказать, что брак по расчёту тоже бывает неплохим. История знает немало пар, сложившихся по принципу «стерпится – слюбится».

Я вздохнула. Немного подумала и решила выложить всё начистоту. Валентин Петрович не отец, он не будет махать руками и кричать, что Сергей меня недостоин.

– Дело в том, что у меня есть человек, которого я люблю, – я сделала паузу, собираясь с мыслями. Валентин Петрович не торопил меня, внимательно слушал. – Я понимаю, речь идёт о действительно больших деньгах, но… мне это не важно. Жили мы как-то до сих пор, как-нибудь проживём и после. Бедствовать не будем.

– Ну бедствовать – нет, но всё же ваше положение изменится. Например, вы в курсе, что этот дом, – он обвёл рукой гостиную, – принадлежит Михаилу Ефремовичу?

Я пожала плечами:

– Я работаю, и на съёмную квартиру зарабатываю.

– Вы думаете, вас оставят на этой работе, если Максим Геннадьевич потеряет пост гендиректора «Сити-банка»?

А вот это меня ударило. Всё настолько серьёзно? Хотя… большая часть акций «Сити-банка» и впрямь принадлежала прадеду. Если всё отойдёт этому израильскому фонду, как его там, смена управляющего состава неизбежна.

– Да, блин, почему, в конце концов, я, – пробурчала я, чувствуя, что этот раунд, кажется, проиграла. – Полно других, кто хочет! Та же Илана… Вика, когда узнает, тоже наверняка захочет. Арон может развестись и попытать удачу! Лучше бы вы об этом подумали!

– Яника, – Валентин Петрович подался вперёд и опёрся локтями о столик, сложил пальцы в замок. Его прозрачные серые глаза сурово взглянули на меня. – А давайте подумаем с другой стороны. Что вы сделали для рода? Чем вы ответили на те блага, которые получили от Михаила Ефремовича, напрямую и косвенно?

– Я ни о чём не просила! – буркнула я, чувствуя себя избалованным ребёнком.

Валентин Петрович молчал. Я вздохнула и заставила себя успокоиться.

Так дело не пойдёт. Надо действовать по-другому. По-взрослому.

– Хорошо, – сказала я внешне спокойно. – Я понимаю, о чём вы говорите. Но вы же слышали, о чём рассуждали мои родители. В этом браке я стану мишенью и марионеткой. Неужели вы считаете, что для меня это хорошая судьба?

Вот вам, дорогой Валентин Петрович. Что вы ответите на это?

Ответил он не сразу.

– Я обещаю вам, – начал он очень, очень медленно, – что лично обеспечу вашу безопасность. Найду любой компромат на вашего предполагаемого супруга и его семью, любые способы, чтобы вы могли ни о чём не беспокоиться. При таких условиях вы согласны?

– Нет! – крикнула я отчаянно. – Не согласна и никогда не соглашусь! Просто потому что…

Я осеклась.

Потому что люблю другого? Потому что эгоистка? Потому что не собираюсь быть благодарной – по крайней мере не такой ценой?

Я молчала, задыхаясь от эмоций. Он никогда не поймёт, старый упёртый чёрствый сухарь. Даже если я расскажу о Сергее, как можно передать главное – чувства, взаимное желание, доверие, нужду друг в друге? И где гарантия, что это убедит Валентина Петровича? Да он, наверное, и жене своей сделал предложение не потому, что любил, а потому что пришло время жениться!

– Что ж, – он опёрся о стол, готовясь подняться. Кажется, разговор был окончен. – Тогда не остаётся ничего иного, кроме как ждать, когда вы повзрослеете.

Я молчала, чувствуя себя забившимся в угол зверьком. Загнанным и отчаявшимся. Готовым только кусать и рвать, не думая ни о чём.

Валентин Петрович сделал шаг к двери. Открыл и на пороге обернулся. Я подтянула ноги к груди, отвернулась к окну, не желая ничего слышать. Подкатывали слёзы.

Я всё равно сбегу. Обязательно сбегу. Сергей ждёт меня.

Со стороны двери раздался негромкий отчётливый голос:

– Я всеми силами буду способствовать тому, чтобы воля вашего прадеда была исполнена. Вся охрана предупреждена. Вам не выбраться из дома без моего ведома. Лучше смиритесь. Спокойной ночи.

Я ничего не ответила. Валентин Петрович тихо закрыл за собой дверь и ушёл.

Скатертью дорожка.

Я сидела в одной позе минут, наверное, двадцать. Смотрела в темноту за окном, на узор инея у края рамы.

Если Валентин Петрович думал, что этим разговором заставит меня поднять лапки и согласиться на любые условия – он очень и очень сильно ошибался.

А может, он просто не понимал, что я уже не прежняя Яника, балованная дочурка, получавшая всё, что только попросит. Я бы не пошла на открытый конфликт раньше. Но теперь у меня было за что бороться.

Может, конечно, это иллюзия и мираж – моя зарождающаяся любовь… точнее, ещё влюблённость. Но я не могла предать Сергея. Выкинуть из головы всё, что между нами было, забыть эту сумасшедшую химию, его глаза, его непродуманное, вырвавшееся в момент переполнившихся чувств: «Выходи за меня».

И чем больше на меня давили, тем сильнее я укреплялась в намерении не сдаваться.

* * *

Той ночью я так и не смогла сбежать. Валентин Петрович предусмотрел всё. Он даже поставил соглядатая у дверей моей комнаты, и тот неотступно следовал за мной по всему дому, разве что в ванную и туалет позволил сходить в одиночестве. И внутрь моей комнаты не лез. Впрочем, и не нужно было – внизу, под моими окнами, стоял другой голем Валентина Петровича.

В конце концов мне стало смешно. Меня охраняли как президента или архиважнейшего заложника. В какой-то мере я и была заложником – точнее, гарантом нашего будущего, активами компании, инструментом для получения больших денег.

И, как обычно с инструментами и поступают, никто не интересовался моими чувствами.

На следующее утро, сразу после завтрака, отец закопошился в портфеле и выложил на стол передо мной пухлый коричневый конверт.

– Сегодня я встречаюсь со Штольцами, – он кивнул на конверт. – Посмотри. Это твой будущий супруг. Герхард Штольц.

Дурацкое имя, прокомментировал внутренний голос.

Я нехотя придвинула к себе конверт и потянула клапан. Пальцы дрожали.

На стол высыпались фотографии. Не очень много, штук пять. Зато сделанные на профессиональный фотоаппарат. Кроме фоток, был лист «а4» с текстом. Глаз выхватил возраст, рост, вес, слова «Краткая биография» и убористые строчки ниже…

– Посмотри какой красавчик, – ахнула над ухом мама. – Ну вот, Яника, а ты нос кривила.

Ну что сказать. Незнакомый Штольц и впрямь оказался ничего. Тёмно-медовый блондин с раскованной улыбкой. Чем-то напомнил мне Сергея, и сердце заныло. Не лицом – хотя было что-то схожее и в лице, – а чем-то неуловимым.

Но чем больше я рассматривала фотки, тем большей неприязнью к нему проникалась. Странно, именно этот Штольц ничего мне не сделал, так откуда такие чувства?

Наверное, всё дело было в том, что он стоял на пути между мной и Сергеем.

– Яника, ты пойдёшь со мной, – безапелляционно сообщил папа.

– Нет. Никогда. Ни за что, – ответила я так же безапелляционно. – И если ты потащишь меня силой, ты об этом пожалеешь.

Мы засопели, как два носорога, меряя друг друга гневными взглядами. Папа начал медленно краснеть и набухать. Ещё немного, и застучит по столу кулаком, как тогда у нотариуса. Я подобралась и на всякий случай отодвинула подальше от края стола чашку с кофе.

– Максим, твой йогурт, – мамина рука с креманкой вклинилась между нами, как карточка рефери. – Поешь, пожалуйста, вечно у тебя изжога.

Найс, мама. Скандал временно отменяется. Сложно скандалить, когда над тобой стоит цербер с ласковой улыбкой и следит, чтобы ты съел всю порцию.

Пока отец огромными ложками кидал в рот йогурт, мама добавила:

– Оставь Яничку дома, пусть ребёнок отдохнёт. Зачем так сразу официально, дай ей свыкнуться с мыслью, пусть посмотрит фотографии, мы съездим за покупками. Ведь если вы договоритесь, нужно же будет заказать свадебное платье.

Свадебное платье! Я чуть не поперхнулась кофе.

Как-то слишком сильно вдруг повеяло реальностью. Я представила себя в платье невесты. Снежно-белом с пышной юбкой в пол. Спереди закрытое, сзади прозрачное кружево. Я улыбаюсь, принимая поздравления, в руке у меня розовый букет – а рядом стоит Сергей.

Чёрт бы побрал этих Штольцев! Если бы не они, моё нечаянное видение могло бы стать правдой.

В итоге, отец, то ли подобрев от йогурта, то ли поддавшись на мамины уговоры, не стал настаивать. Зато я с радостью узнала, что на обед он поедет вместе с Валентином Петровичем.

Если мама и впрямь потащит меня сегодня по магазинам, это отличный шанс удрать. Даже големы Валентина Петровича не выдержат маминого темпа – а если речь зайдёт о примерке белья, м-м-м!.. Мужчины обычно очень смущаются, если им приходится сопровождать женщин в таком деликатном деле, как выбор белья. Големы не могут быть исключением. Так что пока они будут прятать глаза – или наоборот, пялиться вовсю на интимные предметы туалета, мне будет проще некуда затеряться среди покупательниц, особенно если переодеться в кабинке.

В прекрасном настроении я присела в кресло дожидаться, пока мама освободится. От нечего делать раскрыла историю входящих звонков. Насколько я помню, я видела там парочку не записанных в памяти номеров. Мой телефон знали очень немногие, так что было любопытно, кто это пытался со мной связаться.

Всего незнакомых номеров оказалось два. Я ткнула пальцем в самый ранний, субботний.

Трубку взяли не сразу. Я уже собиралась бросить, отсчитывая гудки, но на пятом заунывная мелодия сменилась шорохом, и приятный мужской голос произнёс:

– Слушаю.

– Это я слушаю, – усмехнулась я. – Вы мне звонили в субботу. Прошу прощения, не смогла тогда взять.

Называться я не торопилась. Мало ли – звонок случайный.

Но случайным звонок не оказался.

– Яника Миргородская? – прозвучало в динамике. – Моё имя Герхард Штольц.

Ничего себе.

Я аж спустила с кресла ногу и выпрямилась.

Это папа дал ему мой номер? Хотя нет, не может быть, он же звонил уже в субботу. Мы узнали о завещании только вчера утром.

– И… что вы от меня хотите?

Мысли неслись в голове со скоростью света. Неужели Штольцы уже в курсе об условиях получения наследства? Или даже не так – неужели они были в курсе уже в субботу? Но как, почему? Завещание в то время ещё хранилось в сейфе у нотариуса. Нотариуса, конечно, можно подкупить, но для этого нужно знать, кого именно из сотен тысяч городских нотариусов выбрал прадед.

– Может, мы могли бы встретиться? Я бы не хотел разговаривать по телефону. Никогда не знаешь, кто ещё тебя слушает. Вы свободны вечером?

– Вечером вряд ли, – сразу отказалась я. На вечер у меня были другие планы.

– Тогда давайте днём. Приглашаю вас на ланч. Где-нибудь в центре устроит?