Глава 3

– Девонька моя! – тут же запричитала Беата, как только мы переступили порог лавки «Нужные вещи». – Живая, здоровая!..

Пусть и выяснилось со временем, что мы с Беатой как минимум ровесницы, а то и я её старше, искоренить её отношение ко мне, как к младшей сестре, было невозможно. Да и я была совсем не против.

– Увёз, гад, и ни слуху ни духу! – возмущалась она. – И добро бы сам потом вернулся – нет же! Только мордоворотов своих прислал за вещами! Вот и переводи на такого продукты! А тех я и добром выспрашивала, и поварёшкой грозила, да что с них взять, коли сами ничего не ведают… Ну, да поняла хоть, что ты там останешься. Вот с утра все глаза и проглядела в окно – приедешь ли? Воскресенье же…

– Приехала, моя хорошая, как же я тебя брошу, – мы смеялись, не в силах разорвать объятия, хотя не виделись всего неделю. Пара месяцев жизни в городе, и у Беаты уже прорезался местный говорок: не иначе у соседки-пекарши переняла.

– Помнишь Мексу и Анхельма? – спохватилась я.

Друзья с удовольствием составили мне компанию в поездке в Ровель. Чёрному чудищу я вчера с обеда оставила тарелку с мясом, а вернувшись из библиотеки, обнаружила её вылизанной до блеска. Сама тварюшка больше на глаза не показывалась. Принесённая с ужина сырая печёнка также исчезла за ночь. Кажется, неведомый крыжтёнок и не собирался уходить. Сегодня утром я оставила ему открытое окно и двойную порцию мяса, а кувшин с водой тот, похоже, и сам обнаружил.

– Как же не помнить! Ой! – всплеснула Беата руками. – Что ж я вас тут на пороге держу! Вы же с дороги только, утряслись, поди, умаялись… А ну-ка все к нам домой, чай пить, там всё и расскажете. Лавка, чай, не рассохнется, всё равно народ на главной площади гуляет.

За ароматным чаем со свежими булочками (а я заметила, как доставивший их сын пекаря на Беату коровьими глазами смотрел!) неспешно обсудили прошедшую неделю.

– Вот радость-то, милая! Так, значит, аристократке этой по носу всё-таки дали? А этот-то, племянник его, который принц – так ему всё с рук и сошло? Ух, вот приеду я к вам, только пальцем на него покажите! И что, что магия тёмная? Я в ваших магических делах не разбираюсь, конечно… Но чего они нос воротят?.. Опасная? Кто?.. Это Ардина-то?!.. Ой, да не смешите мои папильотки… Злиться нельзя? Так а кто тебе даст? Надо будет, и этой вашей светлости живо руки укорочу, чтоб не бесил! – разошлась Беата.

– Дин, так ты смотри, – продолжала она. – Если тёмная вот эта твоя сила из берегов выходит, когда тебе плохо, так, может, и светлая быстрее вернётся, если её правильно кормить?

– А ведь Беата права, Ардин, – задумчиво сказал Хельме, не обратив внимания на то, как Беата выразительно ему подмигнула. – Если твой Свет такой же Изначальный, как и Тьма… Извини, что говорю «если», но просто не видел же его никто! Так он от хороших эмоций и восстановится быстрее.

– Не думаю, Хельме… Я его весь отдала, подчистую. Интальд сказал, что на это время понадобится. Сколько – не уточнил, но я и сама поняла, что это не быстро будет.

– Проверь. Сейчас, – потребовала Мекса. – У тебя сегодня была радость.

– Здесь? – испугалась я.

На меня требовательно уставились три пары глаз. Э-ээ, ну ладно.

Вторым уроком мэтр Сарттас научил ощущать в себе магию, весь её резерв, не прикасаясь к ней.

– Сядьте в удобную позу, Ардинаэль, расслабьтесь. Закройте глаза. Дышите медленно и глубоко. Теперь представьте, что смотрите не вперёд, а вглубь, в самоё себя. Вот ваша голова, глаза, теперь вы медленно спускаетесь взглядом ниже. Это нос. Вдохните, почувствуйте запахи. Потом рот. Вы ещё должны чувствовать вкус травяного чая, что выпили недавно. Ниже. Горло. Вдохните, а затем выдохните, но не свободно, а пропустите воздух через голосовые связки. Вы не издаёте ни звука, но чувствуете, что можете превратить этот воздух как в слово, так и в песню, стоит вам только захотеть. Спускайтесь ниже. Вдохните так глубоко, как сможете, и отведите плечи назад. Этот воздух наполняет ваши лёгкие, насыщает кровь жизненной силой. Теперь левее. Ваше сердце. Оно равномерно стучит, толчками выбрасывая кровь. Прислушайтесь. Смотрите на него. Теперь расфокусируйте взгляд, смотрите, как сквозь мутное стекло. Сейчас вы можете увидеть что угодно. Звезду, яркий цветок, животное, драгоценный камень, любое пятно…

– Здесь озеро, господин Сарттас.

– О-оо… Очень хорошо, Ардинаэль… Озеро. Опишите его.

– Оно чёрное. Но я пока не знаю: сама вода чёрная или это оно настолько глубокое.

– Пока не подходите к воде, не проверяйте. Очертите взором все его берега, медленно, по окружности.

– У него нет берегов, мэтр Сарттас. Кроме того, на котором я стою.

– Э-ээ… а-а… Хорошо, Ардинаэль… Вообразите на том месте, где стоите сейчас, какой-нибудь знак. Дерево или символ…

– Здесь есть большой камень.

– Запомните его. Теперь идите от этого камня вдоль берега. И считайте шаги вслух.

– Один, два, три… – послушно начала я отсчёт.

…

– Восемь тысяч триста шестьдесят три… Я снова вижу тот камень, мэтр Сарттас.

Моя первая медитация заняла около двух часов. Я просто шла и шла вокруг бескрайнего озера. Не устала ни от счёта, ни от воображаемой ходьбы. Когда же мэтр Сарттас наконец позволил мне открыть глаза, я обнаружила его сидящим напротив со взмокшим лбом.

– Вот ваша магия, Ардинаэль, – промокнув платком лоб, сказал мэтр Сарттас. – Столько её у вас сейчас. Когда вы тратите её, озеро уменьшается. Но как каждое озеро восполняют подводные ключи и горные ручьи, так и ваша магия потом восстанавливается до прежних объёмов. На сегодня достаточно. Для меня так точно. Тренируйтесь, Ардинаэль, но не трогайте пока воду в озере, ради всех богов…

Следующие «погружения» уже проходили быстрее. Во второй раз я легко обежала озеро вокруг, потратив в три раза меньше времени. Не ноги же бегут, мысль. А в третий раз подумала – и просто воспарила в воздухе, облетев озеро минут за семь.

Сейчас я привычно следовала схеме мэтра Сарттаса. Глаза закрыты, взор вглубь себя. Сначала нос. Пахнет булочками и немного краской, сама же перекрашивала кухню пару недель назад. Теперь вкусы. Варенье, сладкое. Освежающие листики мяты в чае. Ещё ниже, горло. Слова не идут, но я бы сейчас запела. Теперь расправить грудь, вдохнуть ещё глубже. Вот и озеро. Не касаюсь воды, просто парю вдоль берега, всматриваясь в темноту вод. Один, два, три… Что должно измениться? Появится лунная дорожка на чёрной водной глади? Мерцающие рыбы в глубине? Как ещё может проявиться моя белая магия? Сто тридцать восемь, сто тридцать девять… Триста семьдесят шесть. Камень. И ничего, кроме черноты.

Я открыла глаза. Все шесть с лишним минут, пока я осматривала свой резерв, Мекса, Беата и Анхельм сидели, не шелохнувшись. Виновато развела руками.

– Беата, родная, заваришь ещё чаю?

– Чаю? – протянула Беата, быстро оценив реакцию остальных. – Так пекарский сынок и за винишком сбегает, только свистни… Что уж тут. Чай, нам с тобой на одной кровати не впервой, в другую спальню Мексу положим, а ты, красавчик, внизу на диване не побрезгуй. Ох, и замороченные вы тут на этой своей магии, я смотрю…

Без вина, конечно, тоже не обошлось. Но гораздо позже, уже под вечер, когда мы вчетвером вдоволь нагулялись по ярмарочной площади, нарядно украшенной к зиме, по узким тихим улочкам, по широкому парку, что раскинулся за мостом через Сенну. Словно не желая ходить в скучном белом саване, город пестрил яркими гирляндами, цветными стеклянными шарами, а любой мало-мальски зажиточный дом вешал над входом красный, синий или зелёный магический светильник. Вечером всё это сказочно переливалось, создавая таинственную, волшебную атмосферу.

– Могла себе такое в Нит-Истре представить, Ардин? – радовалась, как ребёнок, Беата. – Мне уже рассказали, что это из столицы такая мода пошла – украшать город и деревья в середине зимы, весну зазывать.

– Да, долго бы в Истрии её ждали!

Это здесь, в провинции Ровель, к концу декабря считалось, что ползимы уже миновало. Да и разве это зима! Снега в лучшем случае по щиколотку, а про суровый трескучий мороз с режущими, как бритва, ветрами здесь вообще не знали. В горах Истрии коротенькое лето сменялось быстротечной осенью, а к концу сентября снег уже уверенно ложился в долину, нехотя отступая лишь в мае.

– А в Корсталии вообще снега не бывает. Холодает, конечно, и я бы сейчас в море купаться не полез, – поёжился южанин Хельме. – Но мне снег нравится.

Купили вина, а Мекса, раздобыв по пути пряностей, сварила из него согревающий каждую жилочку ароматный глёгг по своему особому лесному рецепту. Устроились в крохотной гостиной Беаты под пледами и болтали, болтали, болтали…

– Ты расскажи мне уже, наконец, что было, я же извелась вся! – зашептала подруга, едва мы улеглись с ней на одной кровати.

– Беата, глупая, да всё ведь уже рассказала.

– Да я не о том, далась мне твоя Академия!.. А вот как тот красавчик тебя увёз, было у вас ещё что?

Даже в темноте её глаза жадно поблёскивали. Ну, началось, любимая тема. Дракон похищает свою истинную пару, демон спасает эльфийку, или какие там ещё мифические персонажи бывают в этих её любовных книжках…

– «Красавчик»? – фыркнула я. – Ты ведь вроде уже на «гада» переобулась…

– Да я же так, в сердцах, за тебя ведь волновалась… Ах, ты бы видела, как он тебя бережно тогда в спальню нёс, как сокровище какое. У меня ведь потом всё повыспросил: и про приют, и помню ли, как ты там появилась, и про здоровье твоё особенно. И как с равной говорил, представляешь! Даром что арн! А то видала я тут уже… Пару лет как из деревни своей выползут, а нос задирают, будто с самим императором вчера ужинали… Переживал за тебя, по-настоящему…

– Не говори глупостей, Беата. Такие ни за себя, ни за других не переживают, у них помасштабней заботы. В Академию ему понадобилось меня вернуть лишь затем, чтобы ректора прищучить и подпевал его на место поставить.

– Так, а у лекарей, говоришь, с тобой день и ночь сидел…

– Работа у него такая, понимаешь. Чтобы я всю Академию не разнесла по камешку, пока без сознания валялась. С любым бы так сидел.

– Ой, не верю я тебе… Будто нарочно видеть ничего не хочешь.

– Нет, родная моя, это уже ты сама себе напридумывала. А он только об одном печётся – о стране, да об Академии. Друзей ко мне не пускал, сам несколько дней игнорировал. Вчера только после экзамена пришёл, магии обучать предложил. Только не ради меня самой, а чтобы на пользу Империи мои силы обернуть, вот ему для чего такое «сокровище»… И думать об этом забудь.

Беата только вздохнула, укрыв нас обеих одеялом. Ну, прости, моя хорошая, что всё не так, как в твоих сказках.

«А какой всё равно счастливый день», подумала я, засыпая рядом с Беатой. И вдруг вспомнила данный себе зарок: что когда-нибудь выберу самый лучший день и назначу его своим днём рождения, если уж настоящую дату мне не суждено узнать. Так тому отныне и быть.

Аландес рес Данлавин, Ровель-а-Сенна

– Нет, Таська, ты видела, видела, каков?.. Упаси Сагарта Милостивая такого ночью в подворотне встретить!

– Не болтай, дура! Твоё дело маленькое – работу делать да перед господами не вертеть своим задом! А в подворотнях разве что сама кого стеречь станешь…

– Такого-то?! Да у меня до сих пор поджилки трясутся, как глаз этот чёрный вспомню…

– Ой, да знаю я, сколько твои страхи стоят… Небось, звякнет серебром, сама же первая на звон и помчишься…

– Вот и сама дура! А я девушка приличная… Но как богат же страхоморда в маске! Даже не сам платил – слуга! И не серебром, а золотом!

– Вот к слуге тому и катись, а мне неча тут зубы заговаривать! Всё бельё выстирала? Так чего стоишь, языком мелешь? Вот тебя хозяйка за волосы оттаскает, нерадивую!..

Аландес презрительно скривился и хотел было уже звать хозяина ресторации, чтобы высек сплетниц под окном. Те обсуждали нового постояльца, да так громко, что даже с улицы в зал доносилось.

Гостиный дом «Верле́ген» и ресторан при нём считался лучшим заведением в Ровеле. Номера, изысканные по провинциальным меркам и довольно посредственные по столичным, Аландесу были ни к чему – у правящей семьи здесь и своя усадьба имелась, а вот кухня была недурна.

Наследный принц скучал. Куда как веселее было бы сейчас в столице, шумной и роскошной И-Н-Кела́те. Вот где весь праздник жизни! Любые развлечения, только пальцем щёлкни, а в этой провинции за верх искусства почитали ярмарочный балаган. Вот чего стоило папеньке приставить к нему лучших магов там, во дворце? В очередь бы сами выстраивались за оказанной честью. Нет же, сослал в Академию, к простолюдинам и лесным выродкам. И если маменька ещё дала слабину, то его императорское величество довольно резко ответил супруге о необходимости дисциплины и близости к народу.

А ещё папенька вполне ясно дали понять, что до конца обучения не желают видеть наследника во дворце, разве что по великим праздникам, где его присутствие будет необходимо. А ближайший такой будет только в первый день весны, через два месяца… Тоска.

Ещё и дядюшка-цербер как с цепи сорвался… Вот и сидел Аландес всю неделю каникул в Ровеле. Нехитрые местные забавы быстро набили оскомину, пирушки с друзьями-подпевалами надоели, один только винный погреб «Верлегена» и разгонял скуку.

– Молодой господин позволит убрать? – к пустым тарелкам потянулась миленькая подавальщица в белоснежном фартуке.

Да в этой дыре его, сына императора, даже в лицо не знают, не говоря уж о нужном обращении! «Молодой господин»! Аландес, словно невзначай, задел бокал, и красное пятно расплылось по белизне скатерти.

– Ох, батюшки!.. Простите, молодой господин, сейчас же всё уберу и принесу вина, за счёт заведения!

– И поищи что получше этой кислятины…

Вычтут из жалованья, лениво смотрел ей вслед принц. Ну да одним золотым империалом она быстро утешится, если ночью будет такой же покладистой.

– Увы, я тоже не в восторге от местных вин.

Хриплый низкий голос донёсся из-за спины. Аландес лишь закатил глаза. Ох уж эта местная знать… При любом удобном случае ищут его высочайшего расположения. Но обернулся – обычно им одного презрительного взгляда хватает, чтобы уяснить: принц компании не ищет.

Незнакомец за столиком позади с достоинством выдержал этот уничижительный взгляд, сам же в ответ смотрел легко, без подобострастия, откинувшись на спинку кресла. Смотрел одним только чёрным глазом – второй, как и вся левая половина лица, был скрыт искусно сработанной чёрной маской.

– Из Кагбуло́ра я привёз несколько бутылок вина, ваших ровесниц. И если вы согласитесь, что сами боги подарили этому миру эльва́нские виноградники, то окажите любезность разделить их со мной.

Эльванское выдержанное вино действительно считалось лучшим, его во дворце-то подавали не всякий раз и не каждому. Так вот, значит, о ком прислуга сплетничала. Мужчина явно не местный, раз остановился в «Верлегене». Выговор столичный, манеры тоже… Явно из высшей знати. Но будь это так, он обратился бы по титулу, кто же из этой когорты не знает всех рес Данлавин в лицо.

Аландеса внезапно заинтересовал этот незнакомец. Он отмахнулся от подошедшего с извинениями и вином хозяина, забрал у того чистый бокал и сам пересел за соседний столик. Да, такое вино самим богам предлагать было не стыдно… Пока они молча смаковали напиток, Аландес ждал, чем продолжится разговор. Но незнакомец не спешил.

– Осмелюсь ли я предположить, мой юный друг, что какое-то время и вы вынуждены прозябать в этих краях? И не связано ли это с обучением в местной так называемой Академии?..

– Да, я студент, – с вызовом ответил Аландес. – Будто ей есть альтернатива.

– Увы… жалкие времена… Взращивать свой талант среди недостойных, делить с ними внимание учителей… Нет, приличные молодые люди совсем не заслуживают такого обучения, – печально покачал он головой, обращаясь не напрямую к Аландесу, а будто разговаривая сам с собой. – То ли дело раньше. Знания, лучшие учителя, редчайшие книги – всё это было уделом избранных. И магия была сильна, не сравнить с нынешней. Академия… Теперь любое ничтожество с крупицей магии мнит себя равным магу из великих семей… А уж лесные отродья…

Как с языка снял! Мысли незнакомца пролились принцу бальзамом на душу, и он придвинулся ближе, ловя каждое слово.

– Оттого и уходит магия, знания растворяются в недостойных, маги мельчают. Но ничто не вечно… Прошу простить, я немного увлёкся. Кажется, я забыл представиться, мой юный друг. Стор Да́ссамор, мэтр. К вашим услугам.

Постоялец «Верлегена» оказался человеком начитанным, сведущим в политике, а, главное, разделял взгляды Аландеса на многие вещи, причём говорил без подобострастия и лести. Принц сам сообщил ему о своём высоком происхождении, с любопытством наблюдая, изменится ли что-то в поведении мэтра Дассамора. Тот почтительно склонился, но продолжил общение в свойственной ему манере.

– Так что вы собираетесь преподавать в Академии, мэтр Дассамор? – потягивая редкое вино, спросил принц.

– Преподавать в Академии?.. Увольте.

– Разве не с этой целью вы прибыли в Ровель?

– Пусть цель моего его пребывания здесь и связана косвенно с Академией, но нет, вам не грозит моё занудное общество ещё и там, внутри.

– Ваше общество меня не тяготит. Даже наоборот. Здесь редко встретишь достойного собеседника. Тогда что вы имели в виду, назвавшись мэтром? Вы частный преподаватель?

– Многолетние изыскания в редкой области знаний позволили мне самому присвоить себе это звание. Но я не ищу учеников. Впрочем, и достойные молодые люди мне давно не попадались… Позвольте вам признаться, мой принц, я счастлив, что именно вам предстоит в будущем возглавить эту страну. Я с глубочайшим уважением отношусь к вашему отцу-императору, но твёрдо убеждён – Империей должен править маг. А у вас есть все задатки… Магия сделает вас величайшим императором. Даже немного жаль, что это произойдёт ещё нескоро, да будет здравствовать ваш отец ещё долгие годы…

И вновь слова мэтра тронули сердце принца. В глубине души он тоже считал, что обычный человек не должен сидеть на троне. При этом дядюшку-мага он не представлял правителем, а вот себя…

Пусть его право на трон никем не оспаривалось, но время, время!.. Сколько ещё лет пройдёт, прежде чем это случится? А до этого он всегда будет на вторых ролях. Под опекой, под постоянным наблюдением. А ещё эти невыносимые наставления – что можно будущему императору, а что нельзя… Ему-то, совершеннолетнему магу!

Принц не решался развить скользкую тему, да и собеседник в маске сам сменил её.

– В городе ходят слухи касаемо Академии. Впрочем, какие ещё развлечения у бедного люда, как не нелепые россказни… Но я слышал, будто бы сами стены её уже не так крепки, как прежде…

Принц пожал плечами, всё ещё думая о своём.

– Что-то странное происходило, да. Даже болтали, что Врата чуть не рухнули.

Человек в маске старался ничем не выдать своей заинтересованности.

– Действительно, глупости… Ведь рухни Врата, разрушилась бы и сама Академия, а она, как я понимаю, всё ещё стоит? – безразлично спросил мэтр.

– Стоит… Да и рухни – крыжт бы тогда с ней… Так вы, говорите, владеете особыми знаниями? Быть может, всё же найдётся для вас один достойный ученик?

Мэтр Дассамор почтительно улыбнулся самым краешком губ.