Куда как лучше в привычном виде: мягкие бесшумные и непромокаемые сапожки (вот они-то далеко не три койна, а все пятьдесят, несмотря на невзрачный вид!), особой выделки прочные штаны – сносу им нет, рубаха и мой особый плащ. Сама в него вплетала по нитке разные ветра, что удавалось поймать.

Ну а повыше всего этого имелась на плечах коротко и озорно стриженая головка в масть вчерашней накладной косе, серые пронзительные глаза, чётко очерченные брови вразлёт и чересчур тонкий нос. Рот маленький, но губы пухлые, так что их я давно привыкла прятать, поджимать в узкую полоску.

Ну и хевл с ним, и в обычном виде разнюхаю, что нужно. Ростом я не вышла, зато мальчишки-посыльные за своего принимают, а с ними работать куда проще. У них ведь в этом возрасте всё вокруг одного вертится.

Я этого до сих пор понять не могла. Что десять лет мальцу, что почтенный полтинник уважаемому деду, а всё одно: промеж своих только и бахвалятся – кто, когда, кого и в какой позе.

Пробовала я. Специально из весёлого дома госпожи Фарлье́ выбрала красавчика из тех, кого даже знатные одинокие дамы не гнушаются приглашать под покровом ночи за немалую денежку. Они-то это дело, поди, по всей науке знают. И… тьфу. Быстро, слюняво и неприятно. Было бы по чему такому с ума сходить… Зато с последним форпостом и остатние иллюзии развеялись. Нет уж, Ульвен, на других свою недоволчью суть отрабатывай, на меня теперь уж точно не подействует…

– Ветерок, прикрой, а? – скользнул мимо меня с наглой довольной рожей Хве́нсиг-лягушонок. Глаза горят, явно жирного «хумрика» заприметил.

– Крышка на погосте прикроет, – привычно хмуро пообещала ему я, не собираясь ввязываться в его делишки.

Но юркий щипач уже тянул свои тонкие пальчики к заднему карману добротно одетого господина, у которого плащ так не вовремя взметнулся от порыва ветра. Нет, ну что за наглец! Два месяца учу его уму-разуму, а всё не впрок! Ишь, возомнил меня своей защитницей, стоило только один раз вступиться за воришку перед своими же. Сколько ему говорила, чтобы не смел фарт перебивать, когда другие работают.

Господин оказался тоже не промах: вмиг перехватил узкую мальчишечью руку, уже почти выудившую увесистый мешочек. Вот же дурак, а! Но дурак дураком, а свой, хоть и работает не по правилам. С «хумриком»-то нежно надо, а не нахрапом брать! Высекут, как пить дать.

А я его как раз после порки и уберегла от новой: вздумал же блаженный сразу после того, как на Дне очутился, свои пальчики ласковые на самом Локте испробовать…

Я чуть зубами не заскрипела: вот поймает его сейчас господинчик – так ведь снова три шкуры сдерут. Бессмертный этот лягушонок, что ли, раз постоянно выше головы норовит прыгнуть?! Нет, неправильный я донник. Жалко стало. И ведь не отплатит Хвенсиг, как должное эту мою благотворительность примет… А, к хевлам горным!

Поймала утихший ветерок, всколыхнувший полы плаща, уговорила, раззадорила – и тот пошёл с новой силой: кидая горсти песка в глаза чересчур прыткому господину, оглушительно хлопая ставнями и отвлекая его внимание пронзительным свистом. Давай уж, Хвенсиг, не зевай! Мальчонка уж было вывернулся, да не тут-то было: господин перехватил крепче прежнего.

На возмущённые крики толстой торговки, что житья никакого нет в этом городе и средь бела дня теперь грабят, и сам квартальный не замедлил явиться, разгоняя зевак свистком. Ну уж нет, лягушонок, дальше сам выпутывайся, а мне перед надсмотрщиком светиться нельзя. Сметёт и меня заодно, а дёшево у Хвата не откупишься, не так уж глубоко я пока на Дне окопалась.

– Вот уж благодарствую, вашбродь! – рассыпался в мелких поклонах Хват. – Примем как должно, не сумлевайтесь! На своих двоих точно не уйдёт! У меня тут вообще порядок, ни одна шишига…

«Вашбродь» лишь поморщился, сдавая на руки блюстителю порядка извивающегося Хвенсига. Как они друг друга считали-то быстро. Хват сразу оценил и дорогую одёжку, и выправку господина, и равнодушный взгляд «его благородия». А господину и пары слов хватило, чтобы вычислить явно продажного «сикерку» и понять, какой он тут «порядок» держит.

А интересный какой господин. Явно из непростых: вон какие глаза цепкие, так льдинками и режут. И чего в Кустарном квартале забыл? Справедливого наказания господин дожидаться не стал, махнул рукой и ушёл прочь торопливым шагом. И я пойду от греха подальше. А Хвенсигу плети не впервой, авось чему научится…

– Подельника не забудьте, – раздалось у меня за спиной, а кисти перехватило железной хваткой.

– Пустите, – прохрипела я, сдерживая накативший кашель.

Вот я тебя сейчас, кто бы ты ни был, ледяным мистралем… Дёрнулась, но неведомый доброхот держал крепко, обдав незнакомым запахом. А следом и чужую магию почуяла.

Маг!

Я замерла, пока не натворила непоправимого.

– Чего-о? – обиженно заорал лягушонок, перестав дёргаться. – Какой ещё подельник? Один я работаю! По чести воровской топтаться вздумали?..

А, нет, чему-то всё же научился. Нет у воров никакой чести, выдумки это всё. А оскорбился так, что и я чуть не поверила. Хват уставился на моего поимщика, определив в нём ещё одного «вашбродь», и снова подобострастно изменился в лице. Затем впился в меня жадным взглядом – выслужиться, видать, захотел.

Узнал…

И даже знака нужного ему не подать: руки то за спиной горят в обжигающих ладонях. Только вот квартальный неожиданно замялся.

– Так то ж Ветерок, вашбродь, – неуверенно протянул Хват, резко поумерив пыл. – Мелкий шельмец не брешет: Ветерок у нас по другой части – ни в связке, ни по карманам не работает.

Меня вот тоже очень удивило это внезапное заступничество. Это от Хвата то? Не того я размера рыба, чтобы надсмотрщик от лишней денежки отказывался… Или шепнул за меня словечко кто-то из тех, что глубже плавают, а я и знать не знаю?

– И по какой же?

Разглядеть внезапного поборника правопорядка не удалось, как ни вертелась. И мой капюшон, накинутый по самые глаза, мешал; и сам поимщик двигался ловко и неуловимо, оставаясь вне поля зрения. Наконец ему надоели мои увёртки – тряхнул руки, сжав до боли: мол, стой смирно.

– Так ищейка же, вашбродь… По сплетням в основном – и на такой товар спрос есть… Вы уж отпустите, Ветерок законы знает, я ручаюсь.

Это Хват за меня сейчас ручается и просительно лебезит?! Дно донное, неведома глубина твоя…

– Свободен, – повелительно кивнул надсмотрщику маг: я уловила движение головы позади себя.

И Хват поволок свою невеликую добычу в участок, к приставам. Хвенсиг опомнился и заверещал пуще прежнего, но до них уже никому не было дела.

– Ищейка, значит, – недобро процедили мне в затылок. – Нюхач.

Стальная хватка разжалась, но лишь затем, чтобы перехватить крепкой ладонью мою шею сзади. Теперь уже голова оказалась крепко зафиксирована, заставляя смотреть только вперёд, а из груди к горлу поднимался новый приступ кашля. Понесла меня нелёгкая сегодня работать, нет бы ещё денёк отлежаться…

– За кем следил? За мной? За Ле́йсденом? Смотри: солжёшь – застенок уютной спаленкой покажется.

Да кому ж ума хватит врать магу?

Я бы и ответила, да только от грубых пальцев горло свело, зашлась в хриплом раздирающем кашле. Маг чуть ослабил хватку. Лишь мотнула головой отрицательно, не в силах совладать с голосом. Но и того хватило. А сильна у мага эмпатия – не стал на слова размениваться, сразу понял.

– Да, впрочем, какой из тебя нюхач… Любую чушь заказчику наплетёшь, тот и рад поверить, – голос вдруг наполнился раздражением. – Тьфу, только время из-за тебя потерял. Ушёл, гад…

Шею мою наконец отпустили, и я потёрла её, отступив на шаг. Осторожно, вполоборота, покосилась на мужчину. Тот кого-то высматривал поверх голов снующих горожан. И самое бы время тебе, Принцесса, раствориться в толпе, убежать подальше от мага, да гордость и обида взыграли прежде. Это я-то «свистелка»? И прежде, чем осознать свою ошибку, прохрипела:

– Того господина, что Хвенсига-лягушонка схватил, ищете? Ушёл прямо, после по развилке налево. А вы идите под арку направо и уже через две минуты перехватите: там улица такая, что иного хода нет, всё на одну дорогу выведет…

Ой, зря ты, Принцесса… Жёсткие пальцы теперь впились в плечи – будто мало мне наливающихся синяков на шее и запястьях! – разворачивая лицом к лицу с господином. Мелькнули сурово поджатые губы, чёрная прядь, небрежно выбритая впалая щека. А следом, кроме глаз, ничего не осталось. И каких! Тёмно-карие, почти чёрные, а у самого зрачка еле заметные изумрудные сполохи плещутся. В самую душу такие глаза глядят, насквозь видят.

– Почём знаешь?

– Нюх хороший, – буркнула я.

– Если обманул – шкуру спущу, – сверкнули злостью глаза.

А в следующую секунду мою многострадальную руку уже перехватила жаркая ладонь, только и оставалось, как со всех ног броситься следом, чтобы не растянуться на мостовой.

От бега вновь заклокотало в горле, так что в ответ на вопрошающий взгляд лишь указывала нужное направление свободной рукой. Так и вышло – двух минут не прошло, как я сделала знак остановиться в подворотне. Маг спрятался в тени переулка, подмяв меня за спину, а по освещённой солнцем улице Башмачников прошёл быстрым шагом давешний господин с льдистыми глазами. Маг проводил его быстрым взглядом, и его интерес к объекту слежки сразу иссяк.

– Заработать хочешь? – внезапно повернулся он ко мне.

Вот уж нет, спасибо! На Дне с такими предпочитают не связываться. У этих господ свой мир, а у нас совсем другой. И пересекаться этим мирам не нужно. А у меня ещё собственное правило есть – от магов держаться подальше. Этот хоть не учуял мой ветер, когда я лягушонка пыталась из лап льдистого господина вытащить, и то хорошо. Ну что, Принцесса, потешила своё самолюбие? Теперь самое время улизнуть. Ишь, как зыркает! Всё лицо взглядом, словно пальцами, ощупал! Поджала губы, нахохлилась. И только прокашлялась, чтобы отказаться от такой милости…

– Две сотни койнов, – продолжил он.

Прочитал же, сволочь, мои сомнения. Не умею я лицом владеть. Да хоть тысячу, вскинула я голову. Да только с такими я всё равно не работаю.

– И отдел магнадзора не узнает о незарегистрированном стихийнике, – ровно добавил он. – Придёшь в восемь вечера.

Сердце гулко ухнуло. Всё-таки заметил мои делишки? Нет, Хвенсиг, лично выпорю за такую подставу…

Магнадзор. Восемь лет я от него бегала и уже даже почти поверила, что со Дна выдачи нет, а за пять минут вот так – по собственной дурости… Я с трудом подавила желание схватиться за медальон на груди, скрывавший мою магию. Выдохся артефакт? Или блефует маг? Почём ему знать, мои ли то ветра были? Или настолько силён, что насквозь меня видит?

– Вы меня с кем-то спутали, – окончательно севшим голосом ответила я и попыталась добавить в него безразличия. – Но раз такие деньги… Куда приходить?

– Не найдёшь, куда – медяк тебе цена, ищейка. Тогда за тобой сами придут, – процедил маг и исчез во вспыхнувшем портале.