Пальцы убираться не спешили, несмотря на явное удивление на прежде бесстрастном лице. Удара он словно и не заметил. А мог бы уже скрутить или охрану позвать… Почему руки у него такие горячие? Ещё днём запястья и шею обожгли, а теперь к самому сердцу жар подбирается.

– Так ты…

Не договорил, растерялся. Но тут же собрался, хмыкнул, убрал руку. Я одёрнула рубаху на груди.

– Впрочем, неважно, – вновь откинулся он на спинку кресла. – И как ты работу сделаешь, меня тоже не волнует. Нюх у тебя там или ещё что… Вот имя и адрес. К завтрашнему вечеру полный отчёт. Где и с кем этот человек был, куда ходил, о чём разговаривал. До малейшей детали, понял… поняла?

Он с сомнением покрутил визитку в руках, словно моё умение читать оставалось для него под большим вопросом.

– Деньги вперёд, – вскинула я голову, всё ещё дрожа от внезапно накатившего жара.

Какой бы клиент ни нарисовался, а у подонков свои правила. На слово верить никому нельзя. Маг окинул меня долгим недоверчивым взглядом.

– Сдаётся мне, вам я нужна больше, чем вы мне, – подтолкнула я мага.

– И не боишься дерзить? – хмыкнул он, уставившись туда, где недавно побывали его пальцы.

– Я свою работу всегда делаю.

– Сейчас половину получишь. А завтра вечером либо вторую, либо… – он красноречиво указал на метку должника, возникшую на тыльной стороне моей ладони.

Магическому договору хватило и тех скупых слов, что я произнесла до этого. Вот потому подонки лишнего и не болтают. Поймает кто на неосторожном слове – в лепёшку расшибёшься, а выполнишь, чтобы честь донную соблюсти. А здесь того хуже – магия свидетелем. Ладно уж, ещё сотню к утру наскребу на выкуп лягушонка, есть в загашниках. Нет, Хвенсиг, точно не расплатишься. А там, если даст Тот, Кто Ещё Ниже, обратно вернётся.

Десять серебряных монет перекочевали в карман моего плаща. Больше меня тут ничего не держало.

– Стой, – приказал маг, когда я уже собралась удалиться тем же путём, что и пришла. – Выйдешь через кухню.

Это ещё зачем? И, пока я не исчезла в тёмном проёме окна, сдёрнул с подоконника, снова зажав руку в своей горячей лапище, и потащил вглубь особняка. Замелькали коридоры, двери, лестницы и, наконец, меня впихнули в просторную светлую кухню.

– Кайра!

Из кладовки выкатилась пухлая хозяйка в белом чепце, всплеснула руками.

– Мон Э́рланн! Так всё же поужинаете, прикажу накрыть? Знаю я вас: весь день на ногах, а во рту, поди, снова ни крошки…

Интересный какой дом. Обычно в таких домах хозяин за всю жизнь ни разу на кухне не побывает, а уж чтобы слуги к нему вот так запросто, да ещё с упрёком… Спасибо тебе, Кайра, хоть имя нанимателя узнала. Мон, значит. Угораздило же меня. А маг от той же мысли – что его так запросто сдали с потрохами – поморщился.

– Позже. Сейчас хвённский эликсир и говяжий бульон.

– Ох ты ж, божечки мои, не убереглись всё же! Дожди-то какие на днях хлестали, а вам всё дома не сидится! Ну да я вас мигом на ноги поставлю…

– Кайра!!

Маг скрипнул зубами, я лишь усмехнулась. Люблю с такими слугами работать: им только дай больную тему, и сами всё выложат, да ещё спасибо скажут, что выслушали. У этой Кайры, видимо, все помыслы занимал аппетит и самочувствие хозяина.

Меня с силой усадили за дубовый стол, а кухарка уже бренчала какими-то склянками, отперев ключом особый шкафчик.

– А это что за недоразумение? – удивилась она, заметив меня наконец.

Ответом ей стал тяжёлый взгляд мага. Но на столе уже появилась рюмка и пиала с крепким прозрачным бульоном.

– Пей, – коротко приказал он.

Ага, разбежалась – незнакомые зелья от магов пить. Среди своих-то подонков не от каждого кружку примешь. И не слышала я никогда раньше ни о каких хвённских эликсирах, мало ли что подсунет…

– Да э́мметские хмари! – зло выругался он и сам опрокинул рюмку.

Кайра поспешно наполнила её заново. «Это от лихоманки, разом всю хворь снимает», – тихо шепнула она.

Ладно уж, хуже не будет. Лекарство мятным сиропом разлилось по горлу, моментально унося боль и хрипы, унимая жар в груди. Маг пристально проследил, чтобы допила зелье, затем круто развернулся на месте и без слов вышел прочь.

***

За десять медяков я сговорилась с курьером поменяться одеждой на пятнадцать минут. И к семи утра уже получила доступ к нужному дому. Правда, выжидать до этого пришлось целый час. А встать и вовсе в четыре, чтобы успеть добраться в центр Дансвика. Молочник не годился, тот просто оставил бидон у заднего входа и забрал пустой такой же, принято тут так. Хлеб в этом доме, видимо, сами пекли, так что булочника я тоже не дождалась. А вот рассыльного в форменной одежде от «Стакса и сыновей» я вовремя сумела перехватить.

– Тебе зачем? Стянуть в доме что вздумал? – ощерился мальчишка. – А ну пшёл, мне Стаксы за то и доплачивают, чтоб имя их не позорил. Фирма́, не хрен собачий!

– Да Лунн с тобой! Служаночка мне там одна приглянулась, а она, как назло, из дома вообще носу не кажет… – я попыталась придать голосу былой простуженной хрипотцы. Вчера ведь все как один за пацана принимали.

Но вот тебе и хвённский эликсир. Действительно всю хворь как рукой снял.

– Милька, что ль? – ещё агрессивнее спросил он. Даже не обратил внимания на мои высокие чистые ноты. Штаны есть, и ладно; из своего племени маннов, значится.

– Не-е, рыженькая… – мечтательно присвистнула я и тем самым спасла честь неведомой Мильки. Та уж, надеюсь, другой масти.

– Х-хе, – только и расплылся в улыбке он. – Ладно уж… Бутылки только не побей, не расплатишься!

Дальше было просто: вручила корзину немолодой экономке, повела носом, поморщилась.

– Вы бы, хозяйка, приказали дом проветрить, газом аж с порога несёт. Угорите ещё, не приведи Лунн с Сёрвикой…

Уже через пять минут я с удовлетворением наблюдала, как по всему особняку захлопали ставни в окнах, а мне только это и нужно было. Засвистели ветра, загуляли сквозняки по дому – и все мои. Осталось только ждать, пока нужное имя до ушей донесётся.

Аристократы ведь горазды спать, раньше полудня пробуждения не жди. А в том, что объект слежки именно хозяин этого особняка, я не сомневалась. Дом тоже в центре Дансвика, от вчерашнего всего пятьсот шагов. Соперник или с соседом не поделили что? Зато было время подумать.

Про мона Эрланна от кухарки вчера узнать ничего не вышло, та словно закрылась с уходом хозяина. Даже на мой комплимент вкусному бульону, который господину сейчас тоже не помешает, лишь поджала губы и больше не проронила ни слова. Ладно, и не таких разбалтывали.

На Дне уснула, как только добралась до койки. Вот сделаю эту работу, избавлюсь от мага, там и выясню, что за дела творятся с моей мастью.

До того, как начать слежку, сделала ещё одно дельце. Местный дивизион Sikkerǿya, он же квартальный участок, «сикерки» в простонародье, я разбудила ещё до восхода солнца. Заспанный Хват сам выполз на громкий стук, выругался, но при виде десяти серебрушек и увесистого мешочка с железом и медью враз глаза продрал.

– Лягушонка выпускай.

– Э-ээ, так эта…

В голове надзирателя явно боролись какие-то две мысли. Первую считала сразу: сграбастать деньги. А вот вторую пока не могла уловить. Хват мялся, глаза его то вспыхивали при виде денег, то тухли от каких-то неведомых соображений. Чуть не застонал в один момент от внутренних противоречий. Вижу, вижу, Хват. Обмануть хочешь. Да только перед подонком шушера бездонная не смеет договор нарушить, пусть он даже сам квартальный надсмотрщик. Наконец Хват протяжно вздохнул.

– Отпустил уже. С вечера выкупили.

– Кто?

– Знать не знаю… Сейфовый билет прилетел да записка.

Сейфовые билеты – магия распространённая. Любой мог послать.

– Принцесса, ты это… Денежки-то оставь. А я и тебе, и твоему лягушонку, если надо…

– Обойдёшься, – деньги перекочевали обратно в мой карман. – Нет промеж нами обид, долгов и свары?

Ритуальная донная фраза. Ею любые дела заканчиваются. Раз уж пообещала ему вчера прийти утром за лягушонком, то пусть ответит.

– Нет промеж нами обид, долгов и свары, – неохотно подтвердил Хват. – А давай в оборот пущу, чего деньжищам зря лежать, раз всё равно отдавать собиралась?

Как же ему чужие деньги глаза жгут.

Кто допрежь меня выкупил Хвенсига – над этим и стоило сейчас поразмыслить, сидя в засаде. Только мысли шли совсем другие. Во вручённой экономке корзинке от «Стакса и сыновей» звякало ни много ни мало – шесть бутылок искристого йе́лленского вина, я успела заглянуть. И накатило…

– А это, Бриска, Йелленские земли. Видишь, сплошь зелёным закрашено? Ну, что скажешь?

– Там долины, дядь Ле́ва? Я про йелленское вино слышала.

– Верно. А чуть подрастёшь, так не только услышишь, а ещё и попробуешь. Привезу тебе лет через десять бутылочку, на самое совершеннолетие…

– Так через шесть же, дядя Лева, какие десять!

– Да ну, уже такая взрослая?! И как же такая большая барышня всё с супом не справится? Соврала, поди, что двенадцать! Так только восьмилетки клюют…

Остывший суп был немедленно проглочен, теперь уже ничего не мешало жадно разглядывать цветные карты под увлекательные россказни бывалого моряка.

– А вино у них такое знаменитое, потому что климат там особый. Видишь, долины со всех сторон пологими горами окружены? С них верховые боры в долину уже тёплыми фёнами стекают, а тамошние виноградники такое любят – чтобы сухо и жарко. Днём там ласковый вези́н гуляет, а ночами бюе́с тепло с юга гонит. Ну, а это что?

– Это я знаю! Ронгла́нские горы! Папа рассказывал!

– Верно! В тамошних горах особый ветер дует: жёсткий, беспощадный, снежными шапками на вершинах как в снежки играет, в скалах дырки делает… А как называется, знаешь? – хитро подмигнул дядя.

Я зачарованно покачала головой.

– А зовут его фье́льбрис.

– Как меня?!

– Да, как тебя, Бриска. Хорошее имя тебе отец дал, сильное. С таким любые преграды нипочём.

– Лева́нте! Хватит ребёнку голову забивать! Вот пойдёт учиться, сама ещё взвоет, – смеялась в дверях мама. – Пожалей племяшку, ей, слава Лунну, ещё года три в куклы беззаботно играть, а не об учёбе думать. Пойдёмте лучше пирог есть, Абертина расстаралась сегодня…

Только три года не вышло. Уже через полтора месяца я смотрела на полыхающий родительский дом, всё пытаясь прогнать из памяти красные плащи стражей Возмездия, лязг цепей и незамедлительную расправу над «изменниками короне». Тогда и прорвалось вместе с удушающими слезами через скованную горем-обручем грудь.

«Ветра ведь, Бриска, не просто воздух с места на место гоняют. Каждый с собой своё несёт. Один – дождь и промозглый холод, а второй долгожданную прохладу при зное. Они и согреть могут, и иссушить, и влагой напоить. От ласкового зефира умы проясняются, люди добрее становятся. А есть такие, что разум мутят. А иные и вовсе страхом и смертью пахнут, как трамонта́н тот же…», – вспомнилось тогда.

Рвалась изнутри стихия, разбуженная на несколько лет раньше внезапным ужасом. И не было больше рядом ни пропахшего ядрёным табаком дяди Лева, ни родителей, чтобы объяснили, направили. Только россказни моряка о ветрах тогда и пришли на ум. Им, злым трамонтаном, и вырвалась впервые моя магия, лишь раззадорив огонь; да так, что тушить особняк уже никто не рискнул…

Увидела йелленское вино в корзине, вот и нахлынуло. Так и не попробовала ни разу, а ведь восемнадцатилетие уж два года как прошло.

Так, к хевлам.

Ущипнула себя, чтобы собраться. И вовремя. Разъехались очередные шторы, распахнулись высокие створки, и нежный маре́нко донёс долгожданное:

– Добрейшего вам утречка, фрой Сто́рдаль!

Это имя и было указано на визитке, что вручил мне мой наниматель. Вот же не спится фрою в половине восьмого утра! Я затаилась в кустах, влажный и холодный мезамо́р укрыл меня туманом. А вот и сам объект наблюдения вышел, потягиваясь, на небольшой балкон из спальни. По первости моё внимание привлекло то, что мужчина, похоже, привык спать обнажённым.

Я проморгалась: мало ли какие у богатых причуды. Если деньги есть, чтобы отапливать такую громадину, то хоть по всему дому голышом ходи. Августовские утра не такие уж тёплые. Поползла взглядом вверх, отметив плоский живот, широкую грудь и крепкие плечи. И не холодно же ему… Видно, нет, раз мужчина такой горячий во всех смыслах. Засмотрелась, чего уж тут. Но всё же заставила себя оторваться от созерцания тела и наконец рассмотрела лицо.

И сердце оборвалось ещё раз, ровно как вчера, когда чуть не попалась на применении магии.

Это что, шутка такая?!..

На балконе стоял давешний мон Эрланн, мой наниматель.