«Отвечай, свинья! – сказала она себе. – Скажи ему, что это прекрасный воскресный вечер, что ты всем страшно довольна, что он очень мил… Отвечай человеку, видишь, как он тебе, дуре крашеной, старается угодить. Не порть вечер ему и себе!» Но вместо этого она произнесла:

– Этот Саша… Он смотрел на меня, как на привидение.

– Юля…

– Ты будешь со мной спорить? – вяло спросила она. Ощущение бесконечной тоски подступило к ней. Руки холодели, во рту появился мерзкий металлический привкус. Она сглотнула комок, застрявший в горле. «Ничего себе. Что же это такое? Как будто что-то случилось или вот-вот случится… Что-то странное…»

– Юля, ты мне очень нравишься, – тихо сказал он.

– Правда? – так же тихо переспросила она.

– Да. Я говорил тебе об этом, и не один раз. Что с тобой? Я сделал что-то не то?

Он сцепил руки, словно в отчаянии. Она не могла отвести глаз от его пальцев. На безымянном пальце левой руки блеснуло крохотным зеленым камешком золотое кольцо. Она еще вчера вечером обратила на него внимание, но толком так и не рассмотрела. И сейчас не могла отвести глаз от него. Узкая золотая полоска, треугольник из трех крохотных, почти с булавочный укол камешков – бриллиантов, судя по всему, и в середине, как маленький глаз насекомого – изумрудик.

– Красивое… – сказала она.

– Что? – Он перевел взгляд на свои руки. – А, это отец подарил. Юля, скажи, что я сделал не так? Клянусь тебе, что сделаю все, чтобы ты стала такой же веселой, как вчера. Ну, хочешь, уйдем отсюда? Тебе здесь не понравилось, да?

– Очаровательное местечко… – Ее рука непроизвольно метнулась к горлу. Она приподнялась со стула и тут же опустилась на место.

– Что с тобой?

Его голос донесся издалека. Удушье, черное, тяжелое удушье наваливалось на нее. Как будто кто-то схватил ее за горло и сильно сдавил. Голова закружилась. Кажется, она вскрикнула, потому что услышала словно бы эхо своего крика. Потом все исчезло. Она пришла в себя в каком-то странном месте. Над ней был низкий белый потолок. Рядом с ее головой торчал из стены кран умывальника. Больше она не видела ничего. Повернула голову. Комнатка, скорее похожая на коридор, – узкая и длинная. Одна дверь в начале, другая – в конце. Чьи-то голоса за одной из дверей. Она села на диванчике, взъерошила руками волосы, с удивлением увидела морковные пряди, вспомнила, что перекрасила их сегодня специально для этого свидания. Вспомнила, где она, должно быть, находится. Подумала о Жене.

«Где он? Пусть отвезет меня домой. Домой! Мне больше ничего сегодня не надо. Боже, какая я невезучая. Какая я нелепая».

Дверь, из-за которой слышались голоса, открылась, и в коридорчик вошел Женя. Он был бледен как мел.

– Юлечка, любимая, что с тобой такое? – В его голосе прозвучало такое искреннее сочувствие, что Юлька едва не расплакалась.

– Я не знаю, Женя, что со мной… Черт-те что со мной!

– А вчера? – Он присел перед ней на корточки и заглянул ей в глаза: – Вчера было то же самое?

– Да, – кивнула она.

– Точно так же? Когда мы с тобой танцевали?

– Да… Если бы я знала почему… Никогда в жизни, поверь, не падала в обморок…

– Это не просто обморок… Ты как будто… Знаешь, ты делала руками такие движения, как будто тонула…

– Я задыхалась. Не могла дышать. Знал бы ты, как это страшно, – простонала Юлька, закрывая лицо руками. – Не смотри на меня. Я страшная после этого припадка.

– Ты прекрасная. Я тебя люблю.

Она посидела секунду, не отнимая рук от лица. Потом отняла их и с изумлением посмотрела на него. Молодой, холеный, красивый парень в дорогом белом пиджаке сидел перед ней на корточках и признавался ей в любви на второй вечер после знакомства. Парень смотрел на нее серьезно и был, судя по всему, в здравом уме, так что сомневаться в его словах не приходилось. Но тогда ей приходилось сомневаться в собственном рассудке.

– Женя, – с расстановкой сказала она, – посмотри на меня, посмотри очень внимательно.

– Я только и делаю, что смотрю на тебя, начиная с первой минуты, как только увидел.

– Да? И что же ты видишь?

– Девушку, которую я люблю! Почему ты спрашиваешь?

– Потому что, мой милый, такие принцы, как ты, не влюбляются в таких девушек, как я.

– Какой я принц?…

– Принц, принц… – Она закурила, с наслаждением затянувшись сигаретой, и почувствовала себя почти в норме. – Сам подумай, кто ты, а кто я?

– Кто я, ты уже знаешь. Ничтожество, если ты это хотела сказать.

– Ну к чему такая самокритика. – Она жестом остановила его. – У тебя прекрасное прошлое, чудесное настоящее и замечательное будущее.

– Ты так думаешь?

– А разве не так? Папа адвокат, мама… Кто мама? – почти грубо спросила она.

– Никто, – растерявшись, ответил он.

– Как ты?

Он хотел что-то ответить, но сдержался и только сжал губы. Но глаза его на миг стали злыми.

«А жаль, что не ответил, – подумала она. – Тогда точно все было бы кончено».

– Ну ладно, милый. Значит, папа обеспечивает всем вам райскую жизнь, а тебе и маме можно просто быть никем. А вот мне и моей маме, мой милый, чтобы жить, надо быть кем-то. Слышишь, надо где-то пахать, чтобы что-то жрать.

– Юля…

– Помолчи! Мне противно тебя слушать. Ты опять скажешь, что влюбился в меня и не понимаешь, почему между нами ничего невозможно.

– Скажу, – кивнул он. – И буду повторять это до тех пор, пока ты не выбросишь из головы свой бред.

Она вдруг поникла.

– Скажи, за что я на тебя взъелась?

– Не знаю! – в сердцах ответил он. – Думаю, просто так. Потому что никаких реальных причин для этого не вижу.

– Знаешь, я просто-напросто тебе не верю, – призналась наконец она. – Не верю я, что ты в меня влюбился. Этого не может быть.

– Но это так, боже мой!

Юлька понуро смотрела на него, а Женя, заметно волнуясь, снова схватил ее за руки.

– Пойми же, я люблю тебя, люблю, люблю, слышишь! – Он повторял эти слова, будто бы злясь. – Можешь ли ты понять, наконец!

– Хотела бы, – кивнула Юлька. – Но трудно.

– Уф. – Он отпустил ее и сел на диванчик. – Нет больше сил. Ты меня вымотала.

Юлька вздохнула. Посмотрела на его ссутулившиеся широкие плечи. Вздохнула еще раз, со значением. Он поднял голову.

– Мы все еще в этом дурацком кафе? – осведомилась она.

– Да.

– Ну так пойдем съедим наш ужин. А то мама скажет, что я не в кафе с тобой была, а в постели, когда я приду домой и наброшусь на черствый хлеб.

Они вернулись в зал, где за это время (оказалось, что прошло всего двадцать минут) прибавилось народу, сели за свой столик, и официант Саша, не выражая никаких эмоций по поводу увиденного, быстро стал подавать на стол блюдо за блюдом. Женя оживился, и Юлька тоже повеселела. Она с аппетитом ела и запивала белым вином деликатесы. Мир не так уж плох. Закурила, пустила струйку дыма в потолок.

– Ты довольна? – с тревогой спросил ее Женя.

– Угу, – рассеянно ответила Юлька и, глядя на его растерянное лицо, засмеялась: – Да что ты опять… Все прекрасно. За исключением самой меня.

– Чувствуешь себя неважно?

– Да, не слишком важно. – Юлька вздохнула и раздавила сигарету в пепельнице. – Думаю о своем несовершенстве и любуюсь твоими манерами. Вытерпеть такую девицу в течение вечера, ни разу не выругавшись… Это высший пилотаж.

– Юля, я не пойму, над кем ты издеваешься – надо мной или над собой…

– Над нами обоими, – заключила Юлька. – Особенно над собой, конечно. Видишь ли, сижу я сейчас и думаю: ну не сошла ли я с ума? Мне только что объяснились в любви в том закутке рядом с умывальником. Я, по сути дела, должна дрожать от тайного волнения и покрываться краской стыда и гордости всякий раз, как ты на меня бросаешь пламенный взгляд. А я не дрожу, ничем не покрываюсь и вообще не ощущаю никакого волнения. Объяснение было? Было. А у меня такое чувство, что его не было, – уныло закончила она…

– Моя вина, – хмуро пояснил Женя. – Я все так по-дурацки обставил.

– Почему по-дурацки? Даму ты выбрал по-дурацки, а все остальное на уровне.

Она посмотрела наконец ему в глаза и удивилась, увидев в них самую настоящую тоску. Он сидел мрачнее тучи, вертел в пальцах вилку с налипшим на зубья листиком салата и казался смертельно усталым и недовольным собой. Ей стало жалко его.

– Ну, Жень, не расстраивайся. Вечер, конечно, испорчен, но завтра же ты пригласишь сюда какую-нибудь свою знакомую. Приличную девушку с пристойным цветом волос и светскими манерами. Вы проведете чудный вечер. – Говоря это, она не слишком-то веселилась. Ей не очень понравилась возникшая в воображении картина этого завтрашнего ужина. Юлька зажмурилась и потрясла головой.

– Что, опять? – испугался Женя.

– Ты о чем? – машинально спросила она и вдруг вспомнила. «Да, вдобавок ко всему еще и этот обморок. Второй обморок за два вечера. Это начинает превращаться в привычку, – хмуро подумала она. – Что же это такое? Ничего подобного с ней раньше не случалось. Так может быть у беременных… Но это совершенно исключено. Идти к врачу? А к какому?»

– Юля, прости, что я тебе об этом напоминаю. – Женя заботливо склонился к ней. – Тебе обязательно надо показаться врачу. Только хорошему, частному, моя мать найдет. Не надо по поликлиникам мотаться.

– Да ты меня прямо в оборот берешь, – изумленно сказала Юлька. – Ни к какому врачу я не собираюсь. Это просто жара несусветная доняла.

– Ну ладно. А если что, ты только дай знать.

Явно гордый тем, что может что-то для нее сделать, Женя откинулся на спинку стула. Юлька задумалась, глядя на него. «Так… Судя по нашим словам, мы пока не собираемся бросать бедную, глупую, ужасно рыжую девочку… Чем я его присушила, в конце концов? Уже и к врачу, уже и то и се… Вцепился, прямо вцепился… Тошно, вот что необычно! – поймала она наконец ускользавшее от нее ощущение. – Вот почему мне как-то не по себе».

– Может, закажем что-нибудь еще? – Голос Жени вывел ее из задумчивости.

– Нет, больше ничего не хочу. И знаешь, здесь, конечно, классно, но давай все же выйдем на воздух. Может, мне и плохо стало от здешней духоты.

На улице Юльке действительно стало намного легче. Она остановилась, вдыхая воздух полной грудью. Летний легкий, едва ощутимый ветерок раздувал складки шелковой юбки, и ее ноги снизу доверху – от лодыжек до бедер – были обласканы ветром и шелком. И словно таким же шелком кто-то коснулся ее настроения. Ей вдруг захотелось смеяться, шалить, как девчонке, скакать, как молодому веселому щенку.

– Как чудесно! – воскликнула она. – Теперь все замечательно!

– Правда, зря мы там сидели. – Он обрадовался перемене в ее настроении. – Не хочется сейчас садиться в машину. Давай пройдемся?

– Давай, – блаженно кивнула она. «Он мне нравится, он мне очень нравится, – думала она, отходя душой. – Сама нагнала этот дурацкий холод в отношениях и сама испортила нам вечер. Заранее внушила себе, что мне неуютно рядом с ним, а потом удивлялась, почему это так. Да, он немножко крутой, но не самый же он суперкрутой парень в Москве!»

Они шли по Страстному бульвару, голым плечом Юлька ощущала прохладную зернистую ткань его летнего пиджака, слышала легкий запах одеколона, слушала его низкий голос, смотрела в его серые глаза, которые здесь, в тени высоких деревьев, казались совсем темными. Вокруг бульвара шуршали машины, шумела вечерняя летняя Москва, и ей было так уютно и спокойно, как будто она прогуливалась не по улице, а была окружена родными стенами своей комнаты.

Боковая аллейка оказалась пустынной. Слева ее замыкала стена кустарника, наполовину подстриженного и брошенного так до завтрашнего дня. Справа – за оградкой – неслись машины. Женя остановился и повернулся к ней. «Сейчас, – подумала она, – сейчас он меня поцелует». Она ждала на какую-то секунду дольше, чем было нужно для поцелуя. Потом она поняла, что он почему-то не решается ее поцеловать. Он стоял, смотрел на нее, и на его лице было написано какое-то скрытое отчаяние.

– Женя, – не выдержала наконец она, – скажи мне, что происходит? У тебя такое лицо, словно ты мне хочешь сообщить, что на самом деле ты вор и убийца.

Он выдавил улыбку и прокашлялся.

– Юля, – хрипловато сказал он, – я много думал, ну и… Я решил. Выходи за меня замуж.

Если бы на бульваре в этот миг взорвалась бомба, Юлька вздрогнула бы сильнее, чем от этих слов. Она сделала шаг назад и почти со страхом посмотрела на него.

– Я правильно поняла тебя? – после паузы спросила она. – Ты действительно по всей форме сделал мне предложение?

– Да. Я все обдумал.

– Когда?! – почти взвизгнула Юлька. – Когда ты все это обдумывал?

– Вчера, – невозмутимо отвечал Женя. – Вчера, когда я приехал домой, я все обдумал и решил сегодня просить твоей руки.

Юлька схватилась за щеку, словно у нее заломило зубы.

– Вчера?! Вчера ты знал меня, дай бог, часа два. Да что там, меньше.

– Ну и что? – спросил Женя. – Я тебя люблю.

– О боже! – простонала Юлька. – Скажи, ты просто смеешься, да?

– Да это ты надо мной смеешься, – обозлился Женя. – Что бы я ни сказал – чепуха, что бы я ни предложил – глупость. Ты меня сведешь с ума.

– А ты – меня, – пробормотала Юлька. Она снова просунула руку ему под локоть, и они медленно пошли по бульвару. Юлька молчала, а Женя, судя по его сосредоточенному виду, что-то обдумывал. Наконец он остановился, отнял у нее руку и закурил. Взглянул на нее довольно хмуро, но уже без злобы.

– Отвезти тебя домой? – спокойно спросил он.

Сердце у Юльки упало. «Все. Вот и допрыгалась!» Она гордо кивнула, не в силах разжать губы.

Они молча вернулись к кафе, Женя отпер машину, и Юлька устроилась рядом с ним. Всю дорогу они молчали. Только перед самым ее домом, сбрасывая скорость, Женя сказал:

– Я от своего предложения не откажусь.

– Твоя воля, – ответила она, глядя в окно. – Нам сюда.

– Я помню. – Он въехал во двор и затормозил, не выключая мотор.

– Счастливо. – Юлька выбралась из машины.

– До завтра, – хмуро бросил Женя.

– До завтра? – не веря своим ушам, спросила она. – Ты что, и завтра хочешь меня туда везти?

– Нет, завтра я думал познакомиться с твоей мамой, но если ты не хочешь, мы можем просто погулять, поездить по Москве. А то за город?

– Шикарно… – вздохнула Юлька. – Да, у тебя же вечные каникулы. А я работаю!

– Ерунда! Я за тобой заеду… – он взглянул на часы, – в три часа.

– Ну что ж, можешь заехать. – Она представила себе рутину завтрашнего дня и вздохнула. – Хоть покурим на крылечке. Это в переулке между казино «Карусель» – знаешь такое? – и следующим домом. Второй дом слева. В подворотню, – а там во дворе увидишь высокое железное крылечко. Не ошибешься: на нем обычно стою я и курю.

– Государственная должность, – протянул Женя. – Я тебя прямо с крылечка сниму. Идет?

– Ладно, – согласилась Юлька. – Сделай это как-нибудь пошикарнее, потому что рядом со мной обычно курят наши мальчики – два таких милых солдатика. Молоденькие-молоденькие…

Она сощурилась, но он только рассмеялся:

– Ладно. Привыкну в конце концов к твоим подкопам.

Она чмокнула воздух, что означало: «Пока, целую!»