Образование у Жени вообще-то было, но какое-то странное. Учился в нескольких местах, но ничего не закончил. Обычная школа, конечно, плюс музыкальная, да еще художественная, и два года музыкального училища (диплома не получил), и год – какие-то странные курсы, не то актерские, не то режиссерские… Я и сама толком не знала. Митя меня успокоил еще раз:

– Кто же его возьмет на нормальную работу без диплома, без знакомств?.. Куда он собрался-то, ты сама в курсе?

Я ответила, что нет. Что сама хотела бы знать, как он теперь собирается жить, чем заниматься. Я пыталась говорить спокойно, даже весело. Поймала себя на том, что у меня на губах появилась улыбка – напряженная, наверное, очень некрасивая. Митя, конечно, этого не видел, и слава богу. Потому что он тоже приободрился, когда сообразил, что я не пала духом.

– Он домой не приходит? – по-деловому осведомился он. – И не звонит? Так что же ты – зайди завтра на работу, поговори с ним. А то ведь потом и концов не найдешь.

Ну вот, и проговорился. Стоило меня утешать, если он сам уверен – Женя ко мне не вернется. Я вежливо ответила, что подумаю. Может быть, зайду. Попросила его не сообщать Жене, что я звонила. Мне так хотелось спросить… О том, что давно вертелось у меня и на уме, и на языке. Может быть… Все-таки должна ведь быть причина… Ну а вдруг та девушка (или женщина) заходила к Жене в магазин? Потому что – я очень подозревала – без девушки тут не обошлось. Разве могла быть другая причина? Такая причина, о которой Женя мог умолчать? Ведь он же ничего не объяснял в своей записке. Я помнила ее наизусть.

Он писал, что если не уйдет сейчас, то уже не решится на это никогда. (О Господи, какой ужас, неужели ему было так невыносимо со мной жить!) Писал, что если останется, то рехнется или покончит с собой. (Что-то я не замечала, что ему так плохо! Или была слепа?!) Просил понять его. (Рада бы понять, а как?) Хорошо еще, что не просил простить… Сообразил, наверное, что это было бы уже наглостью. В последних строчках сухо обещал, что мы еще обязательно увидимся… Когда придет время. Точка. Подпись.

Про его ужасный почерк я уже говорила, но даже если я пару слов поняла не так, общий смысл от этого не меняется. Ну и кем я чувствовала себя после такой записки? Полным ничтожеством, разумеется. Да еще и глупым ничтожеством, потому что ничего, ровно ничего не понимала. Ни куда он ушел, ни зачем, ни почему. Главное, конечно, – почему.

Потому что еще накануне – я это потом вспоминала – мы лежали в постели, обнявшись, тихо слушали музыку. На полу возле кровати горела свечка – он сам укрепил ее в рюмке, накапав на донышко горячего воска. Подсвечника у нас не было. В нашем хозяйстве не было многого, но разве от этого мы чувствовали себя несчастными? У нас даже не было собственного дома. А зачем нам был собственный дом? Мы ведь любили друг друга – мне казалось, что ничуть не меньше, чем два года назад, когда только начали встречаться. Во всяком случае, я его любила… Надо приучаться говорить только за себя.

– Надя, ты слушаешь, Надя?

Надо же, а я думала, что повесила трубку! Оказывается, сидела у телефона, зажав ее в руке, смотрела в пустоту… Я извинилась и услышала в ответ:

– Знаешь, к нему в последнее время на работу заходил какой-то мужик. Ничего не покупал, но долго с ним разговаривал. Вечно они отойдут в уголок и шепчутся – чуть не по часу. Потом Жене сделали замечание, что он сачкует, и мужик перестал приходить. А как-то после работы я увидел, Женя садится к нему в машину. Приличная, знаешь ли, тачка. Ты с этим человеком знакома?

Я ответила, что нет. Правду сказать, я испугалась. Все мои домыслы о какой-то девице, которая увела моего жениха, тут же показались мне смешными. О девице я бы давно узнала. И он бы так прямо мне и сказал. Я переспросила Митю, что это была за машина. Оказалось – иномарка, синяя или черная, было уже темновато, Митя толком не рассмотрел. Мне стало еще хуже. Не знаю почему, но люди в иномарках меня всегда немного пугали. Они мне казались какими-то… Ну инопланетянами, что ли.

– Он завтра будет на работе? – спросила я.

– Будет, наверное, – Митя неожиданно понизил голос. – Ну все, я больше не могу разговаривать. Увидимся! Ты зайди, поговори с ним!

И повесил трубку. Я даже улыбнуться не смогла, хотя, конечно, это было забавно – взрослый парень, а как маленький, боится, что бабушка будет его ругать за долгие разговоры по телефону. Каждый сходит с ума по-своему. Но со своим сумасшествием я решила подождать. По крайней мере пока не узнаю, что случилось. Не могла же я оставить все как есть! Что мне тогда оставалось делать? Перечитывать его записку? Обдумывать самоубийство? Завести любовника?

Я снова перелистала записную книжку. Можно позвонить Зыкиным – это, в конце концов, его друзья. Наши ровесники, семейная пара. Настоящая семейная пара, побывавшая в ЗАГСе и в церкви, устроившая шумную свадьбу. Они приходили к нам на его последний день рождения, только… Кажется, это пустой номер. Зыкины сейчас ждут ребенка, заняты друг другом и больше никем. Вряд ли Женя поделился с ними своими переживаниями.

Следующая страничка на букву «И». Иван. Кто такой Иван? Явно не мой знакомый, понятия не имею, кто такой. Но почему он оказался записанным в моей книжке? Может быть, это зубной врач или какой-то человек, у которого я брала интервью… Ну нет, были бы пометки, я всегда их делаю. Тогда – кто? Я перевернула страничку, но и там не нашла никаких указаний на эту загадочную личность. Зато между страниц лежали два билета на электричку, от второго декабря этого года. Я рассматривала их, пытаясь сообразить, куда это мы ездили с Женей в этом декабре и почему я этого совершенно не помню. И вдруг вспомнила!

Мы в самом деле никуда не поехали. Все изменилось в последний момент – Женя оставил меня на вокзале, в пригородных кассах, стоять в очереди и брать билеты, а сам пошел позвонить. Вернулся он, когда я давно уже запаслась билетами и одиноко мыкала горе под электронным табло.

– Все отменяется, – сказал Женя. – Поехали домой.

А когда я спросила, что случилось, он ответил, что Иван приболел, и вечеринка отменяется. Ну точно, мы собирались ехать к этому самому Ивану! Я была с ним еще не знакома, а Женя познакомился с ним недавно, на рок-концерте. В Москву приезжали «Слэйд», и Женя, конечно, рубился в первом ряду танцевального партера. А я не пошла – не смогла, на меня навесили очередное задание, и отказаться было невозможно. Мне так хотелось, чтобы меня взяли в штат этой радиостанции, что я была готова отказаться от любого удовольствия. Слов нет, от удовольствий я отказываться умею. Да вот только никаких плодов это самопожертвование пока не принесло. Может быть, я что-то делаю не так? Кстати, тот репортаж тоже зарубили. Нет, мне пора серьезно задуматься о жизни. Если бы я пошла на концерт, я бы, по крайней мере, знала, что представляет из себя Иван.

Я попыталась припомнить все, что рассказал о нем Женя. Кажется, этот парень имеет отношение к какой-то московской группе, которая не то разогревала публику перед «Слэйдами», не то просто тусовалась в качестве зрителей. Вот этого не вспомню. А вот что Женя пил пиво с этим парнем после концерта, в буфете – знаю точно. Он сказал, что они с Иваном познакомились совершенно спонтанно – все зрители после концерта были в приподнятом настроении, улыбались друг другу, братались… В общем, получили мощный положительный заряд. Так вот, оказавшись за одним столиком в буфете, парни сперва поделились друг с другом впечатлениями от концерта, потом завязался разговор о музыке вообще. У них оказались общие пристрастия. Ох, я-то знаю, Женю хлебом не корми – дай поговорить о музыке. А когда он находит единомышленника – может болтать часами. Я прожила с ним два года и за это время научилась разбираться в разных стилях, с первых звуков узнаю многие песни, могу порассуждать об истории рок-н-ролла… Но где мне до Жени! Он плавает в этом как рыба в воде.

Да, в тот вечер он здорово задержался. Я теперь вспомнила, что Женя приехал домой около часа ночи. А концерт окончился около десяти. Я не из тех, кто спрашивает своего парня, «где ты был?!» или дуется за опоздание… Но я все-таки тревожилась за него, мало ли что, на обратной дороге могли привязаться какие-нибудь придурки… Я ведь уже говорила – на него иногда нехорошо посматривали, слишком уж яркая внешность, кому-то могло показаться, что он подкрашивает ресницы и губы. Но тогда все обошлось. А через две недели он заявил, что в воскресенье мы едем к Ивану – он нас пригласил в гости, к себе на дачу. Я согласилась – мне было все равно, куда ехать, только бы с Женей. Но поездка не состоялась, и больше я об Иване не слышала. А его телефон переписала к себе в блокнот во время какой-то уборки – нашла на столике клочок бумаги с именем и номером. Бумажку я выбросила, чтобы не разводить в доме мусор, а номер сохранила.

Я в конце концов решилась и набрала номер Ивана. Время было, конечно, позднее, но человек, который привык развлекаться на концертах, вряд ли уже спит. Этот вопрос меня как раз не волновал. Заботило другое – как представиться, если мы никогда не виделись, как спросить о Жене… Может, он даже его фамилию не знает? Вряд ли они обменялись паспортными данными… Пока в трубке звучали долгие гудки, у меня было несколько секунд, чтобы обругать себя за недомыслие. А потом на другом конце провода взяли трубку.

– Можно Ивана? – спросила я. И выругала себя еще раз, потому что к телефону подошла женщина, судя по голосу, молодая. Вот возьмет и не позовет его… Но она даже не спросила, кто звонит. Я и сама никогда не спрашивала имени, когда к телефону просили Женю. Мне всегда казалось, что это невежливо.

Голос у Ивана оказался приятный – мягкий, чуть хрипловатый. Он выслушал мои объяснения и не послал меня к черту. Наоборот, сразу принял такой тон, будто мы с ним были давным-давно знакомы. И оказалось, что я позвонила ему не зря.

– Знаешь, последний раз, когда Женька ко мне заходил, он был какой-то сам не свой, – сообщил Иван.

Значит, Женя встречался с ним, и не раз? Ладно, я это проглотила, в конце концов, он был не обязан мне ни в чем отчитываться. Я только спросила, когда это было?

– Двадцатого декабря, – тут же ответил Иван. – Женька мне позвонил с работы, я его позвал в гости, у моей подружки был день рождения, и мы как раз собирались… Кстати, я же вас обоих приглашал!

И это мне тоже пришлось проглотить. Меня, во всяком случае, никто никуда не приглашал. Женя предпочел пойти один… Ну ладно. Мне впервые пришло в голову, что, возможно, он меня стыдился?! Это была слишком неприятная догадка, и я постаралась не думать об этом. Сейчас, по крайней мере. Я сосредоточилась на рассказе Ивана. А тот рассказал, что когда приехал Женя, он вел себя немного странно.

– Нет, сперва все было хорошо, – говорил Иван. – Он привез бутылку вина, правда, сам-то пил водку. Посидели, поболтали… Он курил и ничего не ел. И странно как-то на меня поглядывал, мне показалось, что он хочет поговорить. Но у меня была куча народу, негде уединиться. Я его даже прямо спросил – может, что случилось?

Женя ответил ему, что позвонит – завтра или на днях. Ушел он одним из первых, когда веселье было в разгаре. Иван даже не заметил, когда он исчез из-за стола.

– У меня остался какой-то осадок, – признался он мне. – Я даже думал, может, он обиделся, что я не нашел для него времени… Но ты же понимаешь, как бывает на вечеринках – дым коромыслом. Кстати, он мне так и не позвонил. Ты уверена, что с ним что-то серьезное?

– На работу он ходит, значит, жив и здоров, – ответила я, стараясь говорить спокойно. Меня больше всего задело, что я впервые слышу об этой вечеринке.

– Ладно, извини, что побеспокоила.

Я хотела попрощаться, но тут он меня ошарашил в последний раз. Он, думаю, попытался таким образом меня успокоить.

– Ты не бери в голову, – посоветовал мне Иван. – Я уж понял, что он человек непредсказуемый. Например, как он рвался ко мне на дачу, я же помню! Там собиралась вся наша группа, он хотел познакомиться. И в последний момент позвонил и сказал, что вы не приедете, все отменяется.

– Но ты же заболел! – вырвалось у меня.

Иван очень удивился и заявил, что за эту осень, слава богу, не болел ни разу. А я уже поняла, что Женя мне соврал. Послал меня брать билеты, которые нам так и не пришлось использовать, и отправился позвонить… Зачем? Чтобы подтвердить, что мы приедем? Иначе, зачем он позаботился о билетах, зачем вообще потащил меня на вокзал? Но в последнюю минуту, видно, передумал, отказался от приглашения… А для меня выдумал историю с болезнью. И я ему поверила. Как верила в общем-то всегда.

– Надя, ты слушаешь? – донесся голос из трубки. – С тобой все в порядке?

И я ответила, что со мной все прекрасно. Поблагодарила его за участие, обещала перезвонить… Хотя, кладя трубку, не могла понять, зачем я это пообещала. Ему это не нужно, а мне – тем более. Мне было нужно только одно – понять, откуда взялось все это вранье. И очень некстати (хотя, может, как раз ко времени) я вспомнила слова своей мамы. Когда она впервые увидела Женю, то сразу сказала мне, что мы с ним друг другу не подходим. Я, конечно, сразу завелась, потребовала объяснить, что ей в нем не понравилось.

– Дело не в том, что он мне не нравится, – ответила мама. Она, как всегда, говорила со мной слегка покровительственно, как будто мне все еще было десять лет. – Беда в другом, вы с ним такие разные…

Конечно, тогда я ничего не поняла. Расплакалась (какая же я в самом деле была дурочка), сказала, что уже взрослая и могу сама выбирать, с кем знакомиться и проводить время. Он был моим первым парнем, так что я сразу решила – мама просто хочет, чтобы я подольше оставалась ребенком. Ей было неприятно, что у меня появился кавалер… Что я заинтересовалась еще чем-то, кроме учебы. И только сейчас я начала подозревать, что мама разглядела в нем куда больше, чем я. Особенно в первое время. Она, конечно, ничего не знала о его второй, запасной жизни, но сразу увидела, что эта, настоящая жизнь, не очень-то его волнует. А если я – часть этой настоящей жизни, значит…

Додумывать не хотелось. Я отключила телефон – если Шурочка захочет дозвониться, пускай попробует. Приняла душ, почистила зубы. Завела будильник – с утра нужно было звонить в редакцию. Презентация шампанских вин? Великолепно. Приглашение на два лица? Того лучше. Найду, кого позвать. У меня тоже есть друзья, а от такого мероприятия не отказываются. Я легла, погасила свет и пообещала себе, что все еще будет хорошо. Также пожелала себе веселых праздников, счастливого Нового года, а еще спокойной ночи.

И в результате проворочалась с боку на бок до пяти утра.

* * *

Оказывается, моя редакторша слов на ветер не бросала. Уже в полдень у меня на руках оказалась симпатичная синяя открыточка, которая и являлась пропуском на презентацию. Наверное, я все-таки вызвала у этой женщины какие-то материнские чувства, иначе почему она послала на это мероприятие именно меня? Туда был бы рад пойти любой штатный сотрудник. На прощание она очень выразительно напомнила, что репортаж заказной, и портить его – себе дороже.

– Короче, Наденька, или ты его делаешь, и делаешь хорошо, или мы расстаемся, – сказала она, разглядывая круги у меня под глазами. – Мне-то нравится, как ты работаешь. И стиль у тебя подходящий, и коммуникабельность налицо. Вот только твоя расхлябанность меня немножко пугает.

И очень выразительно заключила:

– Если хочешь чего-то добиться – составь себе хотя бы расписание.

Я пообещала сделать это сегодня же. Насилу выдавила улыбку, спрятала приглашение в сумку и заодно проверила – на месте ли диктофон, есть ли запасные батарейки. Презентация начиналась в шесть вечера в крупном торговом центре на проспекте Мира. У меня была куча времени, чтобы привести себя в порядок, раздобыть недостающее «второе лицо», купить что-нибудь к Новому году – ведь я до сих пор не запаслась подарками…